Вопрос и ответ
35Допрос Виолы
– ОТПУСТИТЕ ЕЕ!!
Я заколотил кулаками по стеклу, но сколько бы я ни старался, оно не билось.
– ОТПУСТИТЕ ЕЕ!!!
Голос треснул от усилий, но я буду орать и орать, пока он совсем не пропадет.
– ТРОНЬТЕ ЕЕ ХОТЬ ПАЛЬЦЕМ, И Я ВАС ВСЕХ ПОУБИВАЮ!
Виолу привязали к раме на Арене Вопроса. Руки назад и вверх, кожа вокруг браслета красная, как огонь, голова между жужжащих стержней, которые не дают ей слышать Шум.
Внизу чан с водой, сбоку – стол с инструментами.
Мистер Моллот стоит, руки скрестил, ждет… Дэйви нервно оглядывается у двери на другом конце комнаты.
И мэр. Мерно вышагивает вокруг нее кругами.
Из всего случившегося я помнил только БУМ-М-М и как мэр Леджер исчезает в облаке огня пополам с дымом.
Очнулся уже здесь – голова раскалывается, весь грязный, в земле, в щебенке, в засохшей крови.
С трудом встал на ноги…
И увидел ее.
За стеклом.
На допросе.
Я опять ударил по кнопке, которая должна была включать трансляцию в комнату.
– ОТПУСТИТЕ ЕЕ!
Но меня, судя по всему, никто не слышал.
– Я делаю это с большой неохотой, Виола, – сказал тем временем мэр, все еще очерчивая комнату медленным кругом (его я слышал просто на диво хорошо). – Я наивно полагал, что мы можем стать с тобой друзьями. Мне казалось, мы понимаем друг друга. – Он остановился прямо перед ней. – Но потом ты взяла и взорвала мой дом.
– Я не знала, что в рюкзаке бомба, – проговорила она.
На лице была написана боль. Всюду засохшая кровь, ссадины и царапины от взрыва.
Но хуже всего оказались ноги. Обуви нет, лодыжки распухли, выкручены и все черные. От боли мэр ей явно ничего не дал, по лицу видно.
По ее лицу.
Ей больно. Очень сильно больно.
Я попытался оторвать от пола скамейку, штобы ею разбить стекло, но она оказалась накрепко привинчена к бетону.
– Я тебе верю, Виола. – Мэр снова двинулся в обход; мистер Моллот стоял, ухмылялся, наблюдал за всем этим, поглядывал время от времени в зеркало, за которым стоял я, и ухмылялся еще шире. – Я знаю, в каком ты отчаянии от предательства мистрис Койл. Хотя удивляться тут нечему, сама понимаешь.
Виола ничего не ответила, лишь повесила голову.
– Не трогайте ее, – прошептал я в стекло. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
– Если тебе это чем-то поможет, – продолжал мэр. – Я не уверен, что это стоит принимать на свой счет. Мистрис Койл увидела отличный способ доставить бомбу прямо ко мне домой, в собор, и уничтожить его – возможно, вместе со мной.
Он посмотрел на меня – я снова заколотил в стекло кулаками. Наверняка ведь даже оттуда слышно, но он все равно меня проигнорировал.
Дэйви тоже глянул в мою сторону – физиономия серьезная как никогда.
Даже отсюда я слышал тревогу, растерянность, страх у него в Шуме.
– Ты предоставила ей шанс, упустить который она просто не могла, – говорил мэр. – Твоя исключительная преданность Тодду провела тебя туда, куда ни одна другая бомбистка просто не смогла бы проникнуть. Убивать тебя она, возможно, и не хотела, но возможность избавиться от меня была чересчур хороша. Взвесим одно против другого… в конце концов, ты оказалась расходным материалом.
Ее лицо…
Такая печаль… печаль и полное поражение.
И ее безмолвие – снова ее безмолвие и зов, и утрата – все то же, што я ощутил в первый раз там, на болоте, уже целую жизнь назад. Оно так нахлынуло на меня, што из глаз потекла вода, горло стиснуло, а в животе завязался узел.
– Виола, – прошептал я. – Пожалуйста, Виола…
Но она так и не подняла головы.
– А раз ничего другого ты для нее не значила, – мэр встал перед ней, наклонился, заглянул в лицо, – возможно, ты наконец поняла, кто твой истинный враг. – Он сделал паузу. – И кто твои настоящие друзья.
Виола произнесла что-то. Очень тихо.
– Прости, что? – переспросил мэр.
