— Не бойся за меня, — сказал юноша, засмеявшись. — Дело идёт о спасении жизни царя, так чего уж тут думать о каких-то опасностях! Для того опасности и существуют, чтобы храбрым людям было что преодолевать.
Старательно выбрав себе помощников и оружие, а также захватив с собою полдюжины[8] овец, молодой герой пустился в путь. Все ему желали успеха.
Юноша со своими товарищами углубился в чащу леса, где водились дикие звери. Надо было идти осторожно. Ночью разложили костёр, чтобы отпугивать кровожадных хищников. Спали по очереди: половина людей спала, а другая стояла на страже. Перед рассветом услышали рёв льва, и тотчас юноша, выбрав из своих товарищей двенадцать человек, взяв двух овец и крепкую сеть, стал осторожно пробираться сквозь чащобу в ту сторону, откуда доносился рёв.
Вскоре они выбрались на поляну и увидали, что лев борется с диким козлом. Не долго длилась эта неравная борьба. Лев убил козла и стал жадно пожирать добычу.
— Он отнесёт часть добычи львице. Будем за ним следить, — сказал молодой храбрец.
Но, очевидно, лев был очень голоден: он съел всего козла, а потом растянулся и заснул.
Юноша не знал, что предпринять. Вдруг послышался хруст, и из высокой травы показалась большая жёлтая голова. То была львица. За нею шли три маленьких львёнка.
— Скорей давайте овцу! — приказал юноша.
Бедного ягнёнка привязали на длинную верёвку и выгнали из зарослей на открытое место. Заметив ягнёнка, львица с сердитым рычаньем прыгнула к нему и убила одним ударом лапы. Схватив добычу в зубы, она готова была унести её, но в это время юный перс подкрался к львице так близко, как только было возможно, и ловко набросил на неё сеть. Эта сеть покрыла голову и передние лапы львицы. Почувствовав, что запуталась, и, заметив своего врага, львица бросилась на юношу, но в тот же миг один из его товарищей набросил на неё другую сеть и опутал ею задние ноги львицы. Верёвки были быстро затянуты, и в мгновение ока огромный зверь беспомощно бился на земле.
— Двое из вас пойдут и убьют льва, пока он спит, — приказал юноша. — Один пусть вернётся в лагерь и приведёт сюда ещё людей. Да захватите с собой побольше верёвок. Дело наше ещё и наполовину не окончено.
Вскоре подошли из лагеря ещё несколько человек и помогли покрепче опутать львицу, всё ещё метавшуюся на земле. Наконец связанный зверь затих. Юноша-воин принялся доить львицу. Она всё ещё боролась; часть молока расплескалась, но всё же удалось наполнить четыре кожаные фляги.
— Оставим львицу как есть, — сказал юноша. — Нехорошо было бы убивать её после того, как она принесла нам такую большую пользу. Ослабим сети, понемногу она перегрызёт их и освободится. Львят тоже убивать не будем. Вон как они перепугались, бедняги. Одного мы возьмём с собой; а часа через два мать получит возможность позаботиться о двух других.
Бережно сохраняя драгоценное молоко, охотники пустились в обратный путь. Но все очень устали от борьбы с львицей и едва плелись под палящим солнцем.
Устал и юноша-воин, а потому разрешил всем остановиться и отдохнуть в тени. Охотники были очень рады этому приказанию, и через несколько минут все они спали глубоким сном, укрывшись под тенью развесистого дерева. Бодрствовали только часовой да сам юноша.
«Странно, я так устал, а заснуть не могу, — подумал он. — Быть может, надо не отдыхать, а как можно скорей возвращаться во дворец…»
Взгляд его случайно упал на фляги с молоком.
— Хотел бы я знать, какой у него вкус, — проговорил он, открывая одну. — Конечно, я должен всё до капли принести царю. Но мне бы только попробовать, что за вкус у него. Однако ведь врач предупреждал, чтобы я не пробовал молока. Интересно бы знать почему? Быть может, оно годится только для царей? А быть может, выпив его, я сделаюсь царем? Ведь говорил же доктор, что в молоке есть что-то волшебное… Нет, я всё-таки попробую.
Он поднёс бутылку к губам и тотчас же опустил её.
— Как странно! Если бы я не знал наверняка, что это молоко львицы, я сказал бы, что это какое-то очень крепкое вино. Я от него совсем опьянел.
В следующую минуту юноша заснул крепким сном.
И что-то странное увидел он во сне: все части его тела отделились друг от друга и затеяли между собой ссору.
«Вся заслуга принадлежит нам, — говорили ноги, стоя в гордой позе. — Мы вели юношу туда, где была львица. Без нас он ничего не смог бы сделать».
«Не болтайте пустяков, — отвечали руки, грозно махая в воздухе. — Мы бросили сеть, которая запутала львицу; мы же её и доили: значит, вся честь принадлежит нам».
«Вы все не правы, — объявили глаза, сонно моргая, как будто им тяжело было смотреть. — Мы увидели львицу; вам, ноги, мы указывали, куда надо идти, а вам, руки, — что надо делать».
Ноги, кажется, готовы были дать пинка, одна из рук сжалась в кулак, было похоже на то, что сейчас начнётся драка.
«Послушайте-ка меня, — сказало сердце дрожащим голосом. — Все вы слишком много на себя берёте. В конце концов, смелый порыв юноши внушило ему я. Если бы не я, у него не возникла бы и мысль о таком деле».
