– Да нет, ты держался классно. Помнишь, как у тебя выпало четыре туза?
– Смутно.
– Ну а я помню. Ты дал мне пятьдесят долларов чаевых.
Он ткнул большим пальцем через плечо, в сторону игрового зала:
– Лучше тебе, чем им.
Саманте стало любопытно.
– Они что, забрали у тебя деньги – твой выигрыш? Я имею в виду – те, кто на тебя напал.
– Нет, денег они не взяли. У меня вообще ничего не пропало. Вот что самое странное!
Саманта показала на его левую руку.
– Кроме обручального кольца. – Она лукаво подмигнула. – Сегодня его на тебе нет!
Чарли рассеянно посмотрел на безымянный палец и улыбнулся, вспомнив, почему на нем нет кольца.
– Тут совсем другое, – сказал он. – Меня жена бросила.
Джон Дентон приложил к губам Лизы мокрое холодное полотенце. Она едва пошевелилась. От уколов болеутоляющего ее все время клонило в сон. Позже ее снова заберут в операционную. Им придется пробыть в Лас-Вегасе еще несколько дней; пока она в таком состоянии, ей нельзя никуда лететь.
Хирург в челюстно-лицевом отделении сказал: Лизе повезло, что у нее не сломана челюсть. Хотя один зуб ей выбили, хирург был уверен, что остальные три, вдавленные ударом внутрь, удастся спасти. Ну, если не все три, то по крайней мере один.
Лизе наложили более двадцати швов. Ей понадобится по крайней мере один искусственный зуб. Возможно, придется делать мост. Челюсть будет болеть еще несколько недель. А потом ей предстоят частые визиты к парадонтологу.
Дентон сам не понимал, как такое случилось и почему. Его разбудил характерный звук; позже он понял – тогда у Лизы треснул зуб. Потом послышался глухой удар – она упала на пол. На пороге он увидел двоих мужчин. Один целился в него из пистолета. Второй склонился над Лизой, а потом вдруг присел на корточки. Когда он выпрямился, то завернул что-то в носовой платок. После оба быстро ушли. Один из них захлопнул за собой дверь.
Дентон вскочил и подбежал к лежащей без сознания Лизе. Рот ее был в крови. И на полу были пятна крови. Поскольку в комнате было темновато, он включил свет. Губы Лизы вспухли и раздулись.
Он набрал 911. Происшествие было серьезное, и на место вместе со «скорой помощью» прибыла и полиция. Дентона долго допрашивали, а потом отпустили. Его заставили рассказать все: как он стал ее любовником… Как она бросила мужа во время отпуска… Как она позвонила ему в Калифорнию и попросила приехать в Лас-Вегас…
Будучи адвокатом, Дентон понимал, что его показания звучат не вполне правдоподобно. Все это так нелепо… Он представлял, как подозрительно выглядит в глазах полицейских.
– Да, мы знакомы уже давно… более двух лет… Да, у нас два года назад был роман… Да, муж узнал… Да, я тоже был тогда женат… Я развелся… Нет, моя жена не знает, кто такая Лиза Пеллеккья… Нет, я не ожидал, что Лиза попросит меня прилететь в Вегас… Да, я ее люблю… Да, она навсегда ушла от мужа… Да, Лиза оставила мужу записку… в том отеле, где они жили… «Харра»… номер 1719… Да, мы с ее мужем встречались раньше… в Нью-Йорке… я был там в командировке… Да, во время того приезда я видел миссис Пеллеккью… Да, муж был настроен агрессивно… Нет, а впрочем, да, муж угрожал… вообще-то не совсем угрожал, но вроде того.
Допрос в полиции продолжался больше часа. В конце у Дентона сложилось впечатление, что полицейские подозревают во всем мужа, который избил Лизу из ревности. Дентон так не считал, но ни в чем не был уверен. Чарли Пеллеккью бросили очень грубо, и Дентон ощущал себя виноватым, но только из-за Лизы. Ему стало тошно при мысли, что его могут обвинить в случившемся.
Ему не хотелось рассказывать полицейским об их первой стычке с Чарли, но Дентон понимал, что, если он что-то утаит, его обвинят в даче ложных показаний. Ханжой он себя не считал – особенно сейчас, после того, как снял номер в мотеле с чужой женой. Но если Лизу действительно избил муж, он ответит за свое преступление.
Все начиналось совсем не так, как он надеялся. Дентона замутило, когда он вспомнил, что случилось с Лизой. Сейчас она спала на больничной койке; он держал ее за левую руку. Понаблюдав минуту, как она спит, он склонился над ней и поцеловал ее в лоб.
7
Выполнив приказ Николаса Кучча и выбив бабе зуб, они уехали в курортный городок Лофлин. Необходимо было на всякий случай обеспечить себе алиби, поэтому они нарочно потолкались в самых людных местах Лофлина. Кроме того, Лано предстояло выплатить лас-вегасскому посреднику остаток гонорара за то, что тот выследил для них супругов Пеллеккья. На следующий день Лано и Франконе должны были вернуться в Лас-Вегас и встретиться с боссом в отеле «Белладжио».
Все было просто и ясно, только вот Лано был уже сыт по горло и Кучча, и Франконе, и собственной неприкаянной жизнью. Стареющий мафиозо высадил Франконе у отеля, где они остановились на ночь. Предполагалось, что он отгонит арендованный «линкольн-таункар» на парковку и присоединится к напарнику. Однако, проехав квартал, Лано развернулся и направился назад, в Лас-Вегас.