Она кашлянула и повторила:
– Я пришла только за Тоддом.
– Я знаю. – Он выпрямился и снова двинулся кругом нее. – Он и мне тоже стал очень дорог. Практически мой второй сын. – Тут он бросил взгляд на Дэйви, и тот залился краской. – Верный, трудолюбивый, по-настоящему стремится сделать вклад в будущее этого города.
– ЗАТКНИСЬ! – закричал я, снова дубася кулаками в зеркало. – ЗАТКНИСЬ, ТЫ!
– Если он с нами, а твоя мистрис тебя предала, совершенно понятно, куда тебе двигаться дальше.
Но она уже качала головой.
– Я не скажу. Я вам ничего не скажу.
– Но она тебя предала. – Траектория вынесла его опять вперед. – Она пыталась тебя убить.
И тогда Виола подняла голову.
Посмотрела на него в упор.
– Нет. Она пыталась убить тебя.
Ох, хорошая девочка…
Мой Шум вспух гордостью за нее.
Вот моя девочка!
Мэр сделал знак мистеру Моллоту.
Тот взялся за рукоять и опрокинул раму в воду.
– НЕТ!!! – заорал и заколотился я. – ЧЕРТ, НЕЕЕЕТ!!! – кинулся к двери в комнату и принялся бросаться на нее всем телом. – ВИОЛА! ВИОЛА!
В комнате судорожно вздохнули, я бросился обратно.
Она снова была вертикально, кашляла, изрыгала воду.
– У нас, увы, заканчивается время, – сказал мэр, стряхивая пылинку с рукава. – Так что, видимо, придется перейти прямо к делу.
Все это время я бился в зеркало и кричал. Он обернулся, посмотрел на меня. Видеть меня с той стороны он не мог, но его глаза впились прямиком в мои.
– ВИОЛА! – Я снова бросился на стекло.
Мэр нахмурился…
– ВИОЛА!
…и ударил меня Шумом.
Гораздо сильнее, чем раньше.
Будто миллион человек сразу закричали у меня прямо в самой середине мозга так далеко внутри што я никак не мог дотянуться защититься они кричали ты ничто ты ничто ты ничто и у меня кажется закипела кровь и глаза повылазили из черепа я даже стоять на ногах больше не мог отшатнулся от зеркала и сел с размаху на скамью а в голове звенело звенело звенело и не собиралось умолкать…
Когда я смог наконец открыть глаза, Дэйви рвался прочь с Арены и оглядывался на меня в стекло, а мэр жестом приказывал ему стоять.
И там, в Шуме, он был вне себя от беспокойства.
От беспокойства за меня.
– Скажи мне, когда Ответ намерен атаковать. – Голос мэра теперь звучал холоднее и жестче. – И откуда.
Она потрясла головой, во все стороны полетели капли.
– Не скажу.
– Скажешь, – кивнул мэр. – Я на полном серьезе боюсь, что скажешь.
– Нет. Никогда.
Она трясла и трясла головой.
– К несчастью, – мэр оглянулся на зеркало и снова впился мне точно в глаза, хотя видеть меня никак не мог, – на твои отказы у нам времени нет.
И кивнул мистеру Моллоту.
Который одним движением отправил ее под воду.
– ПРЕКРАТИТЕ! – закричал и забился я. – ПРЕКРАТИТЕ!!!
Но он держал ее…
И держал…
И держал…
Я лупил в стекло с такой силой, што уже разбил себе все руки.
– ПОДНИМИТЕ! ПОДНИМИТЕ! ПОДНИМИТЕ!
А она извивалась и корчилась под водой…
Но он все равно продолжал держать ее там…
Под водой…
– ВИОЛА!
Руки пытаются вырваться из зажимов…
Вода плещет во все стороны, она сражается с ней…
Господи господи господи виола виола виола…
Не могу…
Не могу…
– НЕТ!
Прости меня…
Пожалуйста, прости меня…
– СЕГОДНЯ! – заорал я во всю мочь сквозь стекло. – НА ЗАКАТЕ! ЧЕРЕЗ ХОЛМ С ЗАЗУБРИНОЙ! К ЮГУ ОТ СОБОРА! СЕГОДНЯ!
я жал кнопки и кричал, кричал…
– СЕГОДНЯ!
