ало и живности более-менее хватало на всех. Прямых же конкурентов человека — волков, единственно опасных зверей, водившихся в близлежащей местности, повыбили почти начисто. Остались только особи, забредавшие из заповедника. Поэтому-то, несмотря на активные Тимкины поиски, особой опасности от зверья для потерявшегося никто не ожидал.
— Привет, Тимка! Как же тебя угораздило-то? — Пожав руку, Вовка устало уселся рядом на травяную кочку. — Пострелял хоть?
— Ага. Вон добыча. — Тимка кивнул на пару довольно больших тушек гусей. — Из-за нее и поверили, что я на озеро вышел. Только я почти все болты твои расстрелял, Вовк… Пару в озере утопил, не рассчитал, а еще три штуки в кусты засандалил, не нашел потом. Вот, четыре всего осталось, с наконечниками из толстых гвоздей.
— Слушай, здорово! А те болты… да ну их. Тем более что большую часть я из тонкой оцинковки наклепал, они все равно дюймовую доску не прошибают — плющит их… Расскажи лучше, как ты смог попасть-то? Я уж не говорю, что сумел подобраться: гусь — все-таки птица осторожная! — вывалил Вовка ворох восклицаний и вопросов. — Подранков не оставил? Куда идти надо?
— Случайно получилось. Одного бил влет, когда целая стая поднялась. Стрелял наугад и попал в крыло, тот упал и в кустах запутался, так что добивать пришлось. А второго я долго ждал — спустился в камыши, схоронился за травяной кочкой, брюхом траву примял, улегся… Ноги, правда, в воде пришлось держать. Полчаса прошло, прежде чем гусь в камышовом просвете показался. Замерз как цуцик, особенно когда доставал его из воды. Хорошо, что там ила немного и достаточно мелко. Но я его метров с пятнадцати достал, Вовк, наповал! Арбалет у тебя хорошо бьет! И ложе выглажено ровно, прицеливаться легко, и стрела точно в цель уходит.
— Не арбалет, а самострел, Тимк. У нас на Руси именно так их называли. А выглаживать я его действительно старался — без этого точности не будет. Вот я еще защелку принес, — потихоньку от взрослых потянул Вовка из кармана тонкую изогнутую пластину. — Смотри, если тут поставить, то она пойдет кругом над орехом и болт прижимать как раз будет… Видишь, как пружинит?
— Эй, молодежь! — донеслось от стоявших около родника мужиков. — Собирайтесь, пойдем смотреть на ваши чудеса! Пока нас никто не видит и на смех поднять не может. И послушайте, кстати, какая тишина стоит… Ни ветерка, листок не шелохнется, даже сороки галдеть перестали.
— Вчерась то же самое было, дядя Слав, — затараторил Тимка, обращаясь к Вовкиному отцу. — Мало того, я даже родника почти не слышал, как будто вымерло все кругом. Меня такая жуть взяла, что я сразу от этих трех дубов рванул вон в ту сторону, еще по дороге на молодое деревце наткнулся, и в нем аж хрустнуло что-то, а себе синяк на лбу поставил, вот…
— Ну точно заговариваться стал малец, — протянул егерь. — Уже и дубов у него три… Видать, головой об это деревце хорошо приложился.
Вовка вдруг услышал приглушенный всхлип и обернулся на Тимку. Тот стоял с бледным лицом и слепо таращился в сторону своего поднятого пальца.
— Эй, Тимофей, ты не обижайся, я же пошутил, не хотел тебя… Эй, эй, малец, ты что? — заволновался Иван.
Тимкин лоб покрылся испариной, глаза начали бегать по поляне, потом закатились, и он рухнул плашмя в траву перед собой.
— Володька, воды от родника, быстро… вон кружка около рюкзака стоит!
Общими усилиями Тимка был приведен в себя, щеки его от похлопываний раскраснелись, а вся рубашка была залита водой.
— На, попей, сынок, что же ты? — суетился Николай. — Ну что такое случилось? Пей, пей же ты…
— Дуба же три…
— Да три, три, конечно, ты помолчи, отдохни, полежи… — Состояние Николая было близко к шоковому. Он впервые увидел, как его сын, самая настоящая оторва с шилом в заднице, упал в обморок.
— Все, все, бать, мне уже нормально. — Тимка повернулся к своему другану — видимо не доверяя взрослым, которые были готовы во всем с ним соглашаться. — Вовк, а что случилось с третьим дубом? Молнией пожгло? А остатки где после пожара? Блин, да не было вроде никакой грозы. А что случилось? Его ведь не спилишь и не вывезешь отсюда.
— Вроде всю жизнь было две штуки, Тимк…
— Да? Ну ладно… ну ладно, будем считать так… — Тимка как-то затравленно огляделся вокруг. — Все, бать, я нормально себя чувствую, это, видимо, от тишины вокруг… Это… как его, воспаленное воображение. — Тимка хотя и не особо хорошо учился, но был довольно начитанным и такими словами бросался на раз. — Пошли на озеро!
— Какое озеро? Без тебя сходят, а мы с тобой сейчас домой двинем. Все, я сказал! — рыкнул на сына Степаныч.