Не прошло и получаса, как запикал его пейджер. Лано его выключил. Он принял решение: его жизнь в мафии закончена. Пора было подумать кое о чем другом. Лано обдумывал свои планы на обратном пути в город.
Чарли и Саманта ухитрялись беседовать урывками, пока она обслуживала в переполненном баре казино других клиентов. Саманта рассказала, что в самом деле приехала из Северной Дакоты, когда-то была замужем и развелась, а сейчас уже несколько лет учится на психолога в университете Лас-Вегаса. В баре «Харра» она работала почти три года, а в Лас-Вегасе живет уже почти десять лет.
– Я решил, что у тебя какой-то иностранный акцент, – сказал Чарли, когда народу в баре поубавилось и им представился случай поговорить. Он сунул в щель банкомата свою карту гостя, чтобы получить наличные за вчерашний выигрыш.
– У меня среднезападный выговор, – объяснила она. – Слишком долго тяну гласные: «ло-о-дка», «го-о-рло». Никак не могу отвыкнуть. Поменять тебе на жетоны?
Чарли сунул в щель для денег пятидесятидолларовую купюру.
– Сыграю за наличные, – сказал он. – А ты переезжай в Бруклин. Там ты мигом избавишься от всякого акцента.
– Может, и перееду, – ответила она. – Знаешь, а я ведь когда-то была настоящей деревенской девчонкой!
Он попытался представить ее в джинсовом комбинезоне на лямках, с волосами, стянутыми резинкой, и улыбнулся.
– Что?
– Представил тебя на ферме.
– Наверное, я в твоем представлении выгляжу полной дурой-деревенщиной?
Он покачал головой:
– Ты и на ферме здорово смотришься.
Хоть Чарли и не был похож на других, Саманта понимала, куда все клонится. Ей уже тысячу раз делали разные предложения с тех пор, как она здесь работает. По какой-то причине мужчины, выпивающие в баре казино, считают, что работающим здесь женщинам ужасно не хватает мужской ласки. Иногда их внимание льстило. Но чаще раздражало.
Но с Чарли было весело. А вчера он несколько раз насмешил ее.
– Ты вот что скажи. Что ты там распевал вчера ночью?
– О-о! – воскликнул Чарли, вспыхивая.
– Что-то итальянское, но что – мы так и не поняли.
– «Мы»? Это уже хуже.
Она подала очередному посетителю подставку под бокал. Когда она оглянулась на Чарли, его лицо по-прежнему было красным от стыда. Просто пунцовым.
– Ну, так что? – спросила Саманта.
– Опера, – прошептал он.
– Ты так это называешь? – Она ловко вскрыла бутылку «Хейнекена».
– Что, так плохо?
– Мы так и решили, что опера, но, по-моему, тебе медведь на ухо наступил.
Чарли поднял бокал с газировкой.
– Про меня и хуже говорили, – признался он. – За ужин!
Саманта смутилась.
– Поужинаешь со мной?
Она почувствовала, как краснеет, и неожиданно, запинаясь, ответила:
– М-меня за это м-могут уволить…
Чарли подался вперед, облокотившись о барную стойку.
– Значит, пообедаем, – сказал он. – Раз я тебе пел, ты моя должница.
Клиент, сидевший посередине, поднял руку, подзывая ее.
– Я сейчас, – сказала Сэм.
Она думала о его приглашении, наливая клиенту водку с тоником. С виду интересный. Не какой-нибудь пьянчуга, который от нечего делать ухлестывает за барменшей. Она оглянулась на него через плечо. Чарли внимательно наблюдал за ней. Ей нравилась исходившая от нового знакомого уверенность.
– Что значит «пообедаем»? – спросила Саманта, возвращаясь к его краю стойки.
– Хочешь сразу обговорить параметры?
– По-моему, вопрос вполне законный.
– Как скажешь, так и будет. Обещаю не петь.
Саманта улыбнулась, но тут ей махнул новый клиент.
– Я подумаю, – сказала она.
Франконе бросил трубку и покачал головой, глядя на Аллена Фейна.
– Не знаю, что он там вытворяет, мать его, – сказал Франконе. – Он тут развякался, но он всегда чем-нибудь недоволен… Я решил, что он поехал машину ставить.
Фейн был толстым коротышкой средних лет, в мешковатом сине-черном спортивном костюме от Серджио Текини. Он посмотрел на Франконе снизу вверх с табурета, на котором сидел.
– С чего ты взял, будто он решил нас сдать?
Франконе по-прежнему качал головой.
– Два дня в качалке не был, мать твою, – повторял он. – Тут вообще тренажерные залы есть или как?
Фейн поднял палец.
– Джоуи! С чего ты взял, что твой друг свихнулся?
Франконе щупал свои бицепсы.
– А? Да с того, как он говорил. Он все время вел такие речи с тех пор, как Никки сделали «капо». Лано злился, что его опять обошли. Всю дорогу ныл и жаловался на Никки. Не нравилось ему задание, видишь ли. Особенно из-за бабы.
– А может, ему стало плохо и он поехал в больницу?
Франконе покрутил запястьями.
– Да с ним вообще может быть все что угодно! Может, в больницу поехал, может, на распродажу своих сигарет вонючих, а может, он сейчас уже сидит в конторе ФБР и стучит на нас! С недавних пор он своими планами ни с кем не делится.