— Вы хотите, чтобы я обучил девушку?
— Да. Возьми ее с собой, покажи, как это делается. И принеси голову оборотня, — Элората сладко улыбнулась. — Ты узнаешь, что я очень щедра.
Конрад медленно кивнул. Он поднял последний кусочек хлеба, окунул его в суп.
— Мы поедим. Потом поговорим, — сказал он.
Ведьма величаво отклонилась на стуле, снисходительно улыбалась.
— Отличный план. Дир! Подай следующее блюдо.
Я закрыл глаза, глубоко вдохнул. Я не мог перечить ее приказу дольше двух секунд. Но в тот миг в тихой тьме за веками я увидел лицо Дрег. В пене и крови. Ее глаза были дикими от проклятия и отчаяния. Монстр. Как я.
«Дай мне убить ее, Дир!» — умоляла она.
Я снова открыл глаза, мой взгляд притягивала девушка, сидящая за столом, опустив взгляд. Ее рот дрогнул, я не мог назвать эмоцию.
Мне стоило сделать это? Дать Дрег порвать ее? Я мог перечить приказу ведьмы достаточно долго, чтобы допустить это?
— Дир! — резко повторила Элората.
Я стал двигаться, слушаясь приказа госпожи.
5
Бриэль
Я смотрела вниз, позволяя бабуле говорить с гостем поверх моей головы. Я их не слышала. Голова болела. Я знала, что не было смысла бороться с хваткой бабули на мне, клятва была слишком сильной. И бабуля была хитрой старой ведьмой, она не допустила лазейки в нашем соглашении.
Но я не могла ничего поделать. Я должна была бороться. Должна была пытаться. Как бы бесполезно это ни было.
«О, Валера! Что ты со мной сделала?».
Я быстро подавила эту мысль. Сестра не была виновата. Нет! Она пыталась помочь, спасти меня. Но порой… о, порой я хотела, чтобы она позволила мне умереть!
Ужин тянулся к концу. Бабуля приказала Диру подать нам горячий ваалъюнский кофе в бело-голубых чашечках чуть больше яиц, а потом отпустила его. Это радовало. Хоть я старалась не смотреть на него, я ощущала его взгляд на себе почти весь вечер. Он ненавидел меня. Я была в этом уверена. Ненавидел за то, что меня заставляли делать.
За то, что меня заставят когда-то сделать с ним.
Я смотрела на темную горячую жидкость перед собой, пытаясь видеть сквозь морок. Я почти смогла различить простую деревянную чашку, полную темной воды из колодца — но от усилий меня мутило. Я моргнула и отпустила. Картинка стала кофе, и я вдохнула его аромат.
Я не собиралась его пить. Я сжала подлокотники стула, мои костяшки побелели от усилий.
— Тогда решено, — сказала бабушка, опустила свою чашку кофе на блюдце и встала. Она протянула белую ладонь, длинный бархатный рукав трепетал у локтя. — Ты заберешь завтра мою внучку с собой. И принесешь мне голову оборотня.
Охотник на монстров встал. Глядя на него из-под ресниц, я увидела, как он помедлил на миг, а потом принял ладонь бабушки. Он не был глупым. Он медлил перед рукопожатием с ведьмой. Но он не хотел оскорбить ее, так что едва коснулся кончиков ее пальцев и убрал ладонь, отошел от стола.
Бабуля улыбнулась. Она знала, что заставляла сильного охотника нервничать.
— Ты поспишь сегодня тут, дорогой Конрад? — спросила она, голос был как сладкий сироп. — У нас много места, и я смогу устроить тебя… удобно.
Было что-то в том, как она произнесла последнее слово, от чего кожу покалывало. Я звала ее бабулей, ведь она была матерью моей матери, но ее морок был сильным, как у фейри. Она была потрясающей. Соблазнительной. Истинным видением красоты и силы, соблазном песни сирены.
Как этот соблазн влиял на крупного мужчину перед ней? Я смотрела, как его щеки побледнели под черной бородой, и мне показалось, что в его глазу мелькнул страх.
— Благодарю, но нет, мэм, — он отступил еще на полшага. — Я лучше отправлюсь в путь. Я приду к вашим вратам на рассвете.
— Тогда до рассвета, — сказала бабуля, и ее выражение лица было довольным, почти самодовольным. Она указала на дверь. — Позволь тебя проводить.
Я не встала. Мои пальцы впились в стул, словно я могла как-то помешать бабушке управлять мною. Может, это сработало. Она не взглянула на меня, оставила меня за столом и повела Конрада из комнаты. Дверь за ними закрылась.
Я закрыла глаза и выдохнула.
— О, боги! — выдавила я, слова вырвались изо рта, я склонилась, уперлась локтями в стол и опустила голову на ладони.
Мне хватило охоты сегодня. Но я всегда знала или подозревала, что найду способ не выполнить задание. В этот раз бабушка решила гарантировать успех. По одному взгляду на огромного Конрада было ясно, что он не помедлит перед ударом. Рыжий оборотень хоть и была монстром, но она была ничем, по сравнению с этим великаном с татуировками, шрамами и мощным присутствием.
И я буду там. В центре резни.
Такой я стану за следующие семь лет? Бездумной машиной для убийств? Я со временем привыкну и перестану ощущать тошноту от перспективы охоты? И когда семь лет пройдет… что от меня останется? От моей души? Будет ли еще хоть след той Бриэль, какой я была? Бриэль, которую знала и любила моя сестра.
