Ревность девушек выходит на новый уровень. Однако чтобы не портить отношения, они молчат.
Шестой урок. Спортзал. Славик.
День превращается в каторгу. Дикое возбуждение начавшееся с утра, не проходит. Люба, Света и Вероника, только подливают масла в огонь.
Девушки они красивые, сегодня почему-то особенно. И ведут себя... То Люба демонстрируя нехилую такую грудь вдруг потянется. То Света обнимет и в ухо поцелует. А то и Вероника, шевствуя на выход наклонится что-то потерянное с пола подобрать.
Корма её впечатляет, заставляет думать о похабщине. Такие мысли заставляют руки дрожать. Дыхание перехватывает. Непроизвольно запускается ядро. Аппарат Рубецкого гонит через него кровь. Магия вместе с желанием бурлят в теле. И это не пубертат, здесь такой во всех смыслах замечательный период проходит в десять. Это, неудовлетворение.
Странный мир, здесь четырнадцать равно восемнадцать, как ментально, так и физически. Не знал бы всех тонкостей, подумал что в школе учатся двадцатилетние дегенераты. Потому что внешне очень похожи...
Но нет. Самый главный дегенерат здесь я. А ещё... А ещё, сейчас у нас физкультура. Когда-то мой самый ненавистный предмет. Да, из-за "лошадинного" здоровья, раньше все уроки физкультуры я проводил сидя на скамейке. Теперь...
— Класс, — заявляет вошедший преподаватель.
Она же спортивного вида, молодая блондинка. Она же Зайцева любовь Михайловна.
— Волокита? — останавливаясь рядом со мной спрашивает она. — Ты в строю?
— Точно так, Любовь Михайловна.
— И заниматься будешь?
— Буду.
— Смешно... Волокита, если не уверен, лучше сядь. Я не хочу чтобы ты лёжа на дорожке плакал. Истерики дисциплину разлагают.
— Я готов.
— Ну смотри, — качает головой Зайцева. — И я посмотрю. Хоть как нибудь пробежишь положенное, пусть даже на четвереньках или ползком. Я тебе пятёрку поставлю. Да что там, я благодарность в дневнике напишу. Разминаемся.
Разминаемся. Приседаем, наклоняемся, тянемся. После разминки уходим на беговую дорожку, и бежим. И тут... Крышу срывает. Видя бегущую впереди Веронику, не понимая как с такой кормой можно так грациозно бежать, пытаюсь догнать её.
Первый круг, двести метров... Относительно легко. Не сводя глаз с Вероники, даже дыхание не сбиваю. Второй уже тяжелее, но отставать, а уж тем более обгонять Жигунову даже не думаю. Бегу, любуюсь. Представляю её в стрингах, то есть в открытках. От чего с телом творится нечто странное. Ядро сходит с ума. Магия переполняет.
Четвёртый круг, устаю и начинаю отставать. Дыхание всё же сбивается. Радует то, что падает Ракитский. За ним валится Жигунов. Ещё метров двадцать выдерживает Рябинин, но в итоге теряет равновесие падает и катится по дорожке.
— Всё у меня в голове, — пытаясь прибавить скорости подбадриваю себя. — На самом деле я сильный. Соберись, Волокита! Не смей позориться перед невестами.
Собраться не получается. Понимаю что больше не смогу, но сдаться когда впереди Вероника... А как на меня Люба и Света смотреть будут?
Стиснув зубы, продолжаю безумный забег. Ноги подгибаются. Вожделенная Вероника всё дальше и дальше. И тут... Люба и Настя, обгоняют меня и бегут рядом с Вероникой.
От такого зрелища, в глазах темнеет. Грозящие взорваться лёгкие вдруг приходят в норму. Ядро как будто раскаляется.
Глубоко вдыхаю и с ужасом понимаю что вдохнул не ртом, а всем телом. Боль в боку уходит, пульс приходит в норму. Вспоминаю как Настя дышать учила... Сила. Не супермен, но человеком себя снова ощущаю. И воздух... Он вкусный. Да... Воздух, он как горный ручей. Холодный, быстрый, придающий сил. Он проникает в тело, как будто насквозь продувает и придаёт сил. Это... Это удивительно.
Добавляю ходу, держась в метре от девушек, бегу и как дурачок улыбаюсь. И есть от чего... Я не только подпитку получил. Я теперь вижу. Воздух для меня плотен и неоднороден. Я вижу светящиеся синевой потоки из открытых форточек. Потоки эти стекают вниз, стелятся по полу. Девушки... Они рассекая воздух, подобно трём кометам оставляют за собой слабо светящиеся красным тёплые следы. Я чувствую их запах. Мятное дыхание Вероники, отдающее сливками и шоколадом дыхание Любы. Приятное, пахнущее булками с яблоками и корицей дыхание Светы. Их парфюм, телесные ароматы.
— Я есть воздух. Я смог...
Глубокий вдох вместе с которым тело наливается силой, бодростью и свежестью. Спокойный и долгий выдох. Организм сам знает как лучше. Кожа вдыхает, передаёт кислород тканям и органам. Лёгкие лишь слабо помогают.
— Стоп! — кричит Зайцева. — Волокита, ко мне подойди.
Подхожу, встаю перед преподавателем и улыбаясь смотрю на неё.
— Раскрылся, наконец-то, — улыбается она. — Как?
— Много занимаюсь. Меня всем кланом учат.
— Хорошо учат. Успехи потрясают. За урок твёрдое пять. Благодарности писать не буду. На следующей неделе день открытых дверей. Поговорю с твоим отцом лично. Впервые порадую. А теперь отдыхай, только не садись, двигайся. Сейчас тебя накроет.
— Как?
