ько ему лет, скажи?
Я не был согласен с Налбатом, но ответил на его вопрос.
— Сто двадцать семь.
Он повысил голос.
— Вот о чем я говорю! Нормальные кудесники его силы спокойно живут четверть тысячи лет не испытывая физической немощи, а твой дед уже и ходить толком не может. Понимаешь? Я еще, когда экзаменовал тебя, заметил что ты дерьмо, а не кудесник.
Я нахмурился.
— Скажешь, нет? — Он усмехнулся. — Что ты мне тогда показал, помнишь? Прыжки, уклоны в сторону и формы, которые ты плел по сорок секунд, замирая на месте как дурак? Если бы я хотел, тот бой не продлился бы и секунды. Свою вторую ступень ты получил из-за силы, а не из-за умений, которых у тебя нет.
Возразить мне было нечего.
— Меня дома ничему не учили. Самоучка я.
Он махнул на меня рукой.
— Да даже если бы и учили, ничего путного от фамилии Смирновых сейчас не ждут.
— И что? К чему этот разговор?
— Я веду к тому, что ты теперь занимаешься со мной. Подтяну тебя до нормально уровня, чтобы не позорил древнюю фамилию.
— Я Смирнов только отчасти. Родня поспешила от меня избавиться, объявив свободным членом рода.
Он хмыкнул.
— Разговоры о том, что они не хотят воевать из-за тебя с Казанским Ханом уже идут. Не помогло им твое фактическое изгнание. А тебе это только на руку. Сейчас не те времена, когда чтобы получить себе дворянство нужно совершить подвиг во имя Императорской семьи. Отслужишь на этой войне без нареканий, получишь пару медалек, и канцелярия сделает тебя боярином. Сменишь фамилию и заживешь своим умом.
Я кивнул.
— Начнем через пару дней. Пока устраивайся. Знакомься с ротой. А там и подтянем твой уровень.
Упоминать о том, что над моей головой все еще висит занесенный меч Утямыш-Гирей Хана, он не стал. Это мои проблемы, а не его. В любом случае, во время войны разборки между фамилиями и дуэли запрещены, а там как война закончится, я вернусь в Сибирь, и Хан меня недостанет.
Император Российской Империи был в гневе. Его генералы просчитались. Помимо Турции и Китая в войну вступила и Англия, подтянув своих сателлитов Индию и черный континент. Удар был страшный. Потерян весь берег черного моря. Баржи с подкреплениями подходят день и ночь, беспрепятственно высаживая на русскую землю иноверцев, что пришли проливать нашу кровь. Погибли десятки тысяч мирных граждан и тысячи военнослужащих. И самая большая потеря это кудесники четвертой и пятой ступени. Их так просто как самолет или танк не восполнишь.
Еще и эти бунты как ни кстати. Пришлось оттянуть часть гвардейских полков, чтобы потушить очаги сопротивления внутри страны, что вылилось в ослабление фронта. Смутьянов задушили, но радости это не принесло.
— Что будем делать, отец?
Сын и наследник сидел рядом.
— Я принимаю твое предложение. Езжай на Соловецкие острова. Предложи амнистию тем кудесникам, что сидят в той страшной тюрьме. Они нужны нам на фронте.
Сын кивнул и вышел из комнаты, оставив Василия III одного. Тот, поставив локти на стол, сложил ладони вместе и положил на них подбородок, погрузившись глубоко в свои мысли.
Глава 2
У польского магната пана Анджея Войцеха было прекрасное настроение. Русским дают по зубам по всем фронтам, и его душа пела от этого. Он с уважаемым паном Кшиштофом Бжезинским сидели в ресторане на набережной Гданьска и обсуждали щекотливое дело.
— Я уверяю тебя, Кшиштоф, нам все удастся. Тебе нужно лишь поддержать меня в сейме.
— Не знаю, Анджей. Авантюру ты затеял, конечно.
Кшиштоф, чей живот выпирал из-за стола, подозвал официанта и попросил принести ему еще одну порцию перепелок в сметане.
Как только официант отошел, он спросил.
— Если русские смогут отбросить турок, они перекинут свои полки сюда, к нам и что ты тогда будешь делать? Кого позовешь на помощь? Варшава окажется под ударом. Понимаешь?
Войцех не сдавался и продолжал горячо напирать.
— Германия нам поможет. Карл Великий спит и видит, как скинет с русского престола своего четвероюродного племянника Василия III. За спиной Карла вся Европа, Кшиштоф. На этот раз русским не отбиться. Мы разорвем их страну на куски. И я обещаю тебе, один, небольшой кусочек этой страны, достанется лично тебе.
Кшиштоф согласился на авантюру. Он поддержит своего друга магната на сейме и проголосует за ввод войск на запад Российской Империи, на Минск.
Федор Прокопьев не так представлял себе службу на дирижабле под командованием подполковника Пожарского, кудесника четвертой ступени из уважаемой семьи. Вместо того чтобы воевать, они мотались из одного конца страны в другой и выполняли непонятные ему задания штаба, в которые его, обычного матроса не посвящали. Его дело мыть палубу, знать, где находится боевой пост, и уметь стрелять из автомата Калашникова. Но чаще всего его использовали как обычного стюарда. Вот и сейчас, странные пассажиры, которых они подобрали на севере страны, на Соловецких островах, зовут его к себе.
Посещать их каюту он боялся. Эти люди его пугали.