и она билась в воде…
и никто не слышал меня…
потому што он выключил звук…
он выключил етьский звук…
Я кинулся снова к окну и заколотил в него…
Но никто не двинулся с места…
И она была под водой…
И можно сколько угодно кидаться на зеркало…
Почему оно не бьется…
Почему это трепаное стекло не бьется…
Мэр дал знак, и мистер Моллот поднял раму. Виола глотала воздух громадными судорожными глотками, волосы (длиннее, чем я запомнил) прилипли к лицу, залепили уши, вода текла с нее ручьем.
– Все здесь зависит от тебя, Виола, – молвил мэр. – Просто скажи мне, когда Ответ планирует напасть, и в тот же миг процесс остановится.
– СЕГОДНЯ! – закричал я, и голос мой пошел трещинами как пересохшая грязь. – С ЮГА!
Но она снова покачала головой.
И меня по-прежнему никто не слышал.
– Но она же предала тебя, Виола, – напомнил мэр, изображая голосом фальшивое удивление. – Зачем спасать ее? Зачем…
Он замолчал, словно до него только сейчас што-то дошло.
– В Ответе есть люди, которые тебе небезразличны.
Она перестала качать головой. Глаз не подняла, но головой качать перестала.
Мэр опустился перед ней на колени.
– Тем больше причин все мне рассказать. Тем больше причин сообщить, где мне найти твою мистрис. – Он протянул руку и убрал несколько мокрых прядок с ее лица. – Если поможешь, я гарантирую, что им не причинят вреда. Мне нужна только мистрис Койл. Все остальные мистрис смогут остаться в тюрьме, а все прочие люди, без сомнения, невинные жертвы распаленной риторики, будут освобождены – как только нам выдастся шанс с ними поговорить.
Жестом он велел мистеру Моллоту передать полотенце. И сам, своими руками вытер им Виоле лицо.
Она по-прежнему на него не смотрела.
– Если скажешь, спасешь много жизней. – Он мягко промокал лишнюю воду. – Я даю тебе в том честное слово.
Она наконец подняла голову.
– Твое слово. – Она смотрела мимо него – в упор на мистера Моллота.
С такой яростью, што даже он удивился.
– Ах, да. – Мэр встал и отдал полотенце. – Мистер Моллот – живой пример моего милосердия, именно в таком качестве его и следует воспринимать, Виола. Я пощадил его жизнь. – Он снова двинулся в обход, но, проходя мимо зеркала, взглянул на меня. – Точно так же, как намерен пощадить жизни твоих друзей и любимых.
– Это будет сегодня, – едва сумел прохрипеть я.
Почему он меня не слышит?
– Кстати, – продолжал мэр. – На тот случай, если ты правда не знаешь, твой друг Ли наверняка все нам расскажет.
Тут она уже вздернула голову – распахнув глаза, тяжело дыша…
Понятия не имею, как он мог пережить взрыв…
– Он ничего не знает, – быстро проговорила она. – Ни когда, ни откуда.
– Даже если бы я тебе поверил, – развел руками мэр, – нам пришлось бы допрашивать его долго и очень пристально, прежде чем мы смогли бы увериться в этом.
– Не трогайте его! – Она пыталась вертеть головой, штобы не упускать мэра из виду.
Он остановился ровно напротив зеркала – спиной к Виоле. Лицом ко мне.
– Или, может, нам просто лучше спросить Тодда?
Я вломил по стеклу прямо напротив его лица. Он даже не поморщился.
– Тодд ничего вам не скажет. Никогда, – сказала она.
А мэр посмотрел на меня.
И улыбнулся.
Желудок во мне сжался, сердце ухнуло куда-то в пятки, а в голове стало так легко, што я чуть не стек на пол.
Ох, Виола…
Виола, пожалуйста…
Прости меня…
– Капитан Моллот.
И Виолу снова отправили в воду. Она даже успела закричать от ужаса, прежде чем скрылась под нею.
– НЕТ! – Я вдавился в зеркало всем собой.
Но мэр на нее не смотрел, нет. Он смотрел прямо на меня, словно сумел бы меня разглядеть, будь я хоть за каменной стеной.
Она снова забилась.
– ПРЕКРАТИТЕ! – застонал я.
Она билась…
Она билась…
Билась…
– ВИОЛА!
А я бил в зеркало, и, кажется, у меня уже ломались руки…
А мистер Моллот лыбился и держал ее под водой…
– ВИОЛА!
На запястьях уже показалась кровь…
– Я ТЕБЯ УБЬЮ! – заорал я в лицо мэру…
Всем своим Шумом…
– Я ТЕБЯ УБЬЮ!
А она все еще там…
– ВИОЛА! ВИОЛА!
Но тут Дэйви…
Из всех людей на свете – именно Дэйви…
Остановил все это.
