Безработица, которая и ранее имела место в городах, особенно среди молодежи, теперь росла бурными темпами. Это стимулировало появление молодежных группировок, которые все больше криминализировались. Афганская война и связанное с ней превращение Таджикистана в промежуточное звено в цепи транспортировки наркотиков в Европу, усиливало криминализацию молодежи, руководимой выпускниками спортивных школ, и других слоев таджикского общества.
Таким образом, на протяжении 1980-х годов быстро создавались предпосылки для мощного социального взрыва. С одной стороны, это растущее недовольство существующим положением со стороны основной массы населения, а с другой — формирование в городах и сельской местности люмпенизированной молодежной массы, которая была в достаточной степени организованной и способной на любые антиобщественные действия. Основным центром ее сосредоточения и притяжения был Душанбе.
Предвестником грядущей катастрофы в Таджикистане стали события начала 1990 года, когда слухи о прибывших в Душанбе армянских беженцах собрали 11 февраля у здания ЦК Компартии демонстрантов. Уже на следующий день выкрики в толпе «Долой армян!» сменились требованиями «Долой Махкамова!» (первый секретарь ЦК Компартии Таджикской ССР). К вечеру в ответ на открытие огня милицией холостыми патронами, начались поджоги ларьков, погромы магазинов. Лишь 14 февраля, после ввода частей Советской Армии и внутренних войск МВД СССР, порядок был восстановлен.
Начавшийся тогда кровопролитный конфликт убедительно продемонстрировал, что в единый монолитный этнос таджики за годы советской власти не оформились. Долгие годы бессменно удерживали власть северные таджики-ленинабадцы. Так, с конца 1930-х годов первыми секретарями ЦК Компартии Таджикистана становились выходцы из тех мест.
После августовских событий 1991 года в Таджикистане сложился конгломерат политических сил, готовых бороться за власть с антикоммунистических позиций (движение «Растохез», Демократическая партия Таджикистана и Исламская партия возрождения).
Осторожность, проявленная К. Махкамовым в дни августовских событий 1991 года, его неумение ориентироваться в изменявшейся политической обстановке, обеспечили оппозиции возможность открыто выступить против правящего режима. После массовых антиправительственных митингов в Душанбе (попытка провести такой митинг в Ходженте — на севере Республики — окончилась неудачей: он был разогнан властями, причем для этого под видом «народа» использовались криминальные элементы из молодежи) К. Махкамов был смещен, и к власти вернулся Р. Набиев, бывший до Махкамова первым секретарем ЦК КПТ и ставший теперь президентом Таджикистана. Между президентом и лидерами оппозиции было подписано соглашение, по которому Набиев обязался не преследовать лидеров оппозиции, а противостоящая сторона дала согласие действовать только законными методами и не предпринимать никаких действий антигосударственной направленности. 2 декабря 1991 года Набиев принял президентскую присягу.
Шаткое равновесие политических сил, установившееся к началу 1992 года, неизбежно должно было рухнуть. Находившиеся у власти посткоммунистические структуры во главе с президентом Набиевым, собравшись с силами после удачных акций оппозиции в сентябре — октябре 1991 года, активно искали предлог, который позволил бы им на законных основаниях покончить с оппозиционерами. И такой предлог можно было найти без особого труда: силы, выступавшие за изменение власти в Таджикистане, быстро переходили к крайним мерам. Этому способствовали экстремистские взгляды некоторых оппозиционных лидеров (например, председатель Демократической партии Таджикистана Шодмона Юсуфа) и политические амбиции руководителя официального духовенства республики Ходжи Акбара Тураджонзоды (Кахарова).
К марту 1992 года кризис во взаимоотношениях власти и оппозиции назрел. Набиев, подталкиваемый своими сторонниками в Верховном Совете и правительстве, перешел в наступление. 6 марта в Душанбе был арестован представитель Демократической партии, председатель горисполкома Максуд Икрамов, депутат Верховного и городского Советов. Арест был санкционирован парламентом и специально созванной сессией депутатского корпуса Душанбе. Этим актом Набиев фактически разорвал соглашение, подписанное с силами оппозиции осенью 1991 года.
11 марта Душанбинский городской суд приговорил одного из руководителей «Растохеза» Мирбобо Миррахимова к двухлетнему тюремному заключению за «клевету на председателя Верховного Совета Таджикистана Сафарали Кенджаева».
После ряда пресс-конференций, организованных руководством оппозиции в связи с этими событиями, 22 марта в Душанбе состоялся многотысячный митинг в знак протеста против судебных преследований руководителей Демократической партии Таджикистана. Обстановка все более накалялась. Последней каплей стала прямая трансляция 25 марта по республиканскому телевидению заседания Президиума Верховного Совета Таджикистана, на котором С. Кенджаев обвинил министра внутренних дел Мамадаеза Навжуванова, памирца по происхождению, в превышении полномочий. Обвинения были высказаны в крайне оскорбительной форме. Навжуванов в свою очередь обвинил Кенджаева в дискриминации горцев.