— Увидишь, — улыбается Зайцева.
Наверное будет больно. Ладно, за всё надо платить. За успехи в спорте тоже. А...
— Волокита, — слышу за спиной стон. — Ты кто такой?
Резко поворачиваюсь, вижу испуганно смотрящего на меня Рябинина. Который, судя по глазам от меня такого вообще не ожидал.
— Я демон. Пришёл из преисподней чтобы воздать вам уродам за грехи ваши. Кайся, сучка, пока не поздно. Ой...
Хватаюсь за живот, падаю на колени...
— Славочка! — бегут ко мне Волокушины. — Что с тобой?
— Еда... Мне нужна еда. Скорее...
Вот это накрыло. Вот это... Дайте что-нибудь! Может пряник у кого завалялся? Где буфет? Жраааааать!
****
Сидим в ближайшем от академии кафе, то есть трактире. Сёстры Волокушины по бокам от меня. Улыбаясь кормят меня с рук разными мясными закусками. Демьян и Мирослава, потрясённые моими успехами, пьют чай. Вероника... Зачем она пошла с нами, никто понять не может. Почему теперь сидит с нами, тем более. Однако она здесь, сидит с нами, пьёт чай и смущённо улыбается. Ну и...
Замечаю немного завистливый взгляд. Судя по глазам, Вероника не прочь занять место Любы, ну или Светы.
— Служащий, — видя что еда заканчивается поднимает руку Демьян. — Будьте так любезны, ещё две порции мясной нарезки. Брат? Ты как себя чувствуешь?
— Ты знаешь... Трудно описать. Я как будто...
— Несколько десятков раз ударился в невидимую стену, а потом сломал её и почувствовал себя на вершине мира, — улыбается Мирослава.
— Да... У тебя также...
— У всех так, — вздыхает Вероника. — Извините.
— За что? — удивляется Демьян.
— Ну... Меня не злави.... Кхем... Меня не звали, а я пришла. Сижу с вами... А ещё Волокита и Жигуновы не могут похвастаться хорошими отношениями. Я пойду, спасибо за чай.
— Сядь, — качает головой Мирослава. — Если бы мы, не хотели тебя видеть, сейчас бы тебя тут не было. Мы всё знаем. Вообще всё. И то что ты одна пожалела Славку. В отличии от некоторых. Да, Волокушины? Что по тебе, Вероничка. Мы знаем что Славка за тебя заступается и постоянно пялится. Так что сиди. И не заморачивайся, если ты Славке нравишься, то нравишься и нам. До тех пор пока ему нравишься. Из какого ты клана, нам не важно.
— Вы странные...
— Кому как, — улыбается Демьян. — Ну, а ты что скажешь, брат?
— По поводу?
— По поводу движения комет в Солнечной системе. Или связи фаз Луны с активностью волколаков. О силах о твоих.
— Это здорово. Это очень круто. А можно ещё чаю? А то мой закончился. И это, я у девушек выпил. А сладости будут?
— Ты о чем-нибудь кроме еды думаешь? — жестом подзывая официанта качает головой Демьян.
— Да, брат. Думаю и много. Мне за два года предстоит сделать невозможное. Догнать и перегнать вас. Стать великим, получить помилование и вернуть клан домой. А для этого надо совершить поступок. Я хочу, закрыть портал.
— Серьёзно? — округляет глаза Демьян.
— Ты в меня не веришь? Думаешь не смогу?
— Не кипятись, братец, — улыбается Мирослава. — Мы как никто верим в тебя. Не потому что ты наш брат и не потому что будущий глава. А потому что ты на самом деле изменился. Ты не бросаешь слов на ветер. Ты решителен, Тверд, уверен. Да, мы виноваты перед тобой. Нам надо было не отворачиваться от тебя, а помочь...
— Проехали. Что было то было. Сейчас всё по другому. Главное — мы все вместе. Мы семья. И если будем держаться друг за друга, то нам нечего бояться. Поправьте если я ошибаюсь.
— Ты прав, — вздыхает Вероника. — Ой... Снова я лезу.
— Тебе можно, — обнимая Волокушиных киваю.
Как всё интересно получается. Становишься сильнее, умнее, здоровее. Превращаешься из заморыша в бойца и вот чудо, тебя начинают любить. И не только любить, а уважать и ценить. Родственники, которые со мной даже поговорить не считали нужным, сейчас сидят о чувствах вины рассказывают. Волокушины, жалели о том что я не сдох, а теперь всем своим видом показывают что без ума от меня. Сидят, обнимают, на Веронику фыркают, дескать наш Славик, не суйся. А кто из них честен? Самый прикол в том, что все. Они, все они, раньше видели что мне только пустое место. Заморыша, истеричку, травоядное... Теперь... Сейчас, я для них серьёзный человек с замашками лидера. Могу ли я их в чём-то обвинить?
Да, но не стану. Потому что я сам виноват. Тот Славка, жил в своём уютном, полном сладких грёз мирке. Думал что всё придёт само, а приближать это всё, не считал нужным. Они... Они пытались. Я помню. Но Славка не хотел.
Я не могу обвинить Ерофея в том что уделял мне мало времени. Он старался, как мог. Он пытался выйти на контакт, научить, объяснить, подсказать. Он нанимал учителей, просил наших помочь... Всё без толку.
Да и сестёр Волокушиных я судить не могу. Здесь так устроено. Здесь мужчина, это мужчина. Он: добытчик, воин, глава семьи, защитник. Кому нужен такой, как прошлый Слава? Тот, который видя как его невест оскорбляют, вместо того чтобы вцепиться обидчику в лицо зубами, плачет и убегает. Они, Света и Люба, по своему хорошие. И судить их, не за что.