– Подними ее! – внезапно крикнул он, решительно шагая к раме из своего угла. – Исусе, да ты же ее убьешь!
Он схватил рукоятку и поднял агрегат из воды. Мэр жестом запретил мистеру Моллоту ему мешать. Дэйви вытащил Виолу, и в ее горло с ревом ринулся воздух, только штобы выкашляться тут же назад вместе со всей водой.
С минуту в комнате царило молчание. Мэр разглядывал сына, словно какую-нибудь совершенно новую разновидность рыбы.
– Как она нам поможет, если будет мертвая? – попробовал объяснить Дэйви, но голос его не слушался, а глаза не желали встречаться ни с кем на Арене. – Я, собсна, об этом.
Мэр продолжал молчать. Дэйви попятился и вернулся к двери, где стоял.
Виола кашляла, обвиснув на путах, а я так прилип к стеклу, словно собирался просочиться сквозь него, штобы только добраться до нее.
– Ну, что ж. – Мэр сцепил руки за спиной и внимательно поглядел на Дэйви. – Полагаю, мы и так узнали все, что хотели.
Он направился к кнопке на стене и нажал ее.
– Ты не мог бы повторить еще раз то, что сказал раньше, Тодд?
При звуке моего имени Виола подняла голову.
Мэр прошел обратно к раме, поднял блокирующие Шум стержни от лица; она заозиралась по сторонам, словно вдруг расслышала мой Шум.
– Тодд? Тодд, ты здесь? – спросила она.
– Я здесь! – закричал я, и мой голос гулко раскатился по всей Арене.
Теперь меня слышали все.
– Будь добр, повтори еще раз то, что ты говорил минуту назад, Тодд, – приказал мэр, глядя на меня в упор. – Что-то про сегодня и закат?
Виола уставилась туда, куда смотрел мэр. На лице – удивление… удивление и шок.
– Нет, – прошептала она, но слышно это слово было как крик.
– Виола заслужила услышать это от тебя еще раз, Тодд, – сказал мэр.
Он знал.
Он все время, всю дорогу слышал мой Шум. Естественно, слышал – все мои крики… даже если не слышала она.
– Виола? – таким голосом можно только умолять.
Она обшаривала зеркало взглядом, ища меня.
– Не говори ему! – слабо вскрикнула она. – Пожалуйста, Тодд, не надо…
– Еще раз, Тодд, – мэр положил руку на рычаг утопления, – или она отправится обратно в воду.
– Тодд, нет! – закричала Виола.
– Сволочь! – зарычал я. – Я убью тебя! Клянусь, Я ТЕБЯ УБЬЮ!
– Не убьешь, – возразил он. – И нам обоим это хорошо известно.
– Тодд, пожалуйста, нет…
– Скажи это, Тодд. Где и когда?
Рама поехала вниз.
Виола изо всех сил пыталась храбриться, но все ее тело само корчилось на растяжках, пытаясь никак, ни единой своей частью не коснуться воды.
– Нет! – визжала она. – НЕТ!
Пожалуйста пожалуйста пожалуйста…
– НЕТ!
Виола…
– Сегодня вечером, на закате. – Мой голос в динамиках перекрыл ее крики, шум Дэйви, мой собственный Шум, заполнив собой все. – Через холм с зазубриной к югу от города.
– НЕТ! – крикнула она…
Ее лицо…
И это выражение на нем – из-за того, што я сделал…
Што-то у меня в груди разорвалось пополам.
Мэр вернул раму в вертикальное положение.
– Нет, – еще раз прошептала она.
И только тогда, после этого разрыдалась.
– Спасибо, Тодд. – Мэр повернулся к мистеру Моллоту. – Итак, капитан, мы знаем, где и когда. Передайте мои распоряжения капитанам Моргану, Тейту и О’Хеа.
Мистер Моллот вытянулся по струнке.
– Есть, сэр. – Судя по голосу, он только што выиграл большой приз. – Я поставлю под ружье всех людей до последнего. Эти даже не узнают, что их убило.
– Заберите с собой моего сына. – Мэр кивнул на Дэйви. – Пусть увидит все, на что ему кишок хватит.
Дэйви, нервный, но гордый и взволнованный, даже не заметил, какой странной стала при этих словах ухмылка мистера Моллота.
– Ступайте. И чтоб никого не осталось в живых.
– Есть, сэр.
Виола испустила тихий всхлип.