Цепь провокационных действий руководства республики привела к желаемому результату. Уже утром 26 марта на площади Шохидон перед резиденцией Р. Набиева собрались около 500 человек, преимущественно выходцев с Памира. В течение нескольких последующих дней их число непрерывно росло, в ряды митингующих вливались группы из других районов Таджикистана. Началось выдвижение политических требований, среди которых наиболее важными были: отставка спикера парламента Кенджаева, а затем и всего парламента, принятие новой конституции, выборы в Верховный Совет на основе многопартийности, прекращение преследований оппозиции.
1 апреля так называемый «Общественный комитет по защите конституционного строя» объявил альтернативный митинг на площади Озоди. Однако после окончания месяца Рамазана 4 апреля на площадь Шохидон прибыли свыше 50 тысяч человек из сельской местности.
Набиев, не ожидавший такого размаха антиправительственных выступлений и не имевший возможности подавить их силой (милиция заняла нейтральную позицию), начал лавировать. С одной стороны, он обещал оппозиции некоторые уступки в виде определенных политических реформ в будущем, с другой — делал все, чтобы сохранить Кенджаева и парламент как опору своей власти. Он выдвигал в качестве обязательного условия прекращение митинга.
Со стороны оппозиции обстановка в республике нагнеталась экстремистскими выступлениями «демократа» Ш. Юсуфа, уже 7 апреля заявившего, что участие русских в событиях может иметь тяжелые последствия. Обстановка существенно обострилась к концу первой недели апреля. Свидетельством начавшегося кризиса в руководстве стали просочившиеся слухи о том, что Набиев уже готов пожертвовать Кенджаевым. 10 апреля сессия областного Совета Горно-Бадахшанской автономной области приняла декларацию об образовании в составе Таджикистана Памиро-Бадахшанской автономной республики. В последующие дни на площадь Шохидон прибывало пополнение из кишлаков, активизировалось сельское духовенство, преимущественно каратегинского происхождения, постоянно в эти дни выступавшее на митингах и возбуждавшее антирусские настроения (например, мулла Мухаммаджон). Начались переговоры между Набиевым и Кенджаевым, который категорически отказался уйти в отставку.
Особую остроту события приобрели в последней декаде апреля. Начавшаяся 20 апреля XIII сессия Верховного Совета Таджикистана наделила Набиева полномочиями Верховного главнокомандующего и присвоила ему звание генерал-полковника. Прозвучали угрозы в адрес митингующих. В ответ оппозицией был предъявлен ультиматум об отставке Кенджаева, срок которого истекал в 14.00 21 апреля. Однако депутаты продолжали отстаивать своего спикера. Митинг отреагировал демаршем, сформировав отряды «гвардии» и отправив ее на захват парламента. Был выдвинут окончательный ультиматум об отставке Кенджаева со сроком до 12.00 22 апреля.
Сессия была вынуждена проголосовать за введение в состав Президиума Верховного Совета бывшего кандидата в президенты С. Тураева, главы мусульман Кази-калона А. Тураджонзода и заместителя председателя Демократической партии А. Сахибназарова. Но данное решение запоздало. Оно лишь свидетельствовало о бессилии парламента и президента и укреплении позиций антиправительственных сил. Ситуация начала все быстрее выходить из-под контроля правительства.
К 23.00 21 апреля оппозиция взяла в качестве заложников около 20 человек, среди которых оказались 16 депутатов и 2 заместителя премьер-министра. В 6 часов утра 22 апреля по республиканскому радио было передано сообщение об отставке Кенджаева с поста спикера парламента, но уже 24 апреля указом президента он назначается председателем Комитета национальной безопасности. Одновременно стала поступать информация о поддержке руководителей большинства промышленных предприятий республики проправительственного митинга на площади Озоди. Желающим участвовать в нем оплачивались командировочные расходы, в частности лицам, прибывавшим из Ленинабадской области, где из взносов промышленных предприятий был создан фонд в 7 млн. рублей, финансировавший эти акции.
По сообщениям из Кулябской области, в конце апреля там начались гонения на членов оппозиционного лагеря. Эти гонения санкционировались имамом Кулябской мечети муллой Хайдаром Шарифовым, по указанию которого были составлены списки членов Демократической партии и Исламской партии возрождения. Члены этих партий, опасаясь за жизнь своих детей, начали вывозить их за пределы области.
29 апреля к двум митингам, на площади Шохидон и Озоди, прибавился третий — на площади Садритдина Айни. Он был организован так называемой душанбинской молодежью, в составе которой находились члены тринадцати молодежных мафиозных группировок. Таким образом, мафиозные структуры практически открыто вышли на политическую арену. На митинге было принято требование, обращенное к Набиеву, от которого ожидали принятия мер, направленных на разрешение конфликта. Однако сессия Верховного Совета вновь назначила Кенджаева спикером парламента. Вслед за этим президент предпринял попытку подавить оппозицию силой. 1 мая он объявил призыв в Национальную гвардию, издал приказ о формировании отдельного батальона в бригаде особого назначения и приказал раздать участникам проправительственного митинга около 2 тысяч автоматов.