Выборы во Львове, к примеру, выигрывает Игорь Юхновский — физик, академик, который еще в 1988 году заявил публично, что СССР обязательно распадется: мол, он изучил все расчеты Ленина с научной точки зрения и обнаружил, что они неверны — а Советский Союз нежизнеспособен. Тогда разгорелся скандал, однако ученого не наказали — времена были уже не те.
По итогам выборов компартия все же сохраняет абсолютное большинство в парламенте Советской Украины. Председателем выдвигают, конечно, Ивашко. Но он делает неожиданный шаг — предлагает Юхновскому возглавить парламентскую оппозицию и говорит, что готов отдать оппозиционерам треть комитетов в новом Верховном совете.
Май 1990 года, до распада Советского Союза остается полтора года. Казалось бы, если Украина станет независимой, то именно демократичный первый секретарь Ивашко обречен стать ее первым президентом. Но из-за глупой случайности все складывается иначе.
В июне 1990 года Горбачев проводит в Москве съезд Коммунистической партии Советского Союза. Он понимает, что его реформы вызывают массу критики, в первую очередь среди коммунистов. Чтобы укрепить собственное положение, Горбачев решает ввести пост заместителя генерального секретаря — по сути, этот человек и будет руководить партией, пока Горбачев руководит страной. Должность заместителя он предлагает Ивашко, лидер «украинского клана» ему нужен как опора. В Советском Союзе от такого повышения обычно не отказываются.
Пока Ивашко участвует в съезде компартии в Москве, в Киеве разгорается грандиозный скандал. Оппозиционеры в парламенте, узнав, что председатель и группа коммунистов вместе с ним уехали в Москву на съезд и никого об этом не предупредили, страшно возмущены — мол, делегаты обязаны были отпроситься у коллег-депутатов. Оппозиция предлагает потребовать их возвращения в Киев.
Обстановка столь нервозная, что неожиданно за это предложение голосует коммунистическое большинство. В итоге большая часть депутатов Рады, участвовавших в партийном съезде, предпочитает вернуться.
Впрочем, Ивашко, зная о своем предстоящем избрании заместителем генсека, сам подает в отставку с поста председателя Рады. В то же время он вызывает двух своих подчиненных и делит между ними должности в партии: один из них, второй секретарь партии Станислав Гуренко, должен стать новым первым секретарем, а другой, секретарь по идеологии Леонид Кравчук, будет главой Верховной Рады.
По словам Кравчука, они с Гуренко пытаются отговорить начальника от переезда в Москву. Но Ивашко тверд: «Я уже дал согласие Михаилу Сергеевичу, а депутаты, они могут только критиковать и навешивать ярлыки», — так вспоминает слова Ивашко Кравчук.
Ивашко, конечно, не подозревает, что времена меняются и что парламент становится ключевым органом власти, а коммунистическая партия больше никому не нужна — и не только в Украине, но и во всех остальных республиках СССР. Он считает, что на должности заместителя генсека он станет вторым человеком в стране. Но компартии СССР остается жить всего год. А совершенно неизвестный еще вчера человек, партийный функционер Леонид Кравчук, в июне 1990 года становится де-факто руководителем Украины.
Летом 2021 года я встречался во Львове с Игорем Юхновским. Даже спустя 30 лет он будет сожалеть, что не его оппонент Ивашко стал первым президентом Украины. По мнению Юхновского, он был более компетентным руководителем, чем Кравчук. «Я думаю, мы сделали ошибку, что не оставили Ивашко, потому что в украинском патриотизме Ивашко я абсолютно убежден, — через много лет будет рассказывать мне Игорь Юхновский. — Он знал всю систему, директоров всех главных предприятий, он знал и экспорт, и импорт. И весь бюджет государства был ему знаком. Мы потеряли очень ценного специалиста. Украина столкнулась бы со значительно меньшими трудностями, если бы Ивашко остался и был избран президентом государства вместо Кравчука».
Леонид Кравчук отличается от любого другого партийного руководителя Украины — до пяти лет он был гражданином Польши. Когда в 1939 году Иосиф Сталин и Адольф Гитлер заключили договор и поделили Польшу, большая часть отошла Германии, а восточные земли — Советскому Союзу. Так Волынское воеводство, где жил пятилетний Леонид Кравчук, стало частью Украинской ССР.
Леонид Кравчук довольно скоро начинает проводить политику без оглядки на Москву. Наоборот, он постепенно учится прислушиваться к настроениям улицы. С одной стороны, он по должности обязан бороться с антисоветчиками и «буржуазными националистами» — и он даже участвует в публичных дебатах с Народным Рухом. Но ссориться с набирающими популярность руховцами он тоже не хочет. Так, на одной из встреч ему предлагают приколоть на лацкан пиджака значок с трезубцем — тогда символом украинских националистов. Он берет значок и прикрепляет его рядом с красным флажком депутата Верховной Рады Украинской ССР. Идет к своему креслу, садится, снимает пиджак и вешает его на спинку. Все. Ни одной компрометирующей фотографии не появится, оправдываться перед начальством не придется.
