Омерзительный опыт.
Сара проводит горячими губами по моей щеке. Откидывает косу и рисует узоры на моей груди, истязает выразительными глубокими глазами. Движения отточены. В них нечто плавное, кошачье, привязывающее. Она болезнь, заражающая мужчин. Точно бешенство — не сделай укол вовремя и станет неизлечимой — проникает в организм и атрофирует мозги до той поры, пока не превратишься в дикое животное.
На ее ключицах поднимается и опускается в такт дыханию золотая цепочка. Я замечаю зеленое свечение медальона. Сара усмехается и отступает. Свет украшения гаснет. Хотелось бы знать, отчего медальон начинает сиять.
— Лари, сделай чай с жасмином, — зевая, протягивает ведьма и шлепает на второй этаж.
— Сию минуту, — отзывается Иларий, зализывая свои золотистые волосы и сдувая несуществующую пыль с белоснежного пиджака.
С другой стороны гостиной (объединенной с кухней) доносится приглушенный звук телевизора. Там Рон по-хозяйски развалился в кресле с банкой пива. Я успел привыкнуть к хмельному амбре. Этот человек целыми днями переключает каналы, ругает пульт, пьет, курит, но самое забавное — остальное время занимается спортом.
— Может, хватит упиваться? — рявкаю, отбирая у Рона заляпанный жиром пульт.
В одной его руке — банка с темным пивом, в другой — кусок курицы в панировке.
— Закончу к обеду.
— Уже обед.
— К обеду пятницы. Сегодня четверг.
Рон вырывает пульт обратно и откидывается на диване, отрывая зубами внушительный кусок мяса. Курица выпадает изо рта и приземляется на затасканную, потную футболку.
Позвякивая ложкой, голос подает Иларий:
— Ты рискуешь очутиться за дверью «тайника», Рекс.
— Как ты сказал? — переспрашиваю, отвлеченный банкой, которую Рон в меня запустил. — Тайника?
Иларий поправляет на носу кошачьи очки. Стекол в них нет. Вытащены. Зрение после смерти идеально, но парню в очках явно комфортней.
— Мы не единственные в доме, — продолжает Иларий. — Других призраков Сара заперла в подвале.
Я сощурился на слове «призраков» — других? — затем сообразил, о какой двери идет речь. Да, в невыносимо сыром подвале имеется одна странная запертая дверь. И кое-что за ней слышно. Голоса…
Дверь выглядит, как переливчатое сизое пятно во тьме. Ламп в той части подвала нет. Ходишь на ощупь. Близко я не подходил, но даже на расстоянии оттуда доносится что-то невнятное. Как ни старался — разобрать и пары букв не смог. Только жути нагнал на себя. Хотя... чего я могу бояться? Я мертв!
Не ведаю, чем я стал, но факт остается. Мне перерезали горло.
Я дорожу этим знанием, истираю его в памяти. Боюсь забыть, кто я. Что произошло… Сойти с ума. Уверен: ответ близко, главное — помнить и искать.
— То есть, ведьма прячет за дверью души убитых мужчин, чтобы они не разгуливали по дому? — предполагаю я и тру подбородок. — Но парочку услужливых ребят оставляет.
— Я похож на услужливого идиота, вроде Ларика? — возмущается Рон, громко чавкая. — Не мечтайте. Просто каждый из нас Саре чем-то интересен.
— Ага, — бурчит Иларий, натирая поднос до режущего блеска, — рядом должен быть хоть один урод, в сравнении с которым девушка будет чувствовать себя безумно желанной. Хорошо, что у нас есть Рон.
Рон запускает в домочадца банкой. Несколько прыжков по доскам и банка катится мимо кровавого пятна, разбрасывая желтые капли.
Я усмехаюсь. Рон действительно выглядит, как побитый после матча хоккеист. У него лицо гиппопотама. Еще и шрам от скулы до лба. В остальном — ничего сверх запоминающегося: кудлатые каштановые волосы и карие радужки. Я умудрился выпытать, кем он работал при жизни с такой-то «модельной внешностью». Оказалось, что Рон был следователем.
Никогда бы не догадался.
А вот Иларий — смазливая кукла для девочек: блондин с салатовыми глазами, высокий, худой, но с россыпью веснушек и курносый, у него идеальные ногти, безупречно выглаженные дорогие рубашки и зализанные волосы до плеч.
— Ты здесь двадцать лет, — восклицаю я. — Неужели не пытался выбраться?
— Слушай, просто оставь меня в покое, а? — не отрываясь от просмотра новостей, выпаливает Рон и набивает рот луковыми чипсами. — Скоро ты отправишься в подвал. Не хочу заводить с тобой знакомств, парень.
— Никуда я не отправлюсь! Во-первых, меня будут искать. Эту тварину арестуют! Во-вторых, она не сможет удерживать меня вечно.
Рон давится пивом и смеется.
— Ну, ну, видишь ли…
Он замолкает, услышав звонок в дверь.
Сердце в груди делает сальто. Подоспев к окну, я вижу полицейского. Да неужели! Не прошло и века, черт бы их поимел! Резко распахиваю дверь в дом. Она лязгает о стену. Ветер торопится ворваться следом. Катает по доскам разбросанные банки.
Гость отпрыгивает, окидывает меня взглядом и ошеломленно выдает:
— Вас объявили без вести пропавшим. Но…
— Да! — выкрикиваю и затаскиваю спасителя в дом. Так крепко вцепляюсь в рубашку полицейского, что голубая ткань трещит и рвется. — Я мертв! Меня убили вот на этом месте!
Стоп…
Что я несу?!
