За завтраком друзья молчали. Иссур обеспокоенно поглядывал на подругу, а та держала в руках чашку с кофе и смотрела куда-то сквозь пространство, в пустоту. Она не сделала ни одного глотка. На работе вечно веселая Мари безмолвно погружала кирпичи в тележку и везла к фундаменту. За весь день Иссур не услышал от девочки ни одного слова и даже звука. Уже после ужина, по возвращении в барак, мальчик не выдержал, взял подругу за плечи и обнял так крепко, как никогда раньше никого не обнимал. Они стояли посреди огромного потока рабочих, их беспрестанно толкали и пинали, кто-то даже не преминул выругаться пару раз. Мари раскрыла руки и сжала в пальцах рубашку на спине друга. По щекам девочки потекли горячие дорожки слез.
– Прости… Прости, что не разговаривала сегодня с тобой… Я просто… Мне было так…
– Я понимаю, понимаю.
Спустя несколько минут облегченного молчания дети наконец вернулись со всеми в барак. Дежурно спев очередную веселую песенку и покружившись, Мари буквально запрыгнула на нары. Ее лицо чуть ли не светилось от счастья.
– Отчего мы такие веселые? – поинтересовался Иссур.
– Я приняла одно из самых важных решений в своей жизни.
– И что же ты решила?
– Никогда больше не плакать. За те несколько дней, что мы с тобой здесь находимся, я рыдала уже два раза. Даже за прошедшие годы я не припомню, чтобы так часто и так сильно расстраивалась. В общем, больше – ни за что и никогда, – Мари гордо запрокинула подбородок и ткнула указательным пальцем вверх.
– Ого, какие у тебя… серьезные намерения. Думаешь, справишься?
– Абсолютно в этом уверена. Но, чья-то поддержка мне бы наверняка не помешала… – девочка улыбнулась краем губ и исподлобья взглянула на друга.
– Хитрая ты…
– Как иначе! С вами, мужчинами, и не такие уловки выдумывать приходится.
– А знаешь, что… Я согласен! Поддержу твою инициативу!
– Э, нет, друг, это не инициатива, это обещание! Можно даже сказать, клятва.
Мари придвинулась ближе к Иссуру и торжественно положила руку ему на плечо.
– Исраэль Эртман, ты клянешься больше никогда в этой жизни не плакать?
– Клянусь своим потом и кровью, что никогда не заплачу.
Теперь уже мальчик опустил ладонь подруге на ключицу.
– А ты, Мария Эргард, клянешься никогда не плакать в этой жизни?
– Клянусь своим потом и кровью, сердцем и желудком, что с этого момента не пророню ни слезинки.
Иссур собрал ладони подруги вместе и обхватил их своими с двух сторон.
– Вот теперь точно – клянемся.
– Клянемся, – прошептала Мари, не отводя взгляда от улыбающегося мальчика.
Дни медленно перетекали в недели, и вскоре, если верить карманному календарю Мари, прошел целый месяц. Друзья все работали на фундаментах и развлекали сожителей по бараку, а ночами, если не сильно уставали, говорили обо всем на свете. Иссур рассказывал подруге анекдоты, смешил историями из жизни и иногда погружался в философские рассуждения о создании и развитии мира, используя при этом сложные и неизвестные девочке слова. А Мари жаловалась другу на жесткие рамки, которые ей устанавливали в школе, думала над тем, кем же хочет стать по профессии и пересказывала сказки фрау Катрин. Эти сказки были добрыми и всегда хорошо кончались. Потому они Иссуру не особо нравились.
– В жизни не бывает так, чтобы все всегда завершалось настолько замечательно, здесь многое является неправдой. Не понимаю, зачем обманывать людей?
Мари смеялась и хлопала друга по голове:
– Глупый, это же особенности жанра. В сказках всегда что-то не совпадает с реальностью. Тебя никто не обманывает.
– Меня-то не обманешь, а вот подрастающее юное поколение может впоследствии разочароваться в жизни, узнав, что не у всего бывает радостный конец.
– То есть ты уже не являешься подрастающим поколением?
– Я все об этом мире уже знаю, для меня не существует неразрешимых загадок и проблем, все можно рассчитать по простому алгоритму. Из любой ситуации есть выход.
– Да ты что? А ну-ка, просветленный, расскажи мне тогда, зачем нас держат здесь, в этом старом, грязном бараке и заставляют работать на стройке по несколько часов?
Иссур укоряюще поглядел на девочку:
– Ну ты палку-то не перегибай.
С каждым днем кусочки хлеба, выдаваемые на ужин, будто становились меньше, а марципана на них могло и не встречаться. Травы в овощном супе тоже поубавилось. Иссур объяснял это прибытием в лагерь новых людей и обычным временным дефицитом продуктов.
– Ничего, это ненадолго. Скоро наверняка на поезде привезут питание, и мы будем есть как прежде.
Однако это обещанное «прежде» все никак не наступало. Совсем скоро Мари впервые столкнулась с чувством постоянного голода и резей в животе. В ненавистной школе ее хотя бы полноценно кормили три раза в день наваристой кашей, ароматными супами, мягким мясом с гарниром, заполняли до краев граненые стаканы кисловатым компотом. Здесь, разумеется, ничего такого девочке не предоставляли. Есть хотелось постоянно: с самого пробуждения до поздней ночи. Однако вскоре ощущение голода будто растворилось в девочке, стало ее вечным спутником, и перестало приносить настолько невыносимые страдания. Конечно, порой конечности Мари сводило внезапной судорогой от резкой боли, а в глазах темнело, но Иссур неизменно помогал девочке подняться и прийти в себя.
