Чем ближе к полудню, тем жарче становилось. Идет Ганс вересковой пустошью, а идти ему еще далековато. Разморило его, пить захотелось. От жажды во рту совсем пересохло.
«Эта беда не беда! Только б больше не была, — подумал Ганс. — Подою-ка я корову и попью молока».
Привязал он корову к высохшему дереву, а вместо ведра кожаный картуз приспособил. Но как Ганс ни старался, как ни маялся, ничего у него не вышло. Доить-то он не умел! Доил он, доил, пока корове не надоело. Лягнула она его, да так, что Ганс пошатнулся, рухнул на землю и долго очнуться не мог. А как очнулся, никак в толк не возьмет, где он и что с ним.
Только смотрит Ганс — идет по дороге мясник и толкает перед собой тележку, а на тележке свинья лежит.
— Что с тобой? — спрашивает он Ганса.
— Да вот, корова меня лягнула, — отвечает тот.
Помог мясник парню на ноги подняться, и рассказал Ганс мяснику, что с ним приключилось.
А мясник ему и говорит:
— Не хочет, верно, корова молока давать, стара больно!
— М-да, м-да, — пробормотал Ганс и почесал пятерней затылок. — Вот те раз! Кто бы мог подумать? С виду она хоть куда! Лучше бы, ясное дело, такую корову зарезать! Мяса бы много было. Только в дороге мне от него проку мало. Где мясо сваришь? То ли дело копченый окорок. Свининка-то повкуснее говядинки будет, а уж о сале да свиной колбасе и говорить нечего.
— Послушай-ка, Ганс, — говорит ему мясник. — Хороший ты парень! Так и быть, поменяюсь с тобой: я тебе свинью отдам, а ты мне — корову.
— Бывают же на свете такие добрые люди! — говорит Ганс. — А мне счастье и удача всегда в руки плывут. В сорочке я, видать, родился!
Отдал Ганс мяснику корову, стащил свинью с тележки, взял в руки хворостину-свинью подгонять — и дальше пошел. Идет и думает: «Ну и везет же мне! Чего ни пожелаю, все сбывается. Если и приключится какая беда, так счастье тут же снова ко мне лицом поворачивается».
Идет Ганс по дороге, свинью хворостиной гонит. Вдруг видит: навстречу ему — парень, а под мышкой у парня — гусь. Такой гладкий, такой белый. Оказалось, парень его на крестины в подарок несет.
— Попробуй-ка, подними этого гуся, — говорит парень. — Ишь какой тяжелый! Восемь недель я его откармливал. Коли его изжарить, жир с него так и потечет! Мясо вкусное — пальчики оближешь!
— Да, — сказал Ганс и взвесил на руке гуся, — вот это вес так вес! Но и моя свинья не хуже.
Задумался парень, огляделся по сторонам, головой покачал, и говорит:
— Послушай-ка! С твоей свиньей дело нечисто. Проходил я давеча по деревне, слышал — толкуют: у старосты как раз свинью из свинарника украли. Боюсь, ох, боюсь, не к тебе ли эта свинья попала. Староста уж людей разослал ее искать. Ох, и угодишь ты в переделку, если с поличным поймают…
Испугался Ганс.
— Вызволи меня из беды, — просит он парня. — Ты, верно, в житейских делах побольше моего смыслишь. Я тебе свинью дам, а ты мне — гуся.
— Придется тебя выручить, — смеется парень. — А не то совесть меня заест, если в беду попадешь.
Взял парень у Ганса хворостину и бегом погнал свинью окольной тропинкой.
Обрадовался Ганс, что от свиньи избавился. Зачем ему краденая животина? Взял гуся под мышку и в родную деревню пошел. Идет, сам с собой толкует:
— Коли поразмыслить как следует, так счастье и удача всегда сами мне в руки плывут. В сорочке я, видать, родился! Что ни сменяю, все мне выгода! Сперва доброе жаркое досталось, теперь жиру столько, что хоть залейся. Жир-то вытопить можно. Буду его целые полгода на хлеб мазать. А в придачу еще пух гусиный. Такой белый, мягкий! Подушку набью! Ну и обрадуется же матушка!
Шел Ганс, шел. И вот уже родная его деревня завиднелась. Смотрит Ганс, стоит у околицы точильщик с тележкой. Вертит колесо, нож точит, песенку распевает:
Мне дождь и ветер нипочем
В пальтишке легоньком моем.
Я свой точильный круг верчу,
Ножи и ножницы точу!
Остановился Ганс, рот разинул: здорово точильщик работает! И говорит ему:
— Хорошо тебе живется, раз так весело работаешь.
— Да, — отвечает точильщик. — Ремесло мое прибыльное — золотое дно. Хороший точильщик как руку в карман запустит, так золотой вытащит. Где ж ты такого гуся купил? До чего красивый!
— Не купил, на свинью выменял.
— А свинья откуда взялась?
— За корову получил.
— А корова?
— За коня дали.
— А коня?
— За золотой слиток. Тяжеленный такой был, с голову мою величиной.
— А слиток?
— Слиток? То — плата за семь лет работы.
— Да, удачлив ты, парень, — говорит точильщик. — Из всякого дела с прибылью выходишь! Счастье и удача тебе в руки сами плывут. В сорочке, видать, ты родился! Для полного счастья тебе одного только не хватает: чтоб золото в кармане звенело. Вот тогда ты мог бы себя заправским счастливцем считать.
