{76}.
Депутаты Палаты Общин были не просто представителями провинциального дворянства. Во время пребывания в Лондоне они фактически отождествлялись со всей «страной». Так, одному из депутатов — Джону Пастону — довелось получить письмо, в котором говорилось: «Люди здесь очень боятся, что им причинят вред… они говорят, что точно знают, что у вас не все хорошо, а если с вами не все в порядке, то, они говорят, что они точно знают, что все, что плохо для вас — плохо и для них, и это почти свело их с ума»{77}.
Сами джентри осознавали интересы «своей страны», в особенности своих непосредственных соседей, как тесно связанные. Так, например, в переписке Пламптонов нередки фразы вроде следующей: «Если в это дело включатся все его соседи, то, мы считаем, «страна» (в данном случае речь идет об общественном мнении, то есть о мнении джентри) будет на его стороне»[10]. Соответственно, одной из основных характеристик сообщества джентри была его внутренняя сплоченность, то есть осознание его членами своей принадлежности к четко определенной социальной группе. Лучшим доказательством этого утверждения является то обстоятельство, что даже длительное пребывание в другом графстве не вносило изменений в самоидентификацию джентри. В частности, Джон Пастон-младший на третьем году вызванного конфликтом с отцом пребывания в другом графстве, говоря о Норфолке, употреблял словосочетание “our country”, а применительно к месту своего нынешнего пребывания — “this country”{78}.
Еще одним моментом, обособлявшим графства друг от друга и, одновременно, укреплявшим их внутренне единство, было то, что их жители говорили на разных диалектах. Это обстоятельство констатировал, в частности, отец английского книгопечатания Кэкстон. В прологе к собственному переводу «Энеиды» Вергилия он писал, что: «тот народный язык, на котором говорят в одном графстве, сильно отличается от языка другого графства»{79}.
Анализ семантического наполнения термина «наша страна» в эпистолярных комплексах Пастонов, Стоноров и Пламптонов позволяет занять определенную позицию в споре о возможности изучения джентри в рамках “country community”. Автор полагает, что такое изучение является одним из наиболее продуктивных способов анализа истории провинциального дворянства XV в., поскольку понятие «страны» было одним из основополагающих компонентов мировосприятия членов данной социальной группы.
Место и роль семьи в социальных связях джентри
Самым маленьким, но в то же время самым важным и сплоченным элементом социального «мира» джентри второй половины XV в. была семья. Важно отметить, что значение слова «семья» в словаре джентри XV в. не совпадало с тем смыслом, которое вкладывается в это понятие в современном английском, и тем более русском языке.
Джентри XV в. использовали два термина: “family” (обычно переводится как «семья») и “kin” (традиционно переводится как «род»); они употреблялись как взаимозаменяемые, причем слово “kin” встречается в источниках несравненно чаще. Следует отметить, что применительно к истории XV в. указанные переводы не отражают исторической реальности. Попробуем прояснить семантические границы терминов “family” и “kin” в языке джентри эпохи Войн Роз.
Анализ контекста употребления вышеуказанных терминов позволяет нарисовать следующий условный портрет родственника в обобщенном смысле. Это человек, которого связывает с членами «семьи» кровное родство или же свойство до пятого-шестого колена. Родственники уважительно относятся друг к другу и оберегают честь семьи. Так, Епископ Нориджа, уговаривая Марджери Пастон отказаться от идеи выйти замуж за купца Ричарда Кале, в качестве основного аргумента использовал следующий — ей следует заботиться о чести семьи и уважать требования своих родственников и их положение в обществе{80}.
Родственники оказывают друг другу денежную, юридическую и военную поддержку. В частности, кузен Уильяма Стонора — сэр Ричард Харкорт (Harcourt) неоднократно одалживал ему деньги{81}. Другой кузен Уильяма Стонора — Томас Рамсей (Ramsey) выступал посредником в земельной тяжбе между Уильямом Стонором и Гарри Догетом (Doget){82}. Кузен Джона Пастона — Джон Хевенинхэм (Heveningham) в 1461 г. просил Джона Пастона прислать нескольких солдат, которые помогли бы ему оборонять его владения{83}.
