— Вот теперь ты стал одним из нас.
Легкая улыбка, с какой сказал это Яхонт, показалась Геду издевательской: в вежливых словах и усмешке Гед чувствовал глумление.
— Выходит, магами вас делает одежда? — хмуро спросил он.
— Нет, — ответил ему спутник. — Но я слышал, что о человеке судят по его манерам. Куда пойдем теперь?
— Куда поведешь. Я же не знаю Дома.
Яхонт повел его по коридорам Большого Дома, показал ему открытые дворы и крытые залы, Библиотеку, где хранились Книги Знаний и исписанные рунами тома, провел в огромный Каминный Зал, где по праздничным дням собиралась вся Школа, затем вверх по лестнице в башни под самой крышей, где располагались маленькие комнаты, в которых спали Учителя и ученики. Комната, отведенная Геду, находилась в Южной Башне, окно ее смотрело на крутые островерхие крыши Твила, за которыми виднелось море. Как и в прочих спальнях, никакой мебели в ней не было — лишь набитый соломой матрас в углу.
— Мы живем здесь очень просто, — сказал Яхонт. — Надеюсь, ты не будешь сетовать.
— Я привык к такой жизни, — ответил Гед и, желая показать, что в вежливости не уступает этому надменному юнцу, добавил: — А тебе, я думаю, первое время здесь не очень-то нравилось.
Яхонт только посмотрел на него и как бы сказал взглядом: «Откуда тебе знать, что мне нравится, а что — нет, мне, сыну владетеля княжества Эолг?»
Но вслух он произнес:
— Идем дальше.
Находясь наверху, мальчики услышали гонг и спустились в Трапезную, где их ждал обед за Длинным Столом. Там уже собралось более сотни учеников. Обслуживали себя сами, обмениваясь шутками с поваром через окошко кухни. Наполнив тарелку из стоящего на подоконнике огромного, окутанного горячим паром чана, каждый садился, куда хотел, за Длинный Стол.
— Говорят, — сказал Яхонт Геду, — что сколько бы людей ни сидело за Длинным Столом, свободное место всегда найдется…
Он был прав — места там хватало и для множества мальчишек, разбившихся на шумные стайки, которые громко болтали, успевая в то же время быстро уничтожать еду, и для их более старших и степенных товарищей в серых плащах, скрепленных на шее серебряными застежками. Старшие вели себя намного тише, сидели по двое или по трое и были такими серьезными и сосредоточенными, что даже обед не мог отвлечь их от каких-то очень важных мыслей. Яхонт усадил Геда с коренастым крепким парнем по имени Боб, который молча и проворно опустошал свою тарелку — аппетит у него, судя по всему, был незаурядный. Покончив с едой, он заговорил с акцентом, характерным для уроженцев Южного Простора, да и кожа у него была очень темная — не красновато-коричневая, как у Геда, Яхонта и большинства жителей Архипелага, — а черная с коричневым отливом. Был он, похоже, простым парнем, которого никто не обучал изысканным манерам. Сказал же он, точнее, буркнул, что обед невкусный и порция маленькая, но потом, обратившись к Геду, добавил:
— Хорошо в нем только то, что он не иллюзия, в отличие от многого вокруг нас.
Гед не понял его, но почувствовал симпатию к Бобу и обрадовался, что после трапезы новый знакомый остался с ними.
Яхонт и Боб вместе пошли показать Геду городок, чтобы при случае он сам мог найти дорогу обратно. Хотя Твил состоял всего из нескольких коротких улочек, но они так причудливо изгибались и пересекались, что легко было заблудиться среди домов с высокими остроконечными крышами. Твил был необычным городом, и народ в нем, надо сказать, тоже был странный. Здесь, как и в других городах Архипелага, жили в основном рыбаки, мастеровые и ремесленники, но все они, привыкнув к тому, что на острове Мудрых то и дело приходится сталкиваться с колдовством, и сами стали в чем-то похожими на волшебников, если не по сути, то внешностью и манерами. Говорили они, как успел заметить Гед, загадками, и ни один из них и глазом бы не моргнул, увидев, как мальчишка превращается в рыбу или муху, взлетающую в воздух. Все горожане знали, что для учеников из Школы играть в эти игры столь же привычно, как для обычных мальчишек — гонять мяч по мостовой, сбивая носки башмаков, или бодаться лбами, подобно баранам. Поэтому никто здесь ничему не удивлялся и ни на что не обращал внимания.
Выйдя из Большого Дома через Западную Дверь и обогнув школьный сад, мальчики перешли по деревянным мосткам чистую и быструю речушку Твил и двинулись на север, через лес и пастбище. Дорога поднималась довольно круто вверх и очень часто поворачивала. Они пересекли дубовую рощу, полную густой тени, хотя стоял жаркий солнечный день. Чуть поодаль от нее, левее, была еще одна роща, которую Гед никак не мог разглядеть отчетливо. Они все время шли в сторону этой рощи, но не приближались к ней, хотя казалось, что она совсем недалеко. Он даже не мог различить, какие в ней растут деревья. Боб заметил, как Гед то и дело поглядывает туда, и тихо сказал:
— Это Вековечная Роща. Туда нам пока нельзя входить.
На жарких солнечных пастбищах цвели желтые цветы.
— Эти цветы называются искорками, — объяснил Яхонт. — Они растут в тех местах, куда ветер разнес пепел сожженного Илиена, когда Эррет-Акбе оборонял Срединные Острова от Повелителя Огня.