Дэйви отдал отцу честь, постаравшись сделать Шум как можно храбрее. Потом бросил взгляд в зеркало – мне. Сочувственный взгляд, полный страха, возбуждения… и еще страха.
Они с Моллотом вышли.
Остались только я, Виола и мэр.
Я мог только смотреть на нее – висит на раме, голова вниз, слезы текут по щекам, связанная, мокрая до нитки… От нее текло такое горе, што я практически чувствовал его кожей.
– Займись своей подругой, – сказал мэр лицом к лицу со мной, но по ту сторону стекла. – А я вернусь в мой сожженный ею дом готовиться к новому дню.
Он смотрел на меня не мигая – даже глазом не моргнул, даже не притворился, будто ничего особенного не произошло.
Не человек. Вообще не человек.
– Слишком человек, – отозвался он и слегка приподнял бровь. – Охрана проводит вас обоих в собор. Нам нужно как следует поговорить о вашем будущем.
36Поражение
Я слышала, как в комнату вошел Тодд. Сначала вошел его Шум, потом он. Головы я поднять не смогла.
– Виола?
Я не посмотрела на него.
Все кончено.
С нами все кончено.
Его руки взялись за путы у меня на запястьях, потянули, освободили одно, но рука так затекла от вывернутости, что отпустить ее было больнее, чем держать привязанной.
Итак, мэр Прентисс победил. Мистрис Койл пыталась пожертвовать мной. Ли в тюрьме, если они, конечно, не наврали, и он не мертв. Мэдди погибла зря. Коринн погибла зря.
А Тодд…
Он обошел меня кругом, отвязал вторую руку, и когда ее отпустило и я мешком свалилась с рамы, подхватил меня и осторожно опустился вместе со мной на колени на пол.
– Виола?
Он прижимал меня к себе, головой на грудь; моя вода промочила его пыльную униформу. Руки болтались в стороны, не в силах ни за что схватиться. Боль от браслета дергала запястье.
Я подняла глаза… и уперлась взглядом в серебряную «В» у него на плече.
– Пусти меня.
Но он продолжал меня держать.
– Пусти меня, – велела я уже громче.
– Нет, – просто ответил он.
Я попыталась его оттолкнуть, но руки совсем ослабели, и я страшно устала, и все было все равно кончено. Все… было… кончено.
А он держал меня в объятиях.
И тогда я заплакала, а он только обнял крепче, и я зарыдала еще сильнее и, когда руки смогли наконец двигаться, обвила его ими и разревелась уже совсем от того, что чувствовала его рядом, и его запах, и его Шум, и как он обнимал меня… От его страха и беспокойства и раздражения и заботы и нежности…
И только тогда я поняла, как же жутко по нему скучала.
Но он выдал все мэру…
Он выдал нас…
Я должна попробовать еще раз все-таки оттолкнуть его, хотя мне это и невыносимо.
– Ты ему сказал… – Я подавилась этими словами, задохнулась, едва вытолкнула.
– Прости. – Он глядел на меня широко распахнутыми перепуганными глазами. – Он топил тебя, и я не мог… я просто не мог…
Я была там, у него в Шуме, я падала в воду, а он бился об стекло с другой стороны… и еще того хуже – я видела, что он при этом чувствовал, его отчаяние, ярость и невозможность меня спасти…
Господи, какое же печальное у него лицо…
– Пожалуйста, Виола, – взмолился он. – Пожалуйста…
– Он же их убьет… Всех до одного. Тодд, Уилф тоже там! Уилф…
Он испугался, кажется, еще больше.
– Уилф?!
– И Джейн. И еще много другого народу, Тодд! Он всех их перережет, и это будет конец. Конец всему.
Шум его сделался черен и пуст. Тодд как-то весь поник, осел, привалился ко мне, прямо в лужу, которая успела натечь вокруг.
– Нет, – прошептал он. – Ох, нет.
Я не хотела, но будто со стороны услышала, как мой голос сам это произнес:
– Ты сделал ровно то, чего он хотел. Он в точности знал, как тебя заставить.
– А какой у меня был выбор?
– Ты должен был дать ему меня убить!
И он воззрился на меня, и Шум ринулся искать меня, настоящую Виолу, где-то там, глубоко внутри, среди всей этой боли и бардака, я видела, как он ищет…
И не хотела, чтобы нашел. Целую минуту не хотела.
– Ты должен был дать ему меня убить, – повторила я тихо.
Но он же все равно не смог бы.
Не смог дать этому случиться и остаться собой.
Не смог обречь меня на смерть и остаться Тоддом Хьюиттом.
