Но на этом мои злоключения не закончились.
По пути мне стало так плохо, что ни о каком немедленном разговоре с руководством и речи идти не могло. Меня трясло, лихорадило и выворачивало наизнанку, мехом внутрь. В лазарете с этим внезапным недугом ничего поделать не смогли, лишь промыли желудок и поставили капельницу. Однако, проклятая жидкость, которой я по неосторожности нахлебался, уже успела впитаться в организм и покидать его не спешила. Из-за чего бы ещё меня так штормило? Не акклиматизация же…
Поторопился я с приёмом подаренной настойки, однозначно. Вот всегда так, сначала делаю, а потому только думаю — зачем.
Всё тело горело, выкручивая каждую мышцу или сухожилие. С ужасом я понял, что это всё до боли напоминает другой не менее болезненный процесс — прокачку. Но мой уровень по-прежнему числился как первый, и даже ни грамма опыта за время путешествия не прибавилось. В отрыве от нашей местной системы можно было завалить хоть бога (если это вообще возможно), и не получить за это ни шиша. В общем, никаких интрижек на стороне, только честные, искренние отношения до гроба.
Вполне возможно, что таких серьёзных побочек у эликсира быть не должно, и это сама система мстит мне за измену. Тем более, что интерфейс периодически сбоил, срываясь на уже знакомые крокозябры. От одного их вида я умывался холодным потом, хотя температура держалась стабильно высокая.
В лазарете возле моей койки посменно дежурили бойцы, хотя куда бы я уполз в таком состоянии? Но всё равно, обе руки пристегнули к металлической спинке, отчего на меня накатили не самые приятные воспоминания. Терпеть не могу всё больничное, но моим мнением никто особо не интересовался.
Только пострадав всю ночь напролёт, я осознал, что потеря сознания — это великое благо. Но на этот раз приревновавшая система проявлять ко мне жалость не спешила. К утру я оказался выжат настолько, что мной вполне можно было вытирать полы. Но зато боль стала постепенно сходить на нет, уступив место дикому голоду. Какую-то невразумительную кашу с чаем я проглотил в один присест, и попросил добавки. Естественно, мне выдали кукиш с маслом, а вскоре увели из палаты на серьёзный разговор. Уж очень много вопросов скопилось у руководства поселения, чтобы оставлять меня томиться в собственном соку.
Здание администрации поразило меня до глубины души наличием огромного советского герба едва ли не в четверть фасада. Само строение тоже выглядело внушительно — получше, чем во многих мелких городках. Даже многочисленные подпалины и выбитые окна не портили впечатления. Да и вообще, по пути я заметил несколько разрушенных домов, преимущественно частных. Многоквартирные хоть и были, но большой высотой похвастаться не могли. В основном — пятиэтажки. Лишь ближе к центру располагались более современные высотки. Всё из того же красного кирпича, являвшегося здесь чуть ли не самым популярным строительным материалом.
Местный глава поселения оказался невысоким усатым мужчиной с цепким взглядом и одиннадцатым уровнем за плечами. Что неудивительно, при его руководящей должности. Командирам капал процент от заработанного подчинёнными опыта, и чем больше их было, тем шире становился этот поток. Но имелся у такой халявной прокачки и свой существенный минус — при гибели сотрудника система немедленно забирала полученный от него опыт в трёхкратном размере. Вплоть до отката уровня и блокировки способностей. Так что собственных людей вождю следовало беречь, как зеницу ока.
Темные волосы лидера станицы основательно посеребрила седина, а в зубах торчала сигарета. В его просторном кабинете было накурено так, что хоть топор вешай, будь он у меня, и я немедленно раскашлялся от такой негостеприимной атмосферы. Даже в подземельях Хаоса дышалось легче. Так и задохнуться недолго.
Андрей «Атаман» Донец, в знак доброго ко мне расположения распахнул окна, но сигарету так и не потушил. А вот кто он такой и к какому пантеону принадлежит — оставалось лишь гадать. Подобная информация была пока что для меня недоступна. Нужно третий уровень хотя бы получить, чтобы интерфейс выводил дополнительные сведения.
Первым делом я попросил хоть какой-нибудь еды, и вооружённые автоматами помощники с одобрения начальника натаскали мне маленькую горку всякого разного — конфеты, домашнюю выпечку, сухари и даже бутерброды. Всё это оказалось мной сметено до последней крошки, а там уже подошёл второй участник допроса — Николай «Комиссар» Терещенко, девятого уровня. Коротко стриженный, горбоносый типчик с нездоровым цветом лица и рыбьими глазами навыкате. Если большой начальник сидел в обычном вязаном свитере, то этот хлыщ расхаживал в длиннополом кожаном плаще. У меня он вызвал неприязнь с первого же взгляда.
— А «Наган» у вас есть? — поинтересовался я у него.
— Будешь себя плохо вести, узнаешь, — процедил он в ответ.
Голос у него оказался хриплым и скрипучим, под стать отталкивающей внешности. А вот глава общался приятным баритоном, с характерным южнорусским выговором. Вроде бы внятный мужик. Главное — не наломать в общении с ним дров, как я сделал в своё время с Плотниковым.
