Сколько смекалки было проявлено в те дни! Авиационные бомбы использовались в качестве мин замедленного действия. Учебные пулеметы превращались в боевые. И они, эти старенькие, «ушедшие на пенсию» «максимы», вновь возвращенные в строй умелыми руками, позднее неплохо били по врагу.
Докладывая в Главное политическое управление о положении на островах, командование Береговой обороны сообщало: «Весь личный состав полон решимости сражаться за каждую пядь земли, не щадя своих сил и жизни. Можете смело заявить ЦК, что мы будем по-большевистски драться и оправдаем долг перед Родиной».
К началу войны несколько советских подводных лодок находились в Лиепае на ремонте. Была среди них и С-3, которой командовал капитан-лейтенант Н. А. Костромичев. Эта балтийская лодка не могла погружаться. Когда фашисты приблизились к городу, подводники должны были выбирать: взорвать свой корабль и участвовать в боях на суше или попробовать прорваться в Ригу на лодке, которая может двигаться только в надводном положении?
Балтийцы выбрали второй вариант. Они хотели сохранить свой корабль.
На Балтике стояли белые ночи. В предрассветной дымке укрылось море. Зато материковый берег — рощи, редкие домики, темные маяки, — вдоль которого на север уходила лодка, становился виден все отчетливей. Всходило солнце, солнце третьего дня войны.
Распластывая штевнем спокойную воду, лодка приближалась к Ужаве. Еще несколько часов, и наиболее опасная часть пути будет пройдена. В Рижском заливе вероятности встретить противника меньше.
Командир с неодобрением поглядывал в безоблачное небо. Отличные условия для действий авиации.
И вдруг доклад:
— Прямо по курсу четыре катера!
Приближающиеся темные точки можно заметить
только в морской бинокль, а белые буруны, поднятые торпедными катерами, видны невооруженным глазом. Может быть, это эскорт, посланный из Риги навстречу поврежденной лодке?
Как хотелось верить в это. Но звучит сигнал тревоги, и артиллерийские расчеты заняли места у пушек.
Командир лодки не отрывает бинокля от глаз.
— Фашисты!
Напомнив о войне, над сонной Балтикой раскатились первые артиллерийские выстрелы. С-3 вступила в неравный бой.
Полтора часа у маяка Ужава советская подводная лодка мужественно сражалась с врагом. Все офицеры и артиллеристы погибли в бою. Только после этого фашистские торпеды попали в цель и С-3 переломилась {5}. Но моряки встретили свой последний час с оружием в руках, передав по радио открытым текстом: «Погибаем, но не сдаемся».
В Риге тоже готовились к эвакуации. Грузили все ценное на транспорты, минировали важные объекты. Большой отряд кораблей через Моонзунд должен был уйти на север. Но как быть с крейсером «Киров», который война застала тут же, в Рижском заливе? Осадка крейсера не позволяла провести его через Моонзунд.
А выходить через Ирбен в Балтийское море было рискованно. Вражеская авиация и торпедные катера представляли серьезную угрозу. Там же дежурили немецкие подводные лодки.
Командующий Краснознаменным Балтийским флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц приказал все корабли проводить через Моонзунд. Для этого решили крейсер разгрузить, оставив на нем лишь самое необходимое для боя. Таким образом осадка на облегченном корабле уменьшалась.
Во время первой мировой войны на Моонзунде, чтобы боевые корабли могли проходить по нему, был прорыт канал. Осенью 1917 года, когда русский гарнизон оставлял архипелаг, на канале затопили несколько старых пароходов. Они преградили путь в Моонзунд германскому флоту.
Промер и обследование водолазами показали, что транспорт «Генерал Циммерман» с грузом цемента до сих пор загораживал проход.
Было принято решение в обход «Циммермана» прорыть новое колено канала.
На эту работу мобилизовали дноуглубительные суда, срочно перевели их в Моонзунд. Накануне войны на архипелаге производила работы Балтийская гидрографическая экспедиция. Моряки-гидрографы измеряли глубины залива, наносили на планшеты очертания берегов. Позднее по ним должны были составить новые морские карты.
Когда началась война, многие командиры экспедиции остались в этом же нелегком для плавания районе и как опытные лоцманы проводили по Моонзунду корабли и транспорты. Привлекли их и для проводки крейсера. Как вспоминает один из специалистов экспедиции, Т. М. Кудинов, пять суток без перерыва прокладывали новый канал. Гидрографы делали промер, на судне «Вал» производили траление.
Противник наступал. Нужно было перебазировать силы флота из Риги в Таллин. Днем 27 июня торпедные катера вышли в Рижский залив на поиск вражеских подводных лодок. Глухо рвались глубинные бомбы. Это катера расчищали путь советским кораблям. Вслед за ними из устья Даугавы начали вытягиваться миноносцы. Над молами возвышалась громада облегченного крейсера.
Несколько раз вражеские самолеты пытались атаковать корабли, но были отогнаны зенитным огнем. Крейсер «Киров» благополучно дошел до Моонзунда. Опасаясь новых налетов, его хотели провести по каналу ночью. Вечером 30 июня два мощных буксира завели с носа и кормы крейсера толстые тросы.
Офицеры-гидрографы Кудинов и Витязев заняли место в штурманской рубке крейсера.