Мальчик, который не мог убивать.
Мужчина, который – не мог.
Мы – это выбор, который мы совершаем.
– Мы должны их предупредить, – сказала я (мне вдруг стало так стыдно, что я не решалась смотреть ему в глаза). – Если только сможем…
Я вцепилась в край чана с водой, чтобы встать. Боль тут же отстрелила мне обе лодыжки – я вскрикнула и повалилась обратно.
А он – снова меня поймал.
– Ноги… – простонала я.
Мы оба на них посмотрели – босые, дико распухшие, безобразного черно-синего цвета.
– Мы отнесем тебя к целительнице. – Он обхватил меня рукой, чтобы поднять.
– Нет! Мы должны предупредить Ответ. Это сейчас важнее всего.
– Виола…
– Их жизни важнее моей.
– Она пыталась тебя убить, Виола! Она подложила тебе бомбу!
Я тяжело дышала, стараясь куда-нибудь оттеснить, замять боль в ногах.
– Ты ничего ей не должна.
Но его руки обнимали меня, и, кажется, все было не так уж и невозможно. От его прикосновения у меня внутри тугой спиралью раскручивался гнев – нет, не на Тодда! И я зарычала и с усилием приняла вертикальное положение, навалившись на него, чтобы не упасть обратно.
– Нет уж, должна. Я ей должна одно выражение лица. То самое, которое у нее будет, когда она увидит меня живой.
Попыталась сделать один шажок, но организм сказал, что это слишком. Я снова вскрикнула.
– У меня есть лошадь, – предложил Тодд. – Я могу поднять тебя в седло.
– Он не даст нам вот так просто взять и уехать. – Я покачала головой. – Он сказал, что охрана отведет нас к нему.
– Ага, – кивнул Тодд. – Но это мы еще посмотрим.
Он покрепче обхватил меня рукой, потом нагнулся и просунул другую под коленки…
…и поднял меня в воздух.
Рывок отдался в лодыжки, я опять заплакала, но он уже держал меня, уже нес, как тогда, с холма, вниз в Убежище.
Он держал меня.
Он тоже это вспомнил, я видела в Шуме.
Я обняла его руками за шею… Он попробовал улыбнуться – криво, как обычно.
– Што-то мы все спасаем и спасаем друг друга, – сказал Тодд. – Мы когда-нибудь перестанем?
– Надеюсь, что нет, – отозвалась я.
Он снова нахмурился, в Шуме вскипели тучи.
– Прости, – тихо произнес он.
Я схватилась за его рубашку и сжала в кулаке.
– И ты меня.
– Значит, прощаем друг друга? – Кривая улыбка опять заползла на губы. – Еще раз?
Я посмотрела в его глаза, прямо вглубь, насколько могла проникнуть, потому что хотела, чтобы он меня услышал – все услышал, что я говорю, и чувствую, и имею в виду.
– Всегда, – ответила я. – Каждый раз. Сколько нужно.
Он отнес меня на стул, потом пошел к двери и принялся бить в нее кулаком.
– Выпускайте!
– Все это кое-что значит, Тодд, – сказала я ему в спину, стараясь вдыхать как можно легче – очень уж дергало ноги. – И нам нужно это хорошенько запомнить.
– Што? – Он еще раз саданул по двери и тихо ойкнул – и когда, интересно, он успел разбить себе руки?
– Мэр знает, что я – твое слабое место. Он угрожает мне, и ты делаешь что угодно.
– Да, – не оглядываясь ответил Тодд. – Я это и так знал.
– Он будет продолжать.
Тодд винтом развернулся ко мне, сжав кулаки.
– Он больше тебя не тронет! Никогда, не в этом мире!
– Нет. – Я покачала головой и сморщилась от боли. – Так дальше нельзя, Тодд. Его нужно остановить.
– Но почему этим должны заниматься мы?
– Кому-то придется. – Я постаралась выгнуть позвоночник таким образом, чтобы снять весь вес с ног. – Он не должен победить.
Тодд заколотил по двери.
– Так пусть это делает твоя мистрис. Доберемся до нее как-нибудь, предупредим, если сможем, и только нас и видели.
– Но куда мы денемся?
– Понятия не имею. – Он огляделся, подыскивая, чем бы тут вышибить дверь. – Спрячемся в одном из заброшенных поселков. Пересидим, пока не прилетят твои корабли.