— Итак, будем знакомы, Тимофей. Меня зовут Андрей Васильевич, и я — командир местного гарнизона. А это мой заместитель по особым вопросам Николай Ильич.
— Очень приятно. А вы правда настоящий атаман?
Ляпнул, и едва не треснул себя по лбу, видя, как посуровело лицо у начальника. Будь со мной старина Билли, он бы непременно мне поаплодировал за такое стремительное налаживание отношений.
— Если ты имеешь в виду, был ли я им до всего этого, то нет. Меня не выбирали на съезде. Что ты вообще знаешь про казаков? Только честно.
— Кроме того, что видел их на патрулях в городе? — принялся я судорожно припоминать. — Ну, как-то делали мы дизайн загородного участка одного вашего ростовского… коллеги. Помню, он везде носил китель с таким количеством медалей, как будто взял Берлин в одну каску, причём трижды.
— Понятно, — сквозь стиснутые зубы выдохнул Андрей Васильевич. — Что ж, такое имело место быть. Когда я встал у руля, то первым делом разогнал к чёртовой матери всех прихлебал, алкашей и клоунов, неспособных принять даже самое простейшее решение. На родословную мне плевать, у меня воюют все — бывшие менты, отставники, инкассаторы и даже бывший криминалитет. Я хочу верить, что мы стали ближе к царскому образцу, который был способен навести шороху в кратчайшие сроки, и при этом не забывал нужды простых людей. Бить по своим я бы никогда не стал.
— Что значит, бить? — переспросил я.
Мужчины переглянулись.
— А ты точно из наших будешь? — подозрительно прохрипел Терещенко.
— Самый, что ни на есть ваш, — активно закивал я. — Жил в Краснодаре, раньше… Просто ненадолго отбыл в другой мир. Не по своей воле, если что.
— Так, чую — разговор у нас будет очень интересный, — глава потушил сигарету в пепельнице и тут же достал из кисета новую. — Бить, это значит обстреливать СВОИ населённые пункты тактическими ракетами.
— Ядерными?!
— В том числе. Только никакого существенного выхлопа это не принесло. Даже радиоактивных осадков не случилось. Чернота все схавала и даже не подавилась. Хотя сейчас её рост не такой интенсивный, как в начале осени.
— Так, стоп. А какое сегодня число? — спросил я, холодея от догадки.
— Семнадцатое.
— Сентября?!
— Не попал, бери выше.
Я чуть не сверзился от стула. Столько времени потрачено впустую! Да, меня выплюнуло куда ближе к дому, а толку-то?!
Тем временем мужики понемногу теряли терпение. Пришлось им подробно выкладывать всё, как на духу. Само собой, некоторые моменты я нарочно опускал, иначе мой рассказ затянулся бы до самого вечера. О реабилитационном центре тоже упоминать не стал — и без того некоторые события напоминали бред сумасшедшего.
К счастью, самых неудобных вопросов мне удалось избежать. Если нижегородские приключения заинтересовали казаков слабо, то попадание в другой мир и встречу с божественной сущностью я пересказывал по нескольку раз. Андрей Васильевич оказался человеком верующим, и существование других богов его заметно покоробило. А его заместитель по особым вопросам постоянно пытался ловить меня на не состыковках, и нередко ему это удавалось. Ведь кое-что я сам объяснить был не в силах.
Общение растянулось на четыре с лишним часа, и только когда в моём желудке требовательно заурчало, надо мной решили сжалиться. Обед принесли, опять же, прямо в кабинет, и я едва не захлебнулся слюной от ароматов. Хотя особым разносолом станичники похвастаться не могли — пюре, да макароны, приправленные редкими вкраплениями мяса.
— Больно много ты ешь, — едко заметил Комиссар, глядя как я уплетаю третью порцию за обе щёки. — Как будто, не в себя…
— Думаешь, он порченный? — совершенно меня не стесняясь, спросил у него глава гарнизона и всего остального.
— Не знаю, личинка или нечто посерьёзней, но что-то в нём точно сидит. Читал отчёт Савельева?
— На перерождённых он вроде бы не похож…
— Кто знает, какую гадость он с собой мог к нам притащить.
— Если всё это правда, — заметил Донец.
— Про портал он точно не врёт, а на счёт остального… Нужно хорошенько подумать.
— Шолько не шадо меня жешь! — попросил я с набитым ртом. — Я не шарашный!
— Это мы проверим, — расплывчато пообещал Атаман. — Смотря что наш специалист скажет.
При слове «специалист» Терещенко едва заметно хекнул, но оставил язвительный комментарий при себе. Я тоже преисполнился скепсиса, когда увидел, кто это такой на самом деле.
Спустя несколько минут один из бойцов привёл с собой худенького светловолосого мальчика лет восьми. Тот скромно уселся на краешке стула, который ему был слишком велик, и уставился куда-то в пол. Никакого детского любопытства или игривости — ребёнок выглядел понуро и даже как-то болезненно.
Платон Бабенко.
Уровня у него, как у ребёнка, пока что не имелось.
— Любопытненько… — пробормотал я. — Это и есть ваш спец?