Эскадренные миноносцы прикрывали корабль от возможных атак вражеских катеров, а буксиры повели крейсер по каналу. Свежий ветер сносил корабль. Наполз туман. Он закрыл ориентиры. Опасаясь, что крейсер может сесть на бровку канала, ночной переход отложили. В ожидании рассвета корабли стали на якорь.
Утром 1 июля крейсер «Киров», ведомый двумя буксирами, медленно двинулся по каналу. В штурманской рубке гидрографы на планшете уверенно вели прокладку, сообщая обо всех отклонениях от оси канала.
В 13 часов у острова Харилайд крейсер был встречен тральщиками. Отпустив буксиры, в сопровождении эскадренных миноносцев и сторожевых катеров, «Киров» взял курс на Таллин. Только когда корабль вышел из Моонзунда, гидрографы у прокладочного стола уступили свое место корабельным штурманам.
Островной архипелаг был важным плацдармом на Балтике. Для его обороны командование Краснознаменным Балтийским флотом создало специальный отряд кораблей Моонзунда, куда вошли эсминцы, сторожевые корабли, тральщики и торпедные катера.
Различные задачи приходилось решать этому отряду, не раз вступал он в бой с кораблями противника.
В ночь на 6 июля отряд вышел из Моонзунда, чтобы выставить мины. Предстоял нелегкий переход к латвийскому берегу, занятому врагом. Днем на эскадренном миноносце «Сильный», шедшем в сопровождении эсминца «Сердитый», заметили на горизонте мачты вражеского транспорта. Вскоре балтийцы определили, что в Ирбенский пролив, сопровождаемый двумя тральщиками, направляется вспомогательный крейсер противника. Позднее установили, что это была плавбаза «Модерн-2».
Завязался артиллерийский бой, во время которого сказалась отличная подготовка советских артиллеристов. На корме плавбазы вспыхнул пожар. Тральщик постарался побыстрее закрыть ее дымовой завесой. Тогда огонь моряки перенесли на тральщик. Прикрытый большим облаком пара и дыма, тральщик потерял ход, артиллерия его замолчала.
Но и нашим кораблям приходилось нелегко. На палубе «Сильного» находился опасный груз — приготовленные к постановке мины. Продолжая вести огонь по врагу, моряки начали одновременно минную постановку.
И тут вражеский снаряд разорвался на корме эсминца. Замолчало четвертое орудие. Почти весь расчет его вышел из строя.
Закрыв корму плотной стеной дыма, загорелась бочка с дымовой смесью. Первым к ней бросился краснофлотец Иван Павлович Уложенко. Он понял опасность, которая угрожала всему кораблю. Языки пламени уже ползли по пробитой осколком мине. Если она взорвется, сдетонируют соседние мины. Тогда прощай корабль.
Уложенко обхватил мину, стараясь столкнуть ее за борт. Черный шар, из которого вырывались безобидные язычки пламени, стоял, словно приваренный к палубе. Моряк чувствовал, как намокла тельняшка, понял, что он ранен, теряет силы, и закричал:
— Мина горит!
Его услышали. На помощь пришли товарищи — старшина 2-й статьи В. В. Карпов, краснофлотец В. С. Александров, лейтенант И. Я. Горовой.
Каждая секунда могла стоить им жизни. Однако общими усилиями морякам удалось столкнуть горящую мину за борт.
Высланные на помощь кораблям самолеты Героя Советского Союза А. И. Крохалева нанесли по отходящему противнику бомбоштурмовой удар.
Так на Балтике летом 1941 года закончился первый морской бой надводных кораблей.
После того как была оставлена Рига, торпедные катера дивизиона капитан-лейтенанта А. Н. Богданова перешли в маленькую гавань на остров Сааремаа.
Если смотреть с залива — небольшой пирс у Мынту едва заметен. Приземистый, серый, он сливался с высоким берегом, густо поросшим кустарником.
Сюда-то и перебазировались торпедные катера. По дощатому настилу проходила старая узкоколейка. Раньше она вела к тяжелой Церельской батарее.
Командир головного катера, выпрыгнув на почерневший от времени настил, скептически осмотрел новое место базирования.
Ночью, пожалуй, на таком пирсе ноги поломать можно. Да и на берегу не лучше: штабели досок, мешки с цементом, ржавые рыбачьи буйки и старые баркасы.
Он уже подумывал, что жизнь на новом месте придется начать с аврала: убрать весь мусор и расчистить территорию, но в это время услышал слова командира отряда:
— А ведь лучше не придумаешь. Этот хлам на пирсе нам на пользу. Пусть фашисты считают гавань заброшенной. А мы должны подумать, как надежнее замаскировать катера.
К вечеру механик дивизиона К. Д. Добровольский вместе с несколькими катерниками предложил оригинальный проект. Он был прост и надежен. Моряки вооружились топорами и пилами. Несколько дней они трудились на совесть, осваивали плотницкую специальность. Когда фашистские самолеты-разведчики появились над пристанью Мыяту, они не обнаружили ничего нового. Фашисты не догадались, что за это время советские моряки увеличили ширину пирса, сделав с одной его стороны навес, под которым смогли укрыться катера. Чтобы доски не отличались от старого настила, они были замазаны цементной пылью. Здесь же, в старом саду, в непосредственной близости от катеров, приготовили убежища для личного состава.