Родственники в идеале имеют общие земельные интересы. Пламптоны, Стоноры и Пастоны как правило помогали друг другу в разрешении земельных конфликтов. В качестве наиболее наглядного примера можно привести борьбу Пастонов за замок Кайстер. В то время как два младших брата главы семьи и его мать находились в указанном замке, осажденном отрядом герцога Норфолка, сэр Джон Пастон хлопотал о разрешении конфликта перед королем Эдуардом IV{84}.
Если кому-то из родственников удалось добиться благосклонности влиятельного лорда, то его покровительством зачастую пользовались все члены семьи. В частности, лорд Эссекс был «добрым лордом» не только для Томаса Стонора, но и для мужа его сестры{85}.
Данные эпистолярных комплексов Пастонов, Стоноров и Пламптонов, а также нарратива Р. Пилкингтона, не дают возможности судить о том, насколько важной для родственников была моральная поддержка. Сам характер имеющихся в нашем распоряжении источников, во многом близких к официальным документам, не позволяет обратиться к ним для извлечения сведений такого рода.
В целом, можно выделить три «круга» родственных отношений, каждый из которых обозначался взаимозаменяемыми терминами “family” или же “kin”. Рассмотрим последовательно каждый из этих кругов.
Прежде чем мы перейдем к анализу данных эпистолярных комплексов джентри, необходимо отметить, что среди англоязычных историков не существует единого мнения относительно размеров и структуры семьи джентри XV столетия. В частности, Л. Стоун высказывается в пользу гипотезы о господстве в среде джентри эпохи Войн Роз большой семьи, включавшей в себя всех родственников{86}. В то же время Р. Хоубрук полагает, что уже во второй половине XV в. основную роль играла малая семья, состоявшая из супружеской пары и ее детей{87}. Думается, исследование данных эпистолярных комплексов Пастонов, Стоноров и Пламптонов может дать некоторый материал для решения указанной проблемы.
К самому тесному из родственных объединений принадлежали потомки до второго колена одной супружеской пары. Так, большинство писем из семейного архива Пастонов написано в рамках именно этих взаимоотношений. В дальнейшем мы будем обозначать этот круг родственников самым близким из употребляемых в литературе терминов — «малая семья». Выделение малой семьи в отдельный объект анализа представляется возможным в силу того, что отношения ее членов были значительно более интенсивными, чем контакты с более дальними родственниками. В частности, в рамках малой семьи всемерная поддержка считалась не только нормальной, но и необходимой, а отсутствие таковой вызывало общественное осуждение. Например, Маргарет Пастон писала своему старшему сыну: «Никто из нас не может помочь друг другу к вящему удовольствию наших врагов… Кроме того, люди говорят, что я так сильно разошлась с тобой, что ни я сама, ни мои друзья не будут помогать тебе, в чем нет чести; и это заставляет людей хуже думать о нас»{88}. Зачастую малая семья проживала под одной крышей (именно так поступали Пастоны, Пламптоны, Стоноры и большинство их соседей). Кроме того, лишь члены малой семьи в эпистолярных комплексах Пастонов, Стоноров и Пламптонов пишут о том, что испытывают друг к другу родственную любовь{89}. Напомним, что обнародование содержания писем в среде джентри было скорее правилом, чем исключением, поэтому сам факт упоминания эмоциональной привязанности свидетельствует — джентри считали наличие упомянутых родственных чувств не только приличным, но и необходимым.
Главой малой семьи был старший из мужчин, который мог отдавать приказания другим ее членам хотя бы потому, что ему принадлежала большая часть семейного имущества. Так, в одном из составленных в Лондоне писем Джон Пастон-старший, давая детальнейшие указания по поводу ведения хозяйства в его манорах, замечает, что, когда приедет домой, то «не примет никаких извинений», если что-либо будет сделано не так, как он говорит{90}.
После смерти отца его главенствующее положение переходило к старшему сыну. Наиболее наглядно этот переход можно проследить в отношениях Джона Пастона-младшего и других членов семьи Пастон. При жизни отца Джон занимал явно подчиненное положение, вплоть до того, что после ссоры отец запретил ему показываться в семейных владениях{91}. Но после его смерти, Джон Пастон-младший уже отдает распоряжения остальным членам семьи, за исключением матери{92}. Точно так же письма Уильяма Стонора к его отцу Томасу Стонору написаны в исключительно почтительном тоне. В частности, достаточно характерным является следующее начало письма: «Мой дорогой, достопочтенный, добрый отец, я вверяю себя Вашей родительской благосклонности и прошу дать мне Ваше ежедневное благословение»