— Без меня вы его не найдете! А я уже действительно нормально себя чувствую… — начал возражать Тимка. Наконец спустя пятнадцать минут уговоров и такого же времени валяния на одеяле (для профилактики, как сказал Николай, и в качестве компромисса, как подумал Тимка) команда вышла в путь. Виновник переполоха сначала пошел впереди, но, как понимал Вовка, направление его движения полностью совпадало с тропинкой, ведшей на болото, и егерь вскоре оттеснил мальчишку назад и стал самостоятельно торить путь. Так они и пробирались вперед около получаса, наблюдая мелькавшую впереди спину Михалыча в брезентовом плаще с двустволкой через плечо. Бурелом неожиданно сменился светлым сосновым подлеском, перемежающимся березовыми рощицами по краям оврагов, что вызвало недоверчивое ворчание у всех мужиков по очереди. Наконец перевалившись через небольшой холм, поросший молодыми кряжистыми дубками, колонна смешалась и буквально скопом вывалилась на озерный простор, что вызвало оторопь и одинокий хриплый возглас Николая:
— Едрена канитель!
Все обозримое пространство на северо-восток занимал вытянутый овал водной глади, заполненный гамом и визгом диких гусей, а также всевозможной пернатой мелочи.
— Как в тундре на Севере! — ахнул Вовка, вспомнив передачи «В мире животных». — Ну, Тимка, ты даешь, какую красотищу нашел!
— Гх-хм… Тимофей! — прокашлялся егерь. — Ты уж, конечно, прости меня за прошлую напраслину, но… гхм… не может этого быть… потому что не может быть никогда… Я же тут полтора месяца назад все излазил, да и наши деревенские, хоть и запрещаю, наверняка бывали… Родники прорезались все вдруг? И рыбы оказалось сразу тьма? И тут же пролетные птицы облюбовали себе это место и плюнули лететь на родину? Ладно… Гадать, что да как, вечером за костром будем, а то стемнеет, пока возимся… Мужики, размещаемся! По такому случаю разрешаю отстрел. Немного — чтобы остальные из деревни слюной не захлебнулись, не набежали сюда и не испортили такую благодать…
Глава 2Разговор ни о чем
Тимка и Вовка сидели на траве, наплевав на всякие мелочи вроде зеленых, не отстирывающихся пятен на штанах, и, свесив ноги с обрыва, предавались созерцанию закатного светила, падающего в верхушки деревьев на другой стороне озера.
— Слушай, Тимк, — во второй раз завел допрос Вовка после первой неудачной попытки, — и все-таки почему же ты не пришел засветло? Вышел ты рано, на дальнее озеро не заходил. До этой поляны идти три часа, да еще час до озера. Часов в двенадцать прибыл, так?
— Даже раньше: до тайги я на велосипеде доехал и в кустах его схоронил.
— Еще час на гусей, ну полтора, так?
— Два с половиной…
— Угу. Отдохнул, осмотрелся, обсох на солнце — еще час, правильно?
— Ну…
— Тогда в семь-восемь часов при любом раскладе ты должен был быть уже дома. Раскалывайся — что ты тут нашел и чего ты в обморок грохнулся? Ты повыносливей меня будешь все-таки…
— Да так и было! — сорвался на полукрик Тимка. — Полпятого по часам я уже возвратился на поляну, но тут почему-то стемнело, и я дальше не полез! Я еще подумал, что часы сломались, и решил переночевать около родника, — продолжил он чуть тише. — Утром меня там и нашли.
— Часы сломались? Скорее просто увлекся и не заметил, как время ушло…
— Нет, я по своим ощущениям чувствовал, что еще далеко не вечер… А тут вдруг раз — и сразу ночь, звезды.
— Ну… а может, с тобой как с теткой Меланьей случилось? Она, по ее словам, шастала по лесу три дня, но все-таки нашла обратно дорогу, а ее дома встречают, будто она всего часа на три уходила… Ох, и скандал был! Она своего зятя чуть не скалкой начала утюжить, пока соседи не зашли на крик и не рассказали, что сегодня с утра ее видели у колодца с корзинкой. Она и на них взъелась! Мол, вы тут сговорились, хотите меня со свету сжить… Уж когда ей телевизор включили и те же самые новости показали, только тогда и успокоилась… Правда, у тебя время в другую сторону отыграло, но уж очень похоже.
— Не знаю, Вовк, может, и так.
— А что там с третьим дубом-то, чего ты его поминаешь постоянно?
— Да был он, был! — в полный голос закричал Тимка. — Мы же там помост соорудили на ветвях и перила! Ты там еще навернулся вниз и левую руку сломал, тебя на «буханке» в медпункт возили в районный центр! И шрам остался на запястье от этих стержней… как его… Илизарова, вот!
— Где? — задрал рукав рубашки Вовка.
— Ну… вот тут должен быть, — неуверенно закончил Тимка. — Не вру я, Вовк…
— Знаю…
— Эй! Слышен крик, а драки нет, — донеслось от костра. — Давай, ребятня, подваливай, гуси в глине уже пропеклись, сейчас доставать будем.
На скатерке по волшебству появились ложки, вилки, пластиковые тарелки и стаканы, бухнулась фляга с водой, залитая по горлышко у родника, и пара запотевших бутылок водки, охлажденных в прибрежной воде. Иван Михалыч с Тимкиным отцом, разделывающие в сторонке на траве гуся, истекающего умопомрачительным запахом запеченной дичи, тут же одобрительно крякнули:
— Ну, Вячеслав Владимирыч, знаешь, чем порадовать. А то нам как-то не до нее, родимой, было, когда этого сорванца искали.
Тут же разодранная на куски птица разлетелась по тарелкам, и через пару минут, сопровождаемых пластиковым звяканьем стаканов и хрустом перемалываемых челюстями кусков, пошел неторопливый разговор о жизни, ничем не отличающийся от тысяч таких же разговоров на кухнях необъятной страны.