– Он разобьет мистрис Койл и пойдет прямиком на корабли. – Я повернула голову, провожая его взглядом, и ахнула от боли. – Когда корабли приземляются, в них бодрствует только горстка народу, Тодд. Он возьмет их штурмом и оставит всех остальных спать столько, сколько захочет. А то и вообще не разбудит.
– Што, правда? – Он даже искать перестал.
– Ага. Как только он уничтожит Ответ, противостоять ему будет некому.
Он снова сжал кулаки, потом разжал.
– Значит, придется нам.
– Сначала нужно найти Ответ. – Я с трудом держалась стоймя. – Мы их предупредим…
– …и расскажем всем, што у них на самом деле за лидер.
Я вздохнула.
– Кажется, останавливать придется их обоих…
– Ну, это-то просто. Мы расскажем Ответу про твою мистрис, тогда их возглавит кто-то другой. – Он поглядел на меня. – Может, даже ты.
– А может, и ты. – Я перевела дух… получилось с трудом. – В любом случае отсюда пора выбираться.
Тут-то дверь наконец и открылась.
На пороге стоял солдат с ружьем.
– У меня приказ отвести вас обоих в собор, – объявил он.
Сдается мне, я его узнала.
– Айвен, – сказал Тодд.
– Лейтенант, – кивнул тот. – Исполняю приказ.
– Ты из Фарбранча, – встряла я, но он смотрел только на Тодда, не мигая.
Что-то в его Шуме, что-то такое…
– Лейтенант, – снова повторил он – так, словно это был условный сигнал.
Я перевела взгляд на Тодда:
– Что происходит?
– Исполняешь приказ… – Тодд целиком сосредоточился на Айвене; между их Шумами стремительно, смазанно что-то летало… – Рядовой Фарроу.
– Да, сэр. – Айвен вытянулся по струнке. – Исполняю приказ старшего по званию.
Тодд посмотрел на меня. Я буквально слышала, как он думает.
– Да в чем дело?
В Шуме у Тодда што-то изменилось, он повернулся к Айвену.
– Другой заключенный? Мальчик, светлые волосы, лохматый?
– Есть такой, сэр.
– И если я тебе прикажу, ты меня к нему отведешь?
– Вы – мой старший по званию офицер, лейтенант. – Айвен посмотрел на Тодда с нажимом. – Я исполню любой приказ, который от вас получу.
– Тодд? – Но да, я уже начала понимать.
– Я вам уже сколько времени пытался это сказать, лейтенант, – нетерпеливо добавил Айвен.
– В помещении есть другие офицеры, старше меня? – спросил Тодд.
– Никак нет, сэр. Только я и охрана. Все остальные ушли на войну.
– Сколько человек охраны?
– Нас шестнадцать, сэр.
Тодд облизнул губы, задумался.
– Видят ли они во мне своего старшего офицера, рядовой?
Айвен впервые отвел глаза, оглянулся быстро по сторонам.
– Наше теперешнее начальство вызывает некую озабоченность, сэр. Возможно, их удастся убедить.
Тодд выпрямился, одернул гимнастерку. Я снова подивилась, какой он стал высокий, насколько выше, чем в прошлый раз, когда я его видела… какое у него жесткое лицо, совсем уже не мальчишеское, и голос стал ниже, полнее.
Я смотрела на него и видела мужчину.
Тодд откашлялся и встал перед Айвеном во фронт.
– В таком случае я приказываю вам, рядовой, немедленно отвести меня к заключенному по имени Ли.
– Несмотря на то что ранее я получил приказ доставить вас непосредственно к президенту, – не менее официальным тоном ответил Айвен, – я не могу ослушаться вашего прямого приказа, сэр.
Он отступил от двери, освобождая дорогу.
Тодд подошел к моему стулу и встал на колени.
– Что ты задумал? – Я попыталась прочесть его Шум, но там был такой вихрь, што я просто не успевала ничего расслышать.
– Ты сказала, што остановить его придется нам, потому што больше некому. – Один край его улыбки полез выше. – Так вот, возможно, у нас есть шанс.
37Лейтенант
Выходя за дверь, я спиной чувствовал взгляд Виолы – она все еще не знала, можно ли ему доверять, Айвену.
Я тоже этого не знал.
Потому што, по-хорошему, ответ был «нет, нельзя». Он добровольно вступил в армию еще в Фарбранче, спасая свою шкуру. Я очень хорошо помнил, как давно, много месяцев назад, еще до всего вот этого он сам говорил, што держит сторону Прентисстауна. Небось только и ждал присоединиться к завоевателям, стоило им войти в город, а потом привел их сюда… да еще и до капрала дослужился.