— А где же золото взять? С чего начать? — спрашивает Ганс.
— Надо стать точильщиком, вроде меня. Для этого ничего, кроме точильного камня, не требуется: все остальное приложится. Есть у меня один точильный камень. Правда, он чуть попорчен, но за него я ничего, кроме твоего гуся, не возьму. Хочешь обменяться? Я тебе точильный камень дам, ты мне — гуся.
— Конечно, хочу! — согласился Ганс. — Да ведь я самым счастливым человеком на свете стану! Коли я всякий раз в кармане деньги найду, так чего мне еще надо? Никаких забот знать не буду.
Протянул Ганс гуся точильщику, а себе камень точильный взял.
— Вот тебе еще один здоровенный камень в придачу, — сказал точильщик и поднял с земли булыжник. — Бери, пригодится.
Поднял Ганс булыжник и вместе с точильным камнем на спину взвалил. Идет и думает: «Счастливый я. Должно быть, в сорочке родился, — чего ни пожелаю, все сбывается. Вот уж везет так везет!»
Меж тем притомился Ганс. Легко ли — с самой зари на ногах! Да и проголодался; ведь он все, что на дорогу припас, зараз съел, на радостях, что так выгодно корову обменял. Идет Ганс, еле ноги волочит, на каждом шагу спотыкается, всякую минуту останавливается. Да еще камни такие тяжелые… И думает Ганс: «Хорошо бы от камней избавиться». Видит — в поле колодец стоит.
Захотелось Гансу отдохнуть и холодной воды попить. Подполз он, точно улитка, к колодцу и бережно так камни на край колодца положил. Потом наклонился, чтобы воды зачерпнуть, камни нечаянно толкнул, они в колодец и плюхнулись.
Как увидел Ганс своими глазами, что оба камня в колодец упали, от радости даже подпрыгнул:
— Вот везет так везет! Коли б я сам от камней избавился, их в колодец сбросил, век бы себе не простил. А уж так они мне мешали!
Пошел Ганс дальше. Идет, сам с собою разговаривает:
— Ну и счастливчик же я! Такого на всем свете белом не сыщешь. Ничего-то на свете у меня нет, никакого добра! Ничто мне теперь не помеха. Развязал руки — и от золота, и от коня с коровой, и от свиньи с гусем, и от камней избавился. Руки-то у меня умелые! Они всякого золота дороже. Захочу, так и дом и скотина — все у меня будет, а уж прокормиться всегда смогу!
Легко у Ганса на сердце, и спине легко, никакая ноша ее не давит, к земле не пригибает. А ноги сами вперед несут. Спешит Ганс в родную деревню, где давно его матушка поджидала.
Начал он дома хозяйничать. За что ни возьмется, всякая работа у него в руках спорится. Трудится с утра до вечера, с песней да с улыбкой. Еще и соседям помогает. А те — не нарадуются. Добрый сосед — всегда удача.
Стали тут девушки на Ганса заглядываться. И женился он на такой же пригожей и умелой, как он сам. Прошло время. Родился у Ганса мальчик. Созвал Ганс соседей к себе на пир и сказал:
— Счастливее меня человека на свете нет. И добрая жена, и дом, и достаток — все у меня есть. А теперь еще и сын родился.
И стали все его звать Ганс-Счастливчик!
Церковь была бы шире…
транствовали как-то по белому свету два веселых ремесленника. И до того один из них врать любил! Бывало, попадут они в какой-нибудь крестьянский дом, а он и начнет… Слушать тошно! Не выдержал однажды дружок, стал его увещевать да выговаривать ему:
— Ври, да не завирайся! А то уж все видят, какой ты враль. Нехорошо это!
А лгун ему в ответ:
— Уж так я врать привык, что даже не знаю, когда неправду говорю. Прошу тебя, коли я снова небылицы плести стану, толкни меня в бок.
Вот как-то завернули дружки-ремесленники в дом к одному крестьянину, и завязалась у них беседа — о том, о сем. Крестьянин им и говорит:
— Вы по всему свету бродите, столько видите да слышите, сколько нашему брату вовек не узнать. Так, может, расскажете, что нового да диковинного на свете?
Стал враль рассказывать:
— В Англии новую церковь строят. И будет она сотню шагов высотой.
Тут дружок его толк в бок! Крестьянин же такой новости подивился и спрашивает:
— Какая же ширина у той великанской церкви будет?
А рассказчик ему в ответ:
— Два шага!
Тут крестьянин и впрямь диву дался:
— При такой-то неслыханной высоте такая ширина?! Всего два шага?!
Поглядел тут враль на дружка и отвечает:
— Церковь была бы много шире, кабы он меня в бок не толкнул!
В орлином гнезде
днажды в жаркий июльский день поднималась из долины в горы бедная женщина, шла на альпийский луг траву косить. А за спиной несла в большой корзинке двухлетнюю девочку, веселую и пригожую.
Пока женщина усердно косила, девочка все взад-вперед по лугу бегала. То туда побежит, то сюда; все норовит цветов поярче нарвать. Вдруг, откуда ни возьмись, села на цветок красивая бабочка, а за ней следом еще одна да еще… Погналась девочка за бабочками и заблудилась.
Смотрит — ни бабочек, ни цветов, ни матушки — никого, только голые скалы кругом. Испугалась девочка, горько-горько заплакала.
А тут еще гроза началась: сверкнула молния, ударил гром, полил дождь. Промокла малютка до нитки, забилась под камень и плачет.