Вот еще одно извлечение из донесения с другого участка фронта, простиравшегося на 900 миль, когда немцы все еще продолжали расстреливать беззащитных русских солдат на значительном расстоянии:
«Эта армия (3-я русская армия) превратилась теперь в безвредную толпу. Нам сильно недостает снарядов и пушек. Все понимают, как бесплодно посылать людей на фронт, пока между неприятелем и нами такое неравенство в аргиллерии».
Пока не явились на фронт немцы с их превосходной артиллерией и военной техникой, русские прекрасно справлялись с австрийцами. Но когда пришел Макензен со своими тяжелыми орудиями и превосходно обученными германскими солдатами, русские оказались совершенно не в состоянии выдержать напор германской армии. По словам одного английского офицера «на восемнадцатый день отступления русских войск в мае 1915 г. бои продолжаются и русские по-прежиему отступают. Я полагаю, что у них мало съестных припасов. Русская армия до сих пор была чересчур избалована тем, что против них сражались австрийцы. Русские не знали, что значит настоящее сражение… Возможно, что даже п теперь русские сохраняют численное превосходство, но дух третьей армии временно подорван».
В июне тот же английский офицер сообщал, что третья армия доведена до одной четверти своей прежней численности, а дух войск значительно ослаблен вследствие потерь от артиллерийского огня, на который русские не в состоянии отвечать вследствие недостатка снарядов и патронов. Русский генеральный штаб в своем официальном объяснении причин отступления указывал, насколько немцы превосходили русские войска в смысле артиллерии, и замечал по этому поводу, что все русские в зоне огня, которые не были убиты или ранены, были оглушены или контужены.
В этом поразительном документе содержится абзац, который напоминает слова одного выдающегося английского генерала, заметившего, что глупо баловать войска, говоря им, что они могут надеяться, что неприятельская армия будет разбита предварительной бомбардировкой, перед тем как солдатам придется напасть на врага. «Ясно, что вражеская пехота, которая была избалована подобной поддержкой со стороны артиллерии и привыкла атаковать только тогда, когда неприятельские войска испытали на себе всю тяжесть обстрела, будет вскоре принуждена сражаться в более тяжелых условиях».
Полковник Нокс, один из наиболее проницательных и осведомленных английских офицеров на русском фронте, заметил по этому поводу тогда же (30 мая 1915 г.): «Жаль, что бедные русские солдаты не могут быть точно так же избалованы».
Катастрофе русской армии способствовал не только недостаток артиллерии; у русских был недостаток также в ружьях и патронах. Из новобранцев, прибывавших на фронт для пополнения огромных потерь, только 25 % имели винтовки. На фронте не было ружей, чтобы восполнить недостаток в них. Один из английских наблюдателей сообщал 18 июня:
«Немецкая артиллерия повсеместно превосходит по численности русскую; конечно, у нас гораздо меныпе снарядов. Русская пехота не только принуждена идти в бой без достаточной артиллерийской подготовки, но многие из пехотных частей по численности значительно меньше, чем полагается по штату, так как нет достаточного количества винтовок для их вооружения; в довершение всего есть угроза, что не хватит ружейных патронов».
Когда русские сдерживали напор неприятеля, они могли воспользоваться для тех, кто не был вооружен, винтовками павших в бою: они снимали с убитых ленты ружейных патронов; но когда началось отступление, этот источник иссяк и недостаток патронов стал еще более ощутим.
Это было в начале июня, сражения продолжались до конца сентября. К июлю русские перестали надеяться на победу; их стратегические планы ограничивались задачей выбраться из положения, не доводя дело до уничтожения армии. Приходилось думать о том, чтобы не допустить огромного поражения наподобие седанской катастрофы. Искусное отступление — такова была высшая тактическая цель.
Другой английский наблюдатель писал:
'19 августа 1915 г.
Солдаты совершенно измучены непрерывным отступлением каждую ночь и рытьем окопов каждое утро; каждый день они вновь и вновь подвергаются артиллерийскому обстрелу, на который они едва могут отвечать… Потери огромны. За одно лето 1915 года во время отступления русская армия потеряла более 1 500 тыс. человек'.
По словам одного русского офицера, «недостаток военного снаряжения угрожал обескровить русскую армию».
Вначале русские генералы утешали себя мыслью, что немцы исчерпали все свои запасы снарядов в первом наступлении, что они не в состоянии будут продолжать артиллерийский обстрел в прежнем масштабе и что лишь только они оставят позади склады, где они имели накопленные в течение многих недель запасы, как исчезнут преимущества, которые предоставляло им превосходство их артиллерии.
В конце концов им пришлось пережить горькое разочарование, так как в течение всего лета и до глубокой осени немцы возобновляли наступление теми же методами и в условиях артиллерийского превосходства, которое лишь возрастало по мере того, как русские теряли пушки и снаряды. В течение нескольких недель, после того как появился цитированный выше характерный документ относительно опасности избаловать войска чрезмерной артиллерийской подготовкой, избалованные немцы продолжали теснить русские войска через реки, через болота, уничтожая тщательно подготовленные укрепления и грозные крепости, до тех пор пока не пришла русская зима, которая когда-то погубила Наполеона и которая вновь помогла преследуемым защитникам святой Руси.
В Англии мы готовы были сравнивать огромную мощь России с паровым катком, который движется медленно, но который стирает все на своем пути. Французы сравнивали русских скорее с молотилкой, которая постепенно вбирала в себя все силы немцев и в конце концов перемалывала их.
Поражение 1915 года показало, что немцы были молотилкой, а русские — попавшими в машину колосьями.
Эти оглушительные поражения явились основой русской революции. Подлинное положение вещей нельзя было скрыть в течение продолжительного времени от русского народа. В одной небольшой деревне из 26 молодых крестьян, которые пошли на фронт, 24 были убиты. Когда искалеченные солдаты возвращались к себе домой п привозили известия о нескончаемых поражениях, о том, что эти поражения объяснялись недостатками подготовки к войне со стороны правительства, когда они рассказывали соседям об ужасных потерях, которые понесли русские войска в результате слабой подготовки, то результатом всего этого было вначале общее потрясение, а затем растущее возмущение.
Русский крестьянин думает медленно, но городские рабочие выразили свое возмущение в уличных волнениях, которые были подавлены полицией, стрелявшей в народ. Толпа кричала вслед полицейским: «Ироды, у вас нет патронов для немцев, но достаточно, чтобы убивать своих русских».
Упущенные возможности
Для восполнения потрерь на фронте к концу 1916 г. в России было призвано в армию около 13 млн. человек. Когда Дума жаловалась на огромные потери, один русский генерал сказал: «Не стоит беспокоиться. Слава богу, людей у нас при всех условиях достаточно».
По храбрости и выносливости русский солдат не имел себе равного среди союзников и врагов. Но военное снаряжение русской армии по частп пушек, вннтовок, пулеметов, снарядов и транспортных средств — было хуже чем у всех, и по этой причине русских били более малочисленные противники, часто уступавшие русским по своим боевым качествам; так убивали русских миллионами, в то время как у них не было никакой возможности защиты или мести.
Россия была примитивной крестьянской страной с неразвитой промышленностью, поэтому Россия не была в состоянии вооружить своих храбрых бойцов необходимым оружием. Несмотря на огромные естественные ресурсы страны, Россия не обладала накопленным богатством или достаточным залогом, который позволил бы в кредит закупить необходимое военное снаряжение на единственном нейтральном рынке мира, который мог удовлетворить ее потребности, — в Соединенных Штатах Америки.
Неуменье русских использовать имеющиеся в их распоряжении естественные и приобретенные ресурсы вовсе не объяснялось какими-либо умственными недостатками. Русские — чрезвычайно способный народ. Но у них сохранилась крестьянская привычка излишней медлительности и отсутствия точности. Для них время не играет роли и организация не имеет значения. Они ждут в бездействии в течение целой зимы, чтобы пришло лето с его сельским работами; зимой они только согреваются на печи. Когда работа окончепа, наступает новый период досуга.
Промышленная цивилизация Запада, которая требует непрерывного, хорошо организованного, точного труда, не повлияла на жизнь и привычки 90 % русского народа. Во время войны мне пришлось встретиться с несколькими примерами этого врожденного и укоренившегося свойства русских, которое влияет на всю их деятельность.
Один русский офицер, с которым я встретился на конференции во время войны, заявил мне, что настоящие русские были, по существу, непрактичными мечтателями, он предложил мне назвать русского, который когда-лпбо обнаружил способности делового характера в торговле, в финансах или политике. Я назвал нескольких. Он говорил по поводу каждого: «Это не русский, это немец», или «он армянин», «он грузин», «он швед», «он еврей». Тогда я спросил его: «А вы?» Он отвечал: «Я грек».
Это, конечно, чересчур огульное обвинение народа, который насчитывает более ста миллионов человек и который совершил немало великого. Но мой деловой опыт в сношениях с русскими показал мне, что в этом циническом замечании содержалась немалая доля истины.
Вот характерный пример странного сочетания гения и неспособности. Русские химики — люди исключительных знаний, способностей и силы воображения. В начале 1915 г, русское интендантское управление встретилось с такими же затруднениями, которые пришлось преодолеть и нам. Недоставало взрывчатых веществ, которые до сих пор употреблялись для снарядов и патронов; было необходимо немедленно найти новый вид взрывчатых веществ. Дело было передано химикам. Через несколько недель, после того как ученые химики не пришли, по-видимому, ни к какому практическому результату, в