Спустя много лет Кравчук будет сам про себя рассказывать анекдот — будто бы в дождь он никогда не берет зонт, потому что умеет пробегать между каплями.
Многие советские правозащитники, например академик Сахаров, относятся к украинским диссидентам с огромным сочувствием — они отстаивают одни и те же ценности и борются с одними и теми же врагами. Однако, как замечал Стус, иногда российские диссиденты ведут себя предвзято. В среде протестного движения в СССР существует и отдельное имперско-религиозное течение. Его духовный лидер — лауреат Нобелевской премии Александр Солженицын, писатель, лишенный советского гражданства и высланный из СССР.
Солженицын стал литературной звездой из-за того, что первым начал писать про ГУЛАГ: он сам восемь лет провел в заключении, затем три года в ссылке, а в 1962 году после личного одобрения советского лидера Никиты Хрущева опубликовал повесть «Один день Ивана Денисовича». Его разоблачения рабства в сталинских лагерях сначала принесли ему славу в СССР, а потом привели к вынужденной эмиграции. Однако, переехав на Запад и поселившись в американском штате Вермонт, Солженицын начинает яростно критиковать Запад же за бездуховность и за то, что там ненавидят Россию и все русское. Большая часть российских либералов с тех пор смотрит на Солженицына как на еретика-имперца.
В августе 1990 года Солженицын присылает в Советский Союз свою статью «Как нам обустроить Россию?». Текст становится сенсацией — его все обсуждают.
Первый тезис статьи: Советский Союз все равно развалится — и не надо его сдерживать.
«Нет у нас сил на Империю! — и не надо, и свались она с наших плеч! — пишет Солженицын. — Надо теперь жестко выбрать: между Империей… и духовным и телесным спасением нашего же народа». Однако дальше он подробно описывает, что он считает «нашим народом»: Россию, Украину, Беларусь и Казахстан. Эти четыре советские республики являются единым целым, и их нужно сохранить, назвав их «Русь» или «Российский Союз». А все остальные одиннадцать республик СССР можно отпустить.
Размышления Солженицына о том, что русские и украинцы — одно и то же, очень напоминают пропагандистские ток-шоу на российском телевидении 30 лет спустя:
«Сам я — едва не наполовину украинец и в ранние годы рос при звуках украинской речи… Это всё — придуманная невдавне фальшь, что чуть не с IX века существовал особый украинский народ с особым не-русским языком. Мы все вместе истекли из драгоценного Киева, „откуду русская земля стала есть“, по летописи Нестора, откуда и засветило нам христианство. Одни и те же князья правили нами… Народ Киевской Руси и создал Московское государство. В Литве и Польше белорусы и малороссы сознавали себя русскими и боролись против ополяченья и окатоличенья. Возврат этих земель в Россию был всеми тогда осознаваем как Воссоединение.
Сегодня отделять Украину — значит резать через миллионы семей и людей: какая перемесь населения; целые области с русским перевесом; сколько людей, затрудняющихся выбрать себе национальность из двух; сколькие — смешанного происхождения; сколько смешанных браков — да их никто „смешанными“ до сих пор не считал. В толще основного населения нет и тени нетерпимости между украинцами и русскими. Братья! Не надо этого жестокого раздела! — это помрачение коммунистических лет. Мы вместе перестрадали советское время, вместе попали в этот котлован — вместе и выберемся.
Конечно, если б украинский народ действительно пожелал отделиться — никто не посмеет удерживать его силой. Но — разнообразна эта обширность, и только местное население может решать судьбу своей местности, своей области».
Иннокентий Гизель вряд ли мог предполагать, что его труды приведут к таким последствиям.
Текст Солженицына производит сильное впечатление, в частности, на Бориса Ельцина, главу Верховного совета Российской Федерации и самого мощного оппозиционного политика в СССР — главного противника Михаила Горбачева. По воспоминаниям Галины Старовойтовой, советника Ельцина по национальным вопросам, он загорается идеей воплотить в жизнь мысль Солженицына, поэтому периодически начинает зондировать почву в разговорах с руководителями Украины, Белоруссии и Казахстана — не хотят ли они создать новый союз четырех республик. Собеседники скорее ошарашены: в 1990 году никто еще не готов выходить из состава Советского Союза — вместе с Ельциным.
В мае 1990 года в СССР происходит еще одно революционное событие. Умирает глава Русской православной церкви патриарх Пимен — это значит, что должны состояться выборы его преемника.
В СССР долгое время религия была вне закона, ее подменила собой советская идеология, которая объясняла, что бога нет. В университетах преподавали «научный атеизм». В 1920-е и 1930-е священников массово расстреливали. В последующие годы им разрешили совершать богослужения — однако под строгим присмотром КГБ. Практически все высшие иерархи церкви так или иначе сотрудничали с органами, а некоторые и вовсе были штатными агентами. И патриарха выбирал глава советских спецслужб. Еще одна сила, которая стремится контролировать церковь, — это коммунистическая партия. В СССР, как ни странно, партийный аппарат и КГБ одновременно и сотрудничают, и постоянно борются друг с другом за сферы влияния.