– Что бы я без тебя делала… – тихо хрипела Мари, опираясь на дружеское плечо. А мальчик молчал и едва заметно качал головой.
Однажды за ужином Иссур вдруг решительно протянул свою хлебную порцию подруге.
– Возьми, я не голоден, – отрезал он, отведя взгляд в сторону. Девочка приоткрыла рот от изумления.
– Врешь! Ты голоден! Просто хочешь, чтобы я съела побольше, так?
Мальчик не ответил и продолжил держать руку на весу.
– Я сильная, выдержу. Не нужно мне твоих подачек.
Иссур сжал кулаки и злобно процедил сквозь зубы:
– Ты еле держишься на ногах и падаешь в обморок несколько раз в день. Если так пойдет и дальше, то… – мальчик остановился на половине фразы и нервно сглотнул. Напряженно сдвинутые брови и поджатые губы помогли Мари понять друга без слов. Она положила свою ладонь на черноватую от грязи щеку Иссура и тепло улыбнулась:
– Я ценю твою заботу, но… я могу справиться и без нее. Правда. Лучше ешь сам.
После очередного вечернего выступления Мари как обычно взгромоздилась на нары. Иссур уже крепко спал, слегка посапывая. Устраиваясь, девочка откинула край одеяла на своей стороне постели и обнаружила под ним твердый ржаной ломтик.
– Вот дурак, ослабнет же без ужина, – пронеслось у Мари в голове. Она еще немного повертела в пальцах кусочек темного хлеба, слегка надкусила и, основательно прожевав во рту маленький размокший мякиш, засунула оставшийся ломоть в глубокий карман рубашки друга.
– Будет ему завтра к кофе добавка.
Девочка сверлила взглядом голый затылок лежащего рядом Иссура и отчаянно пыталась злиться на него, сурово хмуриться и обиженно дуть губы, но они непослушно расплывались в широкой и глупой улыбке.
Глава VI
А дни все шли и шли. Ползли, будто толстые зеленые гусеницы по листу. Еды с каждым днем становилось все меньше, а работы – все больше. Друзей стали посылать на сами фундаменты и заставляли строить бараки вместе с мужчинами-рабочими. Твердые мозоли на ладонях теперь обильно кровоточили. Дети слизывали капли с кожи языком и вытирали их рукавами, которые со временем приобрели красно-бурый оттенок.
– Мы с тобой на мясников смахиваем. Не хватает топора и пилы, – шутила Мари. А Иссур корчил забавные гримасы, изображая яростного скотобойца. Однако кроме открытых ран, девочку на новом рабочем месте еще тревожило внимание одного из военных, следящих за порядком. Он стоял в десятке метров от фундамента, положив правую руку на заткнутый за пояс пистолет, и не сводил с Мари своего взгляда. Военный смотрел на нее не злобно, не радостно и не грустно. Он будто пожирал ее глазами. Девочку это смущало и одновременно пугало. Каждый раз, когда они встречались взглядами, Мари растерянно закусывала губу и опускала голову.
– Что ему от меня нужно? Вокруг полно рабочих, почему он не смотрит на них? – задумывалась она в такие моменты. И хоть эта напряженная атмосфера между ней и таинственным военным больше всего волновала Мари в новой «должности» на работе, девочка решила пока не раскрывать свою тайну Иссуру. Ей казалось, что она не должна этого делать. Тема была слишком интимной и волнующей. Волнующей настолько, что порой Мари сама себе удивлялась. Конечно, то, что военный выглядел вполне молодо, а черты его бледного чистокровно-арийского лица были правильными и даже вполне миловидными, добавляло некой остроты в их переглядывания, но, чтобы настолько…
Однажды вечером Мари задержалась на работе. Она хотела наверстать упущенное за ее затянувшийся дневной перерыв из-за больных рук. Девочка складывала кирпичи из тачки в кучу, причем решила сделать все как можно более аккуратно и возвести в конечном счете что-то вроде пирамиды.
– Вот мужчины удивятся, когда обнаружат это утром, – хихикала Мари.
Вдруг она почувствовала кое-что спиной. Девочка не услышала ни шагов, ни шороха, ни единого звука. Кто-то стоял сзади. Может, это просто Иссур вернулся? Но почему так страшно оборачиваться?
«Кто-то» схватил Мари за плечи и развернул к себе. Им оказался тот самый военный. Он смотрел на Мари в упор, в полутьме его глаза отсвечивали синим. Девочка вся съежилась, готовясь к чему угодно: к удару, к ругательствам, к наказанию. Но мужчина мгновенно разрушил все ее ожидания, чуть наклонившись и накрыв губы Мари своими. Мощные руки крепко сжали худое тело, пальцы левой больно впились в бедро девочки, а правой грубо обхватили шею, перекрыв доступ к воздуху. Мари охнула и закашлялась. Военный слегка ослабил хватку.
– Вы… Что Вам нужно от меня? Я… в чем-то провинилась? – просипела девочка, ошарашенно разглядывая безумца. Тот впервые улыбнулся и отвел взгляд в сторону, будто что-то вспоминая.