— Пришел? — Встретили его вопросом. — Не стой на пороге, маленький человечек. Проходи, поможешь нам.
Рост Федора был сто восемьдесят сантиметров и маленьким он себя не считал, но он промолчал.
Они словно сразу о нем позабыли и говорили о своих делах, не стесняясь его присутствия.
— Зря мы согласились на предложение Василия, братец. Я как не верил ему тогда, так не верю и сейчас. Одну руку он тебе подает, а вторую держит за спиной и что в той руке никто не знает.
— Зачем тогда согласился? Сидел бы и дальше в своей келье и бил лбом бетонный пол, молясь вместе с монахами, что надзирали за тобой.
— Тюремная еда надоела, вот и согласился.
Федор бросил короткий взгляд на гостей дирижабля и сразу отвел его. Жуткие люди.
Один худой старик, казалось, дунешь, и он упадет. Ему бы на печи лежать, греть старые кости, а он висит на перекладине в углу каюты и подтягивается. Даже не запыхался. Второй человек был еще чудней. Сидел на диване в одних штанах. В руке он держал нож, которым резал себя. Росчерк ножа поперек груди. Образовался большой порез. Кажется, даже внутренности видны. Не успела кровь брызнуть на ковер, как порез закрылся. Быстрое движение руки и отрезан палец. Он упал прямо на пол и оставил на нем кровавую кляксу. Как и рана на груди, меньше чем через миг палец снова на месте. Только клякса осталась на память.
— Чего смотришь? — Обратили они на него внимание. — Бери нитку в руки и пришивай к форме что вон, на столе лежит по пять зеленых полос на рукава. И звезды в погоны воткни, они там лежат.
На фронте я уже месяц. Вся романтика войны, если она и была у меня в голове, испарилась. Война это кровь и земля.
— Бум.
Очередной удар сотряс блиндаж, и с потолка на наши головы упала древесная пыль и та самая земля, что на вкус как кровь.
— Они пытаются прорваться здесь и здесь.
На столе лежала карта. Командир отдавал нам последние приказы. Шел бой. Англы гнали вперед черных и индийцев.
— Ты, Стародуб и ты, Ветряков держите наш левый фланг. Не дайте им подобраться к вам близко. Там овраг. Помните о нем.
Лейтенанты на пару кивнули.
— Я буду в центре, вместе со Свиридовым и Стряпченко. Здесь, — показал он нам место на карте. — Смирнов и Богомол держат правый фланг. Тыл за Купельманном. Все господа офицеры. Вперед. Поможем солдатам. Держим связь, и не падаем духом. Отбили их прошлые атаки, отобьем и эту.
Мы выбежали их штаба и разошлись в разные стороны. Богомол убежал вперед, а я задержался, останавливаясь на каждом огневом посту и подбадривая промерзших солдат. Ноябрь. Ночью холодно, а еще этот дождь, что льет с неба уже неделю и не дает нам просохнуть. Все траншеи сырые. Воды по щиколотку. Приходится менять портянки по пять раз в день.
Кивнув солдатам, я приподнялся над окопом и посмотрел в сторону врагов. Видимость никакая. Мелькают силуэты, но и все. Стрелять пока рано.
— Держитесь тут, — сказал я и пошел проверять пулеметную точку.
Илья Богомол хороший лейтенант, но вот людей он понимает плохо. Пробежал мимо и все. Не ободрил, не дал им надежду. На войне так нельзя. За месяц мы уже потеряли пять солдат, и я как сейчас помню глаза ребят, когда им пришлось собирать то, что осталось от товарищей в ведро. Удачное попадание прямо в окоп из артиллерии.
— Парни, что у вас? Спокойно, пока?
Солдаты обернулись.
— Все хорошо, старшина. Ждем, когда они решатся пойти вперед. Не сомневайтесь, вдарим по ним из всех стволов.
Я сообщил им последние новости.
— Англов там нет. Они снова гонят вперед своих ручных негров и индийцев.
Сержант, с которым я говорил, покачал головой.
— Мне даже их жалко, хоть они и враги, старшина. Воевать они не умеют и пушки у них дерьмо, еще времен второй мировой войны. Их гонят на нас словно рабов, каких. Сраные англичане.
Я подбодрил пулеметный расчет и пошел дальше. Мне нужно обойти всех солдат.
Атака шла по всему фронту. В небе летали истребители, вспыхивая как спички и падая на землю. Дирижабли держались на одном месте, точно над нами, распределившись по всей протяженности войска. Самые сильные кудесники сидели там. Они то и защищали нас от атак английских лордов-волшебников и по возможности прикрывали от артиллерии и обстрелов из минометов. К сожалению, мы все еще проигрываем англичанам в количестве четвертых и пятых ступеней, из-за чего случается то, что случилось сейчас. Позиции в нескольких десятках километров от нас накрыло грибовидное облако пепла. Удар лорда-волшебника. Не думаю, что там кто-то выжил. Несколько километров фронта оказались оголены. Сейчас туда спешат подкрепления из резерва, заткнуть дыру.
Над головой начали стрелять. Добежать до Богомола я не успевал. Взобравшись на одну из подготовленных по всей длине окопов стрелковых позиций, я снял с плеча автомат и начал водить головой по сторонам, в поисках врагов. Вот и они. Бегут, пригибаясь к земле, стараясь пересечь пустое пространство как можно быстрей и навязать нам бой в окопах.