— Чей там купчина топчется у дверей? — спросил Вольга, усаживаясь за стол и накладывая себе в тарелку каши, как будто только что не проглотил порцию в образе баронессы.
— Ой! — Белоника вскочила из-за стола. — А Нина куда делась?
За едой и разговорами никто не заметил, как лесной ребенок растворился в пространстве.
— Ну знамо куда! — пискнула Морошка. — Хорошо, я ей успела пирожок в карман положить.
— Она бы и так взяла, — сообщила Надира, — говорит, что лисам они очень нравятся.
Белоника была уже у самой двери, когда ее окликнул Ждан:
— Белка, а ты ничего не забыла?
— Что еще?
Паренек молча указал сверху пальцем на мою макушку:
— Это на сегодня твое.
Красавица некрасиво чертыхнулась, вернулась, схватила меня за рукав и потянула за собой к двери. Никто даже не удосужился спросить, закончила ли я завтракать. Только Вольга заметил нам вслед:
— Я вижу, вы уже со всем разобрались, — и пододвинул к себе корзинку с калачами.
На заметенном снегом крыльце действительно топтался дородный человек в богатом тулупе и шапке, отороченной мехом куницы.
— Доброго утра, кудесница! — пробасил он при виде Белоники и покосился на меня, снова облаченную в гигантскую шубу и валенки до колена. — Вот пришел, как уговорено. Дом готов, плата при мне.
Посетитель вынул из-за пояса кожаный кошель.
— После отдашь, — бросила Белоника.
— Как это после? — удивился толстосум и с подозрением произнес: — Все мастера всегда деньгу берут заранее. А ну как обманет заказчик?
— Рискнешь обмануть волшебницу? — усмехнулась девушка.
— И то, — крякнул посетитель. — Ну что? У меня там саночки у ворот дожидаются — домчу с удобством.
— Обратно домчишь, — отрезала Белоника и почему-то с неодобрением покосилась на его кунью шапку. — Я сейчас помощницу свою найду и приду, ты пока место огороди да охранников поставь, чтоб ни один зевака не пролез.
— Уже-уже! А мне посмотреть можно? Ну хоть одним глазком, я не помешаю.
— Ты в уме остаться хочешь? Я смотреть только дуракам разрешаю — им без ума остаться нестрашно.
Купец крякнул во второй раз и заторопился по дорожке к воротам, на ходу выкрикивая:
— Ну так я жду!
— За что он тебе деньги предлагал и почему ты сейчас не взяла? — спросила я, когда проситель оказался уже в санях.
— Да вот Силантий Фомич дом себе новый отстроил и просил украсить так, чтоб ни у кого больше такого не было. Волшебством похвастаться хочет — мрамором да гобеленами кого сейчас удивишь? — Волшебница скорчила на румяном личике гримаску. — А что не взяла, так это еще неизвестно, чем оно все обернется. Кудесница я только так, по названию. Пойдем Нину искать. И догадался же этот боров кунью шапку надеть! Так бы сейчас в саночках поехали. Нинка, если такое увидит, враз и без шапки, и без головы дурака оставит!
— А что не так с шапкой? — поинтересовалась я.
— Да пропали у нее из леса несколько куниц, теперь мы все ходим под подозрением.
Глава 4КРАСОТА И ВОЛШЕБСТВО
Белоника плыла по улице павою — яркий платок, сверкающие бисером сапожки, на плечах лисья шубка, через мех которой все равно заметно, что стан у девки тонкий, грудь высокая, а бедра крутые. Ими-то она и покачивала так, как может только красавица, крепко уверенная в своей красоте. Толстенные светлые косы двигались как два маятника где-то на уровне ягодиц. Алые ленты на концах — завершающий штрих для тех, кто до сих пор так и не понял, куда надо смотреть.
Парни да мужики сворачивали шеи вслед такой лебеди и абсолютно не замечали плетущихся за ней цыплят — меня и Нину.
— Эй, красавица, щечки твои словно наливные яблочки. Где взяла такие?
— Милая, а пойдем со мной на санках кататься! Нынче парни с девками за заставой собираются костер жечь, хороводы водить!
— Ишь выступает! Небось приворот на себя наложила, чтоб мужики слюни пускали, а сама горбунья страшенная. Ты, Аникеевна, сынка-то своего уведи.
— Эй, ласточка, а зайди к нам и подружек своих пригласи — я вас медом да пряниками угощу!
— Пряниками он угостит! Во двор пошел! Дров в доме нет! Усы едва отросли, а туда же, женихаться!
— Ну мам!
— Не мамкай мне тут.
Так мы продвигались улица за улицей. Белоника была абсолютно невозмутима, только изредка изгибались широкие брови да в усмешке подрагивали уголки алых губ.
— Как ты это терпишь? — не выдержала я, когда очередной галантный кавалер пригласил волшебницу «на крылечко вечерять», что бы это ни означало.
— Так ты, значит, нездешняя? — Красавица бросила на меня цепкий взгляд, и я с досады прикусила губу. — Это они мне не в обиду, а в уважение. Где же видано, чтобы красивая девка в полной тишине прошла по улице? Тут у нас каждый двор соревнуется, кто кого перекричит. А если не окликают со двора — значит, дом пустой, обиженный, раз ни одного сына в семье.
