— Вот что. Я не знаю такого сторожа.
В это время очень маленькая птичка перелетала с травинки на травинку. Она пропищала:
— А я знаю! А я знаю!
Зебры и газели спросили:
— Скажи кто?
— А если я скажу, вы мне дадите проса? Много-много проса? В два раза больше, чем я сама вешу?
Зебры и газели ответили:
— Да. Обещаем.
И птичка сказала:
— Я знаю, какой вам нужен сторож. Вам нужен страус.
Зебры удивились:
— Разве может птица сторожить зверей? Где же это видано?
А газели сказали:
— А вдруг может? Бежим к страусу!
Прибежали к страусу. Говорят ему:
— Мы ищем сторожа. Хорошего. Хочешь нас сторожить?
Страус спрашивает:
— А вы не будете вырывать перья из моего хвоста? Я этого не люблю.
Все кричат:
— Нет, нет! Обещаем!
Страус говорит:
— Ну тогда я согласен.
Газели говорят:
— Знаешь, мы ведь живём стадом!
Страус говорит:
— Я люблю общество. Так веселее.
А зебры говорят:
— Знаешь, а там, где мы живём, воды почти нет!
Страус отвечает:
— Мне всё равно. Я мало пью.
И тогда все говорят:
— Хорошо, иди за нами.
И все отправляются пастись в саванну.
Вот они уже в саванне, и леопард их видит. И страуса тоже видит. И ему это подозрительно.
Но леопард хитрый притворщик.
Вот он заметил молоденькую зебру, которая отстала от табуна. Совсем маленькую зеброчку, очень ещё глупенькую.
Леопард подходит к ней и говорит:
— Человек близко!
Зеброчка отвечает:
— Наш сторож ничего нам не сказал.
Леопард говорит:
— Не сказал, потому что он — птица. Ему всё равно, если человек убьёт зебру. А мне не всё равно. Мне вас жалко. Иди за мной. Я тебя спрячу.
Глупая зеброчка поверила леопарду. И пошла за ним. Леопард забрался в самую высокую траву. В высокой траве не видно ни леопарда, ни зеброчки. Ничего нельзя разглядеть в высокой траве. Совершенно ничего.
Но всё видит страус.
У него длинная шея, даже ещё длиннее, чем длинная.
И у него такие глаза, что видят далеко, даже ещё дальше, чем далеко.
Сверху страусу всё видно. И леопарда, который пробирается сквозь высокую траву, и зеброчку, которая спешит за ним.
Страус мчится большими шагами. Он мчится быстрее, чем быстро. Он нагоняет зеброчку, потом нагоняет леопарда. Он поднимает свою огромную ногу и бьёт леопарда по его хитрой голове. Бьёт крепко, даже ещё крепче, чем крепко.
Леопард катится вверх тормашками и визжит, как шакал. Он напуган и удирает во все лопатки.
Страус приводит глупую зеброчку в табун. И говорит ей:
— Если ещё раз послушаешься леопарда, я тебя отшлёпаю.
Глупая зеброчка отвечает:
— Нет, нет! Я больше не буду! Обещаю!
Остальные зебры и газели говорят:
— Страус видит далеко, даже ещё дальше, чем далеко. Он бегает быстро, даже быстрее, чем быстро. Он сильный, даже ещё сильнее, чем сильный. Страус хороший сторож. Даже лучше, чем хороший.
Зебры и газели побежали к маленькой птичке.
— Ты нам посоветовала хорошего сторожа. Самого хорошего. Ты получишь проса в два раза больше, чем весишь сама. И не один раз получишь, а столько раз, сколько дней в году. И будешь получать его всегда. Ты нас спасла!
С той поры там, где газели и зебры, всегда есть страус. Страус предупреждает, если завидит леопарда или человека. Или если зверям грозит другая опасность. Страус вечный сторож зебр, сторож газелей, сторож саванны.
Страус очень хороший сторож. Зебры и газели довольны. Очень довольны.
Маленькая птичка тоже довольна. У неё теперь есть просо. И она будет получать его всегда.
Птичка очень довольна.
Все очень довольны. Потому что всё хорошо кончилось.
ЗЕМЛЯНИКА ПОД СНЕГОМ
Давно-давно это случилось.
Жила в одной деревне вдова. И было у неё две дочери: старшая о-Тиё — не родная дочь, а младшая о-Ханá — родная.
Родная дочь в нарядных платьях ходила, а падчерица — в лохмотьях. На долю родной дочери доставались ласка да баловство, а на долю падчерицы колотушки да чёрная работа. Падчерица и воду носила, и стирала, и обед варила, и ткала, и пряла, и весь дом обшивала.
А родная дочка была ленивица. Не любила она ткать и прясть, а любила лакомиться всласть.
Вот как-то раз поссорилась мачеха с соседкой.
Стала соседка кричать:
— Не указывай мне, учи лучше свою родную дочь! Вон она как ленива и привередлива! Придёт время — к падчерице твоей любой жених посватается, а дочку твою никто не возьмёт. Твоя дочка, раньше чем пальцем шевельнёт, три раза подумает, а потом всё равно раздумает.
Никогда не любила мачеха свою падчерицу, а после этих слов так её возненавидела, что решила со свету сжить.
Вот пришла холодная зима. Падчерица во дворе работает, а мачеха и о-Хана у очага греются.
Однажды разморилась о-Хана от жары и говорит:
— Ох, как мне жарко стало! Сейчас бы съела чего-нибудь холодненького.
— Хочешь немного снежку?
— Снег ведь невкусный, а я хочу чего-нибудь холодного да вкусного.
Задумалась о-Хана и вдруг как хлопнет в ладоши:
— Земляники, хочу земляники! Красных, спелых ягод хочу!
О-Хана была упряма. Уж если чего ей захочется, так подай.
Подняла она громкий плач:
— Мама, дай земляники! Мама, дай земляники!
— О-Тиё, о-Тиё, поди-ка сюда! — позвала мачеха падчерицу.
А она как раз стирала бельё во дворе. Бежит она на зов мачехи, на ходу мокрые руки передником вытирает.
Приказала ей мачеха:
— Эй ты, лентяйка, живо иди в лес и набери в эту корзинку спелой земляники. А не наберёшь полной корзинки, домой не возвращайся. Поняла?
— Но, матушка, разве растёт земляника в середине зимы?
— Растёт не растёт, а ты одно помни: придёшь с пустыми руками — в дом не пущу.
Вытолкнула мачеха девочку за порог и дверь за ней крепко-накрепко заперла. Постояла-постояла о-Тиё на дворе, взяла корзинку и пошла в горы. Зимой земляника не растёт. Да делать нечего, боится о-Тиё ослушаться мачеху.
В горах тихо-тихо. Снег валит хлопьями. Кругом сосны, словно белые великаны, стоят.
Ищет о-Тиё землянику в глубоком снегу, а сама думает: «Верно, мачеха послала меня сюда на погибель. Никогда не найду я в снегу земляники. Тут и замёрзну».
Заплакала девочка, бредёт, не разбирая дороги. То взберётся, спотыкаясь и падая, на гору, то в ложбинку скатится. Наконец от усталости и холода упала она в сугроб. А снег валит всё гуще и гуще и скоро намёл над ней белый холмик.
Вдруг кто-то окликнул о-Тиё по имени. Подняла она голову. Приоткрыла глаза. Видит: наклонился над ней старый дед с белой бородой.
— Скажи, о-Тиё, зачем ты пришла сюда в такой холод?
— Матушка послала меня, велела набрать спелой земляники,— ответила девочка, еле шевеля губами.
— Да разве не знает она, что зимой земляника не растёт? Но не печалься, я тебе помогу. Идём со мной.
Поднялась о-Тиё с земли. Стало ей вдруг тепло и радостно.
Шагает старик по снегу легко-легко. О-Тиё за ним бежит. И вот диво: только что она в рыхлый сугроб по пояс проваливалась, а теперь стелется перед ней крепкая, хорошая дорога.
— Вон там на поляне спелая земляника,— говорит старик.— Собери, сколько надо, и ступай домой.
Поглядела о-Тиё и глазам своим не верит. Растёт в снегу крупная красная земляника. Вся поляна ягодами усыпана.
— Ой, земляника! — закричала о-Тиё.
Вдруг смотрит: старик куда-то пропал, одни сосны кругом стоят.
«Видно, не человек это был, а дух — хранитель наших гор,— подумала о-Тиё.— Вот кто спас меня!»
— Спасибо тебе, дедушка! — крикнула она и низко-низко поклонилась.
Набрала о-Тиё полную корзинку земляники и побежала домой.
— Как, ты нашла землянику?! — изумилась мачеха.
Думала она, что ненавистной падчерицы уже и в живых нет. Покривилась-покосилась мачеха от досады и дала своей родной дочке корзинку с ягодами.
Обрадовалась о-Хана, села у самого очага и давай совать в рот землянику пригоршнями:
— Хороши ягоды! Слаще мёда!
— Ну-ка, ну-ка, и мне дай! — потребовала мачеха, а падчерице ни одной ягодки так и не дали.
Прикорнула усталая о-Тиё у очага и дремлет. Только недолго ей отдыхать пришлось.
Слышит, кто-то за плечо трясёт.
— О-Тиё, о-Тиё! — кричит ей мачеха в самое ухо.— Эй ты, слушай, о-Хана не хочет больше красных ягод, хочет синих. Ступай живо в горы, собери синей земляники.
— Но, матушка, ведь уже вечер на дворе, а синей земляники, поди, на свете нет. Не гони меня в горы, матушка.
— Как тебе не стыдно! Ты ведь старшая, должна заботиться о своей младшей сестрёнке. Нашла же ты красные ягоды, найдёшь и синие!
Вытолкнула она падчерицу на мороз без всякой жалости и дверь за ней со стуком захлопнула.
Побрела о-Тиё в горы.
А в горах ещё больше снегу намело. Сделает один шаг о-Тиё — провалится по колени, сделает другой — провалится по пояс и заплачет-заплачет. Да полно, уж не во сне ли собирала она здесь свежую землянику?
Совсем темно стало в лесу. Где-то волки завыли. Обняла о-Тиё руками дерево, прижалась к нему.
— О-Тиё! — послышался вдруг тихий зов, и, откуда ни возьмись, появился перед ней знакомый дед с белой бородой. Словно тёмное дерево вдруг ожило.
— Ну что, о-Тиё, понравилась твоей матушке красная земляника? — ласково спросил её старик.
Полились у о-Тиё слёзы ручьём.
— Матушка опять меня в горы послала. Велит принести синей земляники, а не то и домой меня не пустит.
Тут засверкали глаза у старика недобрым блеском.
— Пожалел я тебя, оттого и послал твоей мачехе красных ягод, а эта злодейка вон что придумала! Ну хорошо же, я проучу её! Ступай за мной!
Старик пошёл вперёд большими шагами. Идёт — словно по воздуху летит. Девочка за ним еле поспевает.
— Смотри, о-Тиё, вот синяя зем