Он дунул на венчик увядшего цветка, семена взлетели в воздух и закружились на ветру, поблескивая на солнце, как искорки огня.
Тропа все бежала и бежала вверх, пока не привела к подножию огромного холма, совершенно круглого, лишенного деревьев. Этот холм Гед видел, когда их корабль вошел в зачарованные воды острова Рок. Когда они начали подниматься на склон холма. Яхонт вдруг остановился.
— У нас, на острове Хавнор, — сказал он, — я много слышал про волшебников с Гонта. Их превозносили до небес. И мне давно хотелось своими глазами увидеть, на что они способны. И вот теперь с нами уроженец Гонта, и мы стоим на склоне холма Рока, корни которого уходят вглубь до самого центра земли. Все заклинания и чары имеют здесь особую силу. Покажи нам какой-нибудь фокус, Ястреб. Нам интересно поглядеть, как ты работаешь.
Гед, захваченный врасплох, пришел в замешательство и ничего не смог возразить.
— Кончай, Яхонт, — с грубоватой прямотой сказал Боб. — Не приставай к нему, пусть он немного привыкнет.
— Но у него должны быть знания и сила, иначе Привратник просто не впустил бы его в Дом. Почему бы ему не показать нам, на что он способен? Чего ждать? А ну, давай, Ястреб!
— И сила, и умение у меня есть, — сказал Гед. — Какие фокусы хотел бы ты увидеть?
— Я говорю об иллюзиях, игре с волшебными образами. Например, вот такими!
Указав куда-то пальцем, Яхонт произнес странные слова, и там, куда он показал, по зеленому травяному склону заструилась тоненькая, с ниточку, струйка воды, затем она начала разливаться все шире и шире, и вот уже из земли бил настоящий родник, а по склону бежал ручей. Гед опустил в ручей руку и почувствовал холод ледяной влаги, тогда он зачерпнул ее ладонью, попробовал — и ощутил во рту вкус настоящей воды. Вот только, хотя он очень хотел пить, эта вода не утолила его жажды, потому что была лишь иллюзией. Еще одним словом Яхонт остановил воду, и снова вокруг поднималась лишь сухая трава, тихо шелестящая под легким ветерком.
— Покажи теперь ты, Боб, — сказал он с холодной усмешкой.
Боб хмуро почесал затылок, но все же взял щепотку земли, замурлыкал над нею нечто совершенно невнятное, разминая землю черными пальцами и что-то лепя из нее — и вдруг комочек превратился в крохотное существо, то ли шмеля, то ли муху; жужжа, оно взлетело в воздух, сделало круг над холмом Рока и исчезло.
Гед стоял и глядел во все глаза, расстраиваясь все больше. Сам он умел творить лишь незамысловатое деревенское колдовство: наговоры, с помощью которых подзывают коз, сводят бородавки, перемещают с места на место вещи или чинят прохудившиеся котелки.
— Такими фокусами я не занимался, — сказал он.
Бобу этого было вполне достаточно, и он собрался идти дальше. Но Яхонт не унимался.
— Почему же? — спросил он.
— Потому что колдовство — не игра. Мы, гонтийцы, не занимаемся чародейством ни ради забавы, ни ради похвальбы, — с надменным видом отвечал Гед.
— Но ради чего же вы колдуете? — допытывался Яхонт. — Ради денег?
— Нет! — крикнул в негодовании Гед.
Он не знал, что сказать, чтобы скрыть свое невежество и спасти свою гордыню. Тогда Яхонт засмеялся, и смех этот говорил, что у него превосходное настроение. Он пошел дальше, в обход холма Рок. Гед поплелся вслед за ним, сумрачный, уязвленный, понимая, что вел себя как дурак, но винил в этом одного Яхонта.
Ночью, лежа на соломенном матрасе и кутаясь в плащ, совсем один в своей крохотной, холодной, неосвещенной каменной келье, в мертвой тишине Большого Дома, он никак не мог уснуть из-за гнетущих мыслей о странности этого чужого места, о заклинаниях и чарах, которые витают вокруг. Сейчас он с радостью убежал бы куда-нибудь подальше от Рока. Но тут дверь растворилась, и Гед увидел Боба; над его головой покачивался голубоватый шар, таинственно мерцая чародейным светом и освещая ему путь. Боб спросил, нельзя ли ему войти, чтобы немного поболтать. Он расспрашивал Геда про Гонт, потом с большой нежностью заговорил про свой родной остров далеко в Восточном Просторе; он вспоминал, как столбы дыма от деревенских очагов по вечерам плывут над тихим морем между маленькими островками с такими смешными названиями — Корп, Копп и Хольп, Венвай и Вемиш, Иффиш, Коппиш и Снег. Потом он быстро начертил пальцем на каменном полу карту этих островов, чтобы показать Геду, как они расположены, и линии, проведенные им, слабо засияли, словно прорисованные серебряным карандашом, а потом погасли. Боб проучился в Школе уже три года и вскоре должен был получить степень колдуна. Способы исполнения фокусов простой магии занимали его не больше, чем птицу мысли о том, как следует двигать крыльями в полете. Но он владел искусством более важным, чем высшие таинства магии, которому не учили нигде, даже здесь — искусством доброты. С этой ночи он всю жизнь дарил Геду свою дружбу, честную и открытую, и Гед не отвергал ее, но и не мог ответить ему такой же любовью.