Я без всякого сожаления подумала, что помимо весьма неопределенного приглашения на пряники ни мне, ни Нине никто доброго слова не сказал.
— А если ты вот возьмешь и согласишься «вечерять» или на санках кататься? — полюбопытствовала я.
Белоника засмеялась — видно, такой вариант в голову девушке не приходил.
— Наверное, парни сильно удивятся. Так просто соглашаться не принято. Да и предложения делаются не для того, чтобы я согласилась, а ради самого предложения.
— И жены их, наверно, будут против, — буркнула я.
— Нет, женатые так себя не ведут. Будь муж хоть юнцом зеленым, а все же глава семьи, несолидно.
— Солидно не солидно, а сластолюбцев на пяток дворов по одному, — отрезала я и снова удостоилась пристального взгляда. Да, наверно, странно было слышать такое из уст голенастой девчонки. Надо срочно исправлять положение. — Зачем тебе Нина?
Вопрос был вполне естественным, если вспомнить, что нам понадобилось не меньше четверти часа, чтобы выманить дикарку из леса. Теперь она плелась следом с неприкаянным видом, заглядывая в глаза всем встречным лошадям, собакам и кошкам, чем привлекала не меньше внимания, нежели Белоника.
— Силантий Фомич жаждет украшений для своего дома. Дом я могу изменить, а вот придумать сами изменения — увы! — Красавица развела руками.
— А Нина, значит, может?
— Ей и придумывать не надо, она просто видит красоту там, где не видят другие.
«Как и все художники», — подумала я, но вслух высказываться не стала, и так уже непонятно, что обо мне думает Белоника.
— А когда ты меня расколдовывать будешь? — Отчего-то представлялся страшный обряд с кровью и перьями.
— А я не буду.
— Почему? — неподдельно возмутилась я.
— Ну, потому что не смогу. Это задание совсем не для моего волшебства. Олег, конечно, знал об этом, когда его давал. Так что даже не буду пытаться.
— Ты сдаешься, даже не попробовав?
— Не люблю зря тратить силы, — легко ответила Белоника.
— А кто тогда сможет? — полюбопытствовала я, намереваясь держаться от этих волшебников на достаточном удалении.
— Весень или Лель. Это и понятно: они давно здесь, им пора уходить. Может быть, смогли бы Надира и Морошка — лет через пять, правда.
— Я не хочу так ходить пять лет!
— Тише… — Белоника нежно погладила меня по голове. — Уверена, если мы не справимся за пару недель, Олег сам снимет с тебя чары.
Было так непривычно ощущать чью-то руку у себя на макушке — будто я снова стала маленькой и беззащитной.
В только что отстроенном доме купца чудесно пахло деревом и известкой. И хотя ни в самом доме, ни в саду не было ни души, за забором толпились любопытные горожане, а те, кто посмелее, так и вовсе висели на калитке. Когда за нами закрылась дверь, я вздохнула с облегчением, потому что в толпе внезапно начались обсуждения, не новая ли волшебница появилась в доме на Калиновой улице, да как бы испытать, на что эта чародейка способна. Сейчас только таких вот народных испытальщиков не хватало в компанию к пробующим на мне свои чары волшебникам-недоучкам.
Белоника тем временем обходила комнаты, расположенные в тщательно продуманном порядке. Девушка трогала руками стены, полы и окна, прижималась щекой к широким перилам, будто вслушиваясь во что-то внутри самого строения. Нина же, как мы вошли, сразу уселась на пол в первой же комнате, да так и не двигалась с места, будто погруженная в транс.
У меня возникал только один вопрос. Что здесь делаю я? Если Белоника не собиралась надо мной колдовать, то зачем потащила меня к этому купцу? Подышать свежим воздухом? Или слоняться вместе с ней по пустым комнатам? Странная девушка, себе на уме. Могла ли она выносить волшебные предметы из хранилища? Тут возникало еще два дополнительных вопроса: как и зачем? На этот предмет следовало попытать всех воспитанников Вольги поочередно.
Вопрос «как?» в отношении Белоники следовало пока отложить: я еще не видела ее волшебства, но ждать теперь недолго. Оставался вопрос «зачем?». Очень маловероятно, что на продажу. Еще в первый день я обратила внимание, что красавица одета богаче всех волшебников, включая самого Вольгу. А сейчас, вспоминая толстенный кошель, который купец предлагал за работу, могу быть вполне уверена, что деньги на свои наряды она заработала честным путем. Красть магические предметы ради их магии? Тоже сомнительно — слишком уж трезво она рассуждала о собственных способностях. А вот отказ Белки пробовать свои силы, чтобы расколдовать меня, — это уже интересно. Успешное выполнение задания Вольги влекло за собой выпуск из этой своеобразной школы и соответственно потерю доступа к хранилищу. Не поэтому ли волшебница даже не пыталась помочь мне? Может, ей нужно было оставаться в доме на Калиновой улице?
Должна ли я теперь подозревать всех, кто откажется пробовать свое волшебство на мне? Я посмотрела на Нину, которая все еще неподвижно сидела посреди комнаты, — вот эта девочка точно откажется. Что ей до каких-то там заданий? И представить, что она обворовывает хранилище, я тоже пока не могла. Хотя жизнь неизменно доказывает, что люди вовсе не такие, какими кажутся на первый взгляд. Волшебники тоже люди. Или нет?