Я видела перед собой мрачное будущее. Будущее тянулось дальше семи жутких лет. Когда срок службы подойдет к концу, я не буду свободна. Никто не мог освободиться от бабушки.
Я с рычанием отодвинула стул и встала. Комната двигалась вокруг меня с тех пор, как ушла бабуля. Мутная пустота подступала по краям, словно морок цеплялся за место. Люстра еще висела над столом, но свечи стали огарками, с них свисали длинные полоски воска, но чашка кофе точно была только чашкой воды.
Я подняла ее и осушила в несколько глотков. Было приятно поглотить что-нибудь настоящее! Жидкость остудила мое сдавленное горло, но неприятно собралась в моем животе. Ощущая тошноту, я бросила чашку на пол и пошла к двери. Лучше было вернуться в мою комнату, пока я могла. Бабуля редко меня беспокоила там, и мне нужно было поспать.
Я открыла дверь, вышла в коридор. И застыла.
Дир был там.
Он все еще напоминал человека. Часть его формы — явно подарок бабули — растаяла, и шерсть торчала на локтях и плечах. Но он стоял прямо, длинная худая фигура, не горбящаяся, но точно сильная. Его волосы свисали на плечи, были серыми, как его шерсть волка, хотя лицо выглядело чуть старше двадцати пяти лет. Неожиданно аккуратная борода обрамляла его челюсть и выделяла скулы над впавшими щеками. Было в нем что-то хищное. Хищное, опасное… и манящее.
Я отогнала мысль и хотела аккуратно уйти в столовую, закрыть за собой дверь. Но какой был толк? И, хоть он не повернулся ко мне, он точно заметил меня. Я не могла показывать, как он пугал меня.
Он смотрел на что-то на стене, отвлеченный. Я посмотрела туда. Там была голова монстра. Один из множества жутких трофеев, которые бабуля хранила в этом зале. Без морока, как я поняла со временем. Эти вещи были настоящими в этом жутком доме.
Эта голова была не такой чудовищной, как другие. Многие были жуткой смесью людей и хищников — медведей, волков, хорьков и прочих — но эта была нежнее. Оборотень-олень с теплыми карими глазами. Ее черты были как у лани, но с намеком на человека. Было сразу видно, что когда-то она была робкой и нежной.
Я перевела взгляд с нее на монстра. То, как он смотрел на нее… он знал ее? Она была рабыней тут? Если так, это было до меня, потому что я ее не замечала. Что-то в его взгляде показывало, что она была для него не просто товарищем-рабом. Она была важной.
Почему от этой мысли мне стало не по себе?
Семь богов, мне не нравилось видеть его таким. Я видела его в облике человека лишь несколько раз, но вид все время неприятно расслаблял меня. Я предпочитала видеть его монстром. Так я знала, что должна была ощущать при нем. Отвращение.
Но когда он был таким, хотя волк уже начал проступать, он казался странно нормальным. Настоящий человек, заслуживающий моего сочувствия. Даже сострадания.
Дрожь пробежала по моей спине. Я не видела рыжего оборотня в таком состоянии, но она тоже порой становилась человеком. И завтра мне придется…
«Они — монстры! — я стиснула зубы, закрыла глаза и заставила себя думать правильно. — Они монстры. Они порой выглядят как люди. Но это не важно. Они не должны быть, не должны существовать».
Почему я не могла заставить себя поверить в это?
Я задержалась, дала моменту затянуться. Дир еще не повернулся ко мне, но он знал о моем присутствии. Я была в этом уверена. И он стоял между мной и моей комнатой.
Выбора не было.
Я поправила рукав на плечо и пошла по коридору, покачивая бедрами. Он не повернулся, не смотрел, и я могла бы пройти мимо него, ничего не сказав. Но что-то во мне — моя глупая часть — заставило меня сказать с сарказмом:
— Твоя подруга?
Он повернулся.
Движение было резким, он был размытым. Я не успела вдохнуть, поднять руки в защите, а его длинные пальцы сжали мои плечи, толкнули меня на пять шагов назад, и моя спина врезалась в стену. Когда он открыл рот, рыча, я увидела острые клыки.
Но когда я посмотрела в его глаза, они были серыми. Серыми и с длинными темными ресницами. Человеческие. Со слезами.
Я должна была убрать его руки. Он был сильным, но в этом облике он не был слишком силен для меня. Я могла вырваться, оттолкнуть его изо всех сил, создать достаточно расстояния между нами, чтобы ударить по его челюсти.
Я стояла там. Смотрела в его глаза.
— Не, — заговорил он человеческим голосом, но с рычанием в горле, — говори о ней. Не… не…
Я ощущала его ладони, они дрожали на моих плечах. Мой рукав снова соскользнул, и пальцы его правой ладони впились в голую плоть. Когти начали впиваться в меня? Я хотела вырваться из его хватки. Но я не стала радовать его борьбой. И продолжала смотреть в его глаза.
— Ее звали, — сказал он, слова вырывались сквозь зубы, — звали… Несчастье. Нет! — он прорычал, звук был звериным. Его плечи опустились, голова склонилась, словно вдруг стала тяжелой на его шее. Его ладони сжали сильнее, и теперь его руки дрожали. — Ее звали… Несчастье. Нет! Нет. Ее имя! Ее звали…