— Простите, — мямлит спаситель с ярко выраженным желанием измерить мне температуру. Его черные кустарные брови изгибаются ступеньками.
— Хотели убить, — исправляюсь я. — Здесь живет самый настоящий маньяк! Маньячка!
Указываю на кровавое пятно, чуть ли не рыдаю: то ли от горя, то ли от счастья. Живой человек меня видит! Разговаривает со мной. А значит… что? Значит, надо бежать. Срочно!
— Скорей, — тяну мужчину обратно на улицу. — Здесь опасно находиться. Поверьте! Я все расскажу в участке.
Полицейский не сопротивляется. Ныряет за мной на улицу. Сейчас он, скорей всего, видит угрозу во мне и раздумывает, не отправиться бы сразу в психбольницу. Да лучше туда! Главное — отсюда сбежать, пока ведьма не вернулась. Она совершила ошибку, когда потеряла меня из виду.
Улыбаясь лучам солнца, я бросаюсь к воротам. Сад, жуткий и густой, скрипит ветками и шепчет вслед, но я счастлив и ощущаю лишь пряный запах травы, бодрящий холод… Хватаюсь за ручку калитки. Выскакиваю со двора и прощаюсь с пыльными стенами мрачного дома, с воем его стекол и коридоров по ночам, с его чокнутыми обитателями и…
Внезапно — все расплывается.
Я теряю дыхание. Не только пространство, но и само время качается из стороны в сторону, будто некто дергает стрелку циферблата. В голове взрывается женский смех, а за ним песня:
«Над головой — топор, у горла — нож. Шагни за дверь и там умрешь».
Доля мгновения… И я падаю на белый ковер. Лицом в кровавую лужу.
Нет… Не может быть!
Я протяжно кричу и подскакиваю на ноги, отталкиваю испуганного полицейского и стремглав кидаюсь во двор. Ботинки хлюпают по лужам. Еще чуть-чуть… Я выберусь!
«Над головой — топор, у горла — нож. Шагни за дверь и там умрешь».
Снова гостиная. Лужа. Кровь...
Несколько раз я еще пробую выбежать на улицу, но в итоге — сдаюсь. Скатываюсь по стене, подпирая лицо потными ладонями.
— Что за фокусы? — сердится полицейский. Видимо, решает, что мы устроили розыгрыш. — Немедленно проедем со мной. Вы все!
Рон безучастно оглядывает гостя и бормочет:
— Беги, пока можешь, имбецил.
— От кого бежать? Неужели от меня?
Голос у лестницы. Он же — предсмертная трель. Сара спускается, цокая по ступеням каблуками. Она делает паузу и задумчиво косится на меня, затем спрашивает у полицейского:
— Заблудился, лапуль?
— Простите, но я вынужден сопроводить всех в участок.
Сара подплывает к парню, накручивая рыжую прядь на палец.
— Неужели я совершила преступление, офицер? — ведьма обвивает руками шею полицейского.
Я вскакиваю так быстро, что сбиваю вазу с тумбочки. Однако Рон хватает меня под руки.
Вырываюсь я недолго. Изумленный, понимаю, что Сара убивать гостя не собирается, но с ним происходит нечто странное. Пустой взгляд абсолютно белых глаз. Полицейский ничком падает перед ведьмой и по щенячьи скулит.
— Ты забудешь, что видел, сохранив в памяти одно. Дом пуст. Его хозяйка живет в другом городе. Иногда приезжает проведать семью. Все понял? Проваливай!
Парень жадно лобызает изящные пальцы, после чего скрывается, тихо прикрыв за собой дверь. Ведьма хватается за медальон и что-то шепчет.
Живот вдруг скручивает. Кожа жжется. Лопается. Кровоточит. Глаза Сары пылают. Сначала она молчит, затем разжимает кулак, и боль моя растворяется.
— Ты когда-нибудь задумывался, чего боишься больше всего на свете? — рассматривая алые ногти, интересуется Сара.
Я молчу, стоя перед ней на коленях. Встать не могу. Меня словно придавило к полу чем-то тяжелым. Ведьма по-прежнему контролирует тело.
— Нет? — ухмыляется она и гладит мои волосы. — Что ж, определенно ты не боялся полиции, хотя и решил почему-то, будто ей можно напугать меня. Знаешь, Рон боялся пауков. Смешно, не правда ли? Лари и вовсе от миллиона вещей в обморок падал. А вот ты, Рекси, ты боялся лишь одного, да? Заточения...
— Почему тебя это интересует? — выдавливаю я.
— Потому что отныне: ты призрак этого дома. Мой. Полностью. И единственное, что должно вызывать у тебя ужас — это мой гнев.
Сара берется за медальон, и в мою кожу изнутри вонзаются миллионы игл. Я падаю на пол не в силах вдохнуть.
ГЛАВА 2. Убийца
Я в ловушке. Я пленник. Я мертв.
Пробую на вкус разные фразы и все равно не верю. Приятели по несчастью не желают помогать, говорят, что выхода нет только из могилы, а мы — в ней. И улыбаются как психи. Но я не гнию в земле. Дышу, ем, сплю, да ради чего? Я так устал вымаливать ответы, что ничего уже и не спрашиваю, хожу из угла в угол и обдумываю положение, ищу любую нить к спасению. И знаете, у меня достаточно идей, которые стоит опробовать, я придумал множество способов побега — даже если большая часть из них тупые и безнадежные, — они скопились и скребутся колючими краями в моих извилинах. Осталось выбрать и хоть что-то предпринять.
Не привык я бездействовать. Однако, что остается?