А потом мэр Прентисс взял и прострелил ему ногу.
Идешь туда, где сила, или как он там сказал? Только так и остаются в живых.
Выходит, теперь он нашел себе новую силу?
– Именно так я и думаю, сэр, – отозвался он и остановился перед дверью. – Он там.
– Ходить может? – спросил я, глядя, как он возится с ключом.
Дальше изнутри раздался рев, наружу вылетело нечто, сшибло Айвена с ног и принялось, вопя, дубасить в лицо. Пришлось даже схватить Ли за плечи и оттащить. Он развернулся на меня, кулаки наготове, но тут увидел, кто перед ним.
– Тодд! – вне себя от изумления воскликнул он.
– Нам надо…
– Где она? – перебил меня он, озираясь по сторонам (мне пришлось срочно втиснуться между ним и Айвеном, штобы не дать тому размозжить Ли череп прикладом).
– Она ранена, – быстро сказал я. – Нужны перевязка и шины. Здесь это есть? – Это я повернулся к Айвену.
– Есть аптечка первой помощи.
– Пойдет. Выдай ее Ли, он займется Виолой. Потом скажи парням, што у меня к ним будет прямой разговор.
Айвен таращился на Ли, полыхая Шумом вовсю.
– Это приказ, рядовой, – добавил я.
– Есть, сэр, – кисло ответил Айвен и исчез в коридоре.
– Есть, сэр? – выпучил на меня глаза Ли.
– Виола объяснит. – Я толкнул его вслед Айвену. – Давай, неси ей аптечку. Быстро! У нее все болит!
Тут уж он сорвался с места. Я сделал «кругом» и зашагал в сторону холла. Пришлось миновать двоих из охраны; они проводили меня глазами.
– Чо происходит? – поинтересовался один.
– Чо происходит, сэр, – отрезал я, не оборачиваясь.
Вышел из парадных дверей Управления Вопроса, по тропинке и вон из ворот.
Где царили почти што тишина и покой.
И заодно стояла Ангаррад.
Которую, вероятно, привел Дэйви.
– Здорово, девочка, – сказал я нарочно медленно, подходя и гладя ее по носу.
Мальчик-жеребенок, спросил ее Шум. Тодд?
– Все хорошо, девочка, – прошептал я в ответ. – Все в порядке.
Раненый, сказала она, обнюхивая высохшую кровь у меня на лице. А потом вывалила громадный мокрый язык и чрезвычайно слякотно облизала мне пол-лица, прямо через рот и щеку.
– Я в порядке, девочка, – засмеялся я. – Я в порядке.
Тодд Тодд, продолжала твердить она в Шуме, пока я пошел осматривать все еще притороченную к седлу сумку. Ружье на месте.
Книга ма тоже.
Тоже наверняка работа Дэйви.
Я отвязал Ангаррад от коновязи, вывел на дорогу, поставил мордой к воротам с большой серебряной «В».
– Надобно солдатам речь сказать, – объяснил я ей, подтягивая подпругу. – Так што лучше сверху.
Мальчик-жеребенок, ответила она. Тодд.
– Ангаррад, – шепнул я.
Вставил ногу в стремя, подтянулся за луку, перекинул вторую, и вот я уже в седле – сижу, гляжу на небо. Еще даже не темнеет, но солнце явно тяготеет к закату. День отсчитывал последние часы.
Времени было в обрез.
– Пожелай мне удачи, – попросил я.
Вперед, проржала она. Вперед!
Охрана поглядела на меня, потом опять на Айвена, который пытался заставить их замолчать – для этого хорошо бы еще и Шум заткнуть, а он у них выл благим матом, што твои овцы на пожаре.
– Он же лейтенант, – увещевал их Айвен.
– Он мальчишка, – возражал тот, што с рыжими волосами.
– Он президентский мальчишка, – аргументировал Айвен.
– Агась, и тебе полагалось отвести его в город, рядовой, – вмешался другой, с громадным пузом и капральскими нашивками на рукаве. – Тока не говори мне, што ослушался прямого приказа.
– Лейтенант дал мне другой прямой приказ, – твердо ответил Айвен.
– И евойный приказ отменил президентский, штоль? – полюбопытствовал Рыжий.
– Да ну вас! – взорвался Айвен. – Сколькерых из вас сюда поставили в наказание за што-нить?
Тут они примолкли.
– Ты дурень, раз решил, што я пойду за мальчишкой вперерез президенту, – заявил капрал Пузатый.
– Прентисс знает всