— Их нет.
Я обдумал его ответ, потом свой собственный вопрос. Некоторое недопонимание в общении с другой кастой — обычное дело. Однако в данном случае вопрос был слишком элементарен, чтобы понять его превратно; тем не менее ответ был совершенно невероятным.
— Совсем нет?
— Проверено и перепроверено. В городе нет ничего такого, что могло бы быть создано для насилия. Разумеется, есть предметы, которые можно использовать для нанесения ущерба, но они явно создавались не для этого — во всем городе нет ни намека на оружие, сопоставимое с уровнем развития их технологий.
Я продолжал разглядывать развалины. Потребовалась пара минут, чтобы я пришел к заключению.
— Совершенно очевидно, что город и его обитатели уничтожены в результате нападения. Подтверждения этому видны на фасадах зданий — по всей их высоте. Это означает хорошо спланированное нападение разумной расы. Поскольку у жителей города не имелось военных технологий, гражданская война исключается. Только атака извне.
Я помолчал и некоторое время следил за изображением.
— Размеры разрушений подразумевают нападение с использованием механизмов; в то же время имеются свидетельства, которые не объясняются этим предположением. Вот, например, это здание, часть уличного фасада которого буквально содрана. Именно содрана, а не обрушена взрывом. Обрати внимание на то, что находящаяся в помещении техника осталась неповрежденной; следовательно, взрыва там не было. Впрочем, нет: вон те машины у самой бреши в стене, по материалу и конструкции не отличающиеся от тех, что стоят дальше, имеют изломы, продолжающие абрис пролома. Из этого я могу сделать вывод, что ограниченные размеры этого разрушения имеют причиной ограниченное по месту механическое — то есть не химическое и не взрывное — воздействие при нападении.
Я коснулся пульта управления, увеличив фрагмент изображения.
— Ключом к пониманию всего произошедшего является форма самого отверстия. Как я уже сказал, то, что эта часть стены сорвана, доказывает действие каких-то машин нападавших; в то же время царапины на стене напоминают скорее следы зубов.
Я поднял голову и посмотрел на собеседника в упор:
— Таким образом, я прихожу к выводу о том, что город, построенный и заселенный существами с развитой технологией, но без малейших познаний в военной области, подвергся нападению и уничтожению группой разумных существ, строивших свои военные машины в виде огромных чудовищ — возможно, по собственному подобию. Это нападение свидетельствует, во-первых, о чрезвычайной мощи нанесенного удара; во-вторых, о том, что те без колебаний применили эту силу против цивилизации, которая им не угрожала. Подобная сила может представлять серьезную угрозу существованию нашей Империи. Следовательно, мое мнение как военного заключается в том, что необходимо исключить любую возможность нападения этой силы на нас — отыскав ее и полностью уничтожив.
Похоже, мои выводы не удивили его.
— Твоя точка зрения записана и будет учтена, Рым. Твои выводы совпадают с предварительным анализом наших ученых, выполненным по заданию Верховного Главнокомандования. Вероятность большой войны настолько велика, что тебя просят задержаться в отделе размножения, прежде чем ты вернешься в спячку. И как всегда, все решает время. Будем надеяться, что неприятель отпустит нам достаточно времени на сбор и обработку информации, на подготовку наших армий до начала битвы.
Поскольку деловой разговор был окончен, я повернулся, чтобы идти, но он остановил меня жестом руки.
— Прежде чем ты уйдешь, Рым… Имеется еще одно дело, которое мне хотелось бы обсудить с тобой. Поскольку оно в отличие от официального приказа, вызвавшего тебя сюда, носит сугубо личный характер, ты имеешь полное право уйти.
Я не особенно спешил: кроме того, этот огромный ученый пробудил любопытство даже во мне. Разговоры между цзынами на личные темы — редкость. В случае же, если речь идет о двух разных кастах, это и вовсе дело неслыханное. Я дал ему знак продолжать.
— В рамках своего исследования я проводил опрос многих представителей касты Воинов. Любопытство побудило меня заглянуть в их послужные списки: меня интересовало, по какому принципу их отбирают для опросов. Из того, что я обнаружил в твоем личном деле — и моя личная встреча с тобой только подтверждает это, — я делаю предположение, что тебя скоро повысят в должности. В случае, если это так, я обращаюсь к тебе с просьбой позволить мне в надвигающейся войне служить под твоим началом.
Это обращение застало меня врасплох, хоть я и постарался не выказывать этого. Такова кастовая гордость: негоже раскрывать свои чувства перед представителем другой касты.
— Поскольку твоя просьба основана исключительно на твоем предположении, прежде чем ответить, мне хотелось бы услышать, на чем рассуждения основаны.
— В военное время неизбежно потребуется дополнительное количество офицеров. Несомненно, Верховное Главнокомандование в первую очередь будет продвигать по службе опытных боевых офицеров. В этом отношении твой послужной список не просто образцовый, но отражает те качества, которые Верховное Главнокомандование в первую очередь ищет в своих офицерах. С этой точки зрения более чем вероятно, что в преддверии надвигающейся войны ты получишь новое назначение.
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь «те качества»?
— В первую очередь внимание к окружающим и подчиненным, тщательное изучение и осмысление их поведения, манер и пристрастий с целью прогнозирования их поступков. В этом отношении образцовый офицер сродни Ученому — вот почему я так интересуюсь этим вопросом.
— Как бы то ни было, боюсь, что твои выводы не совсем верны, — возразил я. — Эти качества характерны для офицеров только потому, что они характерны для любого Воина-ветерана. От внимания к подчиненным зависит наша жизнь.
Отвечая, он встал и заходил взад-вперед по комнате.
— Но не все Воины мерят друг друга одной шкалой. Во всяком случае, эти свои наблюдения они используют для разных целей. Мне трудно объяснить это тебе, Рым, поскольку ты, похоже, считаешь, что все думают точно так же, как ты. Подумай об этом так: остальные оценивают друг друга исключительно с точки зрения собственной безопасности. То есть они смотрят на другого Воина и спрашивают себя: эффективен ли этот Воин в бою? Не будет ли для меня опасно находиться в бою рядом с ним? Ты же и другие вроде тебя — офицеры или офицерский резерв — не ограничиваетесь этим анализом. Вы рассчитываете сильные и слабые стороны других и соответственно планируете свои действия. Это значит, что, будучи офицером, ты не откажешься принять в подчинение того или иного Воина, но просто поставишь его на такое место в отряде, где его сильные стороны будут раскрываться, а слабые — находиться под контролем. Именно это и нужно Верховному Главнокомандованию — офицеры, которые не тратят время, отбирая себе только подходящих им людей, но Воины, которые используют с максимальной эффективностью то, что им дают.
Мне требовалось время, чтобы обдумать эту информацию, поэтому я сменил тему разговора.
— Возвращаясь к твоей просьбе: зачем Ученому отправляться на войну? Точнее, зачем офицеру взваливать на себя бремя, принимая под свое начало Ученого?
— Наверное, я недостаточно ясно объяснил. Я хочу служить под твоим началом не как Ученый, но как Воин. Мое продвижение в касте Ученых замедлилось, и мое начальство все чаще намекает, что мне лучше было бы служить Империи в другой касте. И раз так, мой личный выбор склоняется к касте Воинов.
Как я ни старался скрыть свое возмущение подобной постановкой вопроса, мой следующий вопрос вышел резче, чем мне хотелось бы.
— То есть тебе кажется, что карьера Воина легче, чем карьера Ученого?
— В моем случае — да. Пойми меня правильно. Я не недооцениваю всех сложностей касты Воинов. В то же время сражаться для меня дело легкое, слишком легкое. Собственно, из-за этого я и пошел в касту Ученых. С моим телосложением не составляло особого труда бегать быстрее или бить сильнее своих сверстников, поэтому я не испытывал особого желания служить Империи в этом амплуа. Однако, потерпев неудачу как Ученый, я не имею другого выхода, как подавить мои собственные чувства и предпочтения и служить Империи в том качестве, для которого более подхожу, — то есть Воином.
— Значит, ты обращаешься ко мне как к цзыну, судящему об остальных не только с точки зрения собственной безопасности, в надежде на снисходительное к тебе отношение?
— Вовсе нет. Я рассчитываю быть полноценным членом отряда и не ожидаю поблажек. Чего я хочу — так это найти командира, не обращающего внимания на мое происхождение из другой касты, расценивающего мои познания и способности как дополнительное преимущество. Я прошу не более того, что просил бы любой цзын, и это мой шанс принести наибольшую пользу Империи.
Все же его логика не показалась мне слишком убедительной.
— Однако, согласно твоему же определению, это сделал бы и любой офицер. Почему ты обратился именно ко мне?
— Боюсь, что любой офицер сделал бы это только в теории. На деле таких людей немного даже в касте Воинов. Многие из твоих коллег, даже признавая важность других каст, ведут себя по отношению к их представителям покровительственно, почти презрительно. Впрочем, последнее верно по отношению не только к Воинам, но и к другим кастам, не исключая и Ученых. Однако видеть это в Воинах мне особенно досадно, так как именно в эту касту мне хотелось бы вступить. Я не ощутил такого отношения ко мне в разговоре с тобой, поэтому хотел бы служить именно у тебя — не потому, что ожидаю какого-то особого ко мне отношения, но потому, что ты, мне кажется, мог бы использовать мои способности в полной мере, как использовал бы возможности любого урожденного Воина.
Несколько секунд я обдумывал его предложение, потом повернулся к двери.
— Твое предложение не встречает у меня возражений. Если предсказанное тобой повышение состоится, я приму тебя к себе на службу.