«Это заставляет меня думать, — перебил гордо разум, — что вся заслуга принадлежит исключительно мне. Нетрудно возбудить порыв, но совсем другое дело привести его в исполнение. Я дал юноше мысль, и я же придумал, как добыть молоко львицы. Не так ли»
Руки, ноги, глаза и сердце как будто смутились. Воспользовавшись наступившей тишиной, ввязался в спор язык, объявив, что вся ответственность за исход великого дела лежит на нём одном.
«Этакий вздор! — закричали все сердито. — Сам не знаешь, о чём говоришь. Болтаешь без толку, потому что больше делать тебе нечего. Уж лучше перестань и сиди себе смирно за зубами, а то мы попросим их, чтобы они тебя прикусили».
В ответ на это язык высунулся изо рта и показал себя всей честной публике.
«Ну, смотрите, господа! — сказал он. — Вы все очень умны — кто же в этом сомневается! А мое дело — сидеть за зубами, только и всего. Но я просил бы меня не обижать. Если я захочу отомстить, то всем вам очень плохо придётся. Тогда вы увидите, что я куда как важнее каждого из вас».
«Пожалуйста, не разговаривай так много!» — закричали все, и… юноша проснулся.
«Вот смешной сон! — думал юноша, поднимаясь. — Ох, да как же голова болит! Лучше бы я не пробовал этого молока».
Встав на ноги, он почувствовал, что походка его не вполне тверда, а путешествие до города заняло больше времени, чем он ожидал. Народ давно ждал его у городских ворот. С весёлым криком его подхватили и понесли во дворец.
С кожаными флягами в руках юноша предстал перед царём.
— Ну что, достиг ты успеха? — спросил с беспокойством царь.
Юноша казался подавленным и растерянным. Он схватился руками за голову, потом протянул царю фляги и вдруг, запинаясь, сказал:
— Вот, государь, принес я… принёс тебе молоко… собаки.
— Собаки?! Что это значит, раб? — крикнул царь в ярости.
— Не знаю, — ответил юноша рассеянно.
— Бросить этого раба в темницу и заковать в самые тяжёлые цепи! — кричал царь. — Я покажу ему, что значит шутить надо мной!
Юношу заковали в кандалы и бросили в мрачную тюрьму.
«Конечно, я буду казнён», — подумал он; и при этой мысли дрожь пробежала по его телу.
Но вот ему показалось, что его руки и ноги опять завели разговор.
«Придётся нам идти на плаху», — говорили ноги.
«А я перестану биться», — сказало сердце.
Лишь язык совсем не горевал.
«Разве я вас не предупреждал? — сказал он. — Говорил я вам, чтобы вы береглись. Не согласитесь ли вы теперь, что во мне большие силы, чем во всех вас? — Я — царь всего тела. Посмотрите только, что я сделал одним маленьким словом: сказал вместо «львица» — «собака», — и все вы оказались в тюрьме».
«А если мы признаем твою силу, поможешь ты нам уйти от беды?»
«Помогу. По крайней мере, попытаюсь. Но уж вы все молчите».
На этом порешили, и, когда обезумевший от страха юноша был приведен на суд к царю, язык попросил разрешения сказать несколько слов и обнаружил всю силу своего красноречия.
— О, могучий царь, да будут благословенны дни твои! — говорил он. — Смилуйся надо мною, недостойным рабом твоим, который, служа тебе, не пожалел своей жизни. Ты, могучий повелитель великой страны, будь воистину великим во всех проявлениях твоей царской власти и даруй жизнь тому, кто не думал о жизни своей в час царской невзгоды. Я не прошу награды за свою службу, я прошу только пощадить меня, сохранить мне жизнь, чтоб я смог снова посвятить её тебе.
— Я терпеливо выслушал тебя, — ответил царь печально, — и горько мне произнести над тобою страшный приговор. Но где же твоя великая заслуга? Не принёс ли ты мне вместо молока львицы молоко собаки?
— Это не так, могущественный царь, — ответил юноша. — Молоко, что я принёс, — молоко львицы. Спутники мои могут клятвою подтвердить это. Но я попробовал молоко — вот в чём мой грех, и за это я наказан. Оно было похоже на крепкое вино. От него я опьянел, и, когда старался говорить с тобою, мой язык мне изменил. Это была только обмолвка, государь. Вели испытать молоко. Я ручаюсь, что собака не прикоснётся к нему и убежит от одного его запаха.
Царь задумался, а затем приказал привести одну из своих собак. Из фляги отлили немножко молока и поставили его перед собакой. Но та, едва только потянулась носом к посуде, завыла и бросилась вон из комнаты.
— Это не собачье молоко, — сказал врач, придумавший для царя способ лечения львиным молоком. — Это ясно. Но мы можем сделать ещё лучший опыт. Пусть государь разрешит дать этого молока львёнку.
Принесли львёнка, и тот с наслаждением вылакал всё молоко.
— Ты прощён, — сказал царь юноше, — и за отвагу твою будешь награждён.
Молоко львицы скоро излечило царя от болезни.
А юноше-телохранителю часто после того чудилось по ночам, будто язык говорит другим частям тела: «Вы видите: я — царь. Великая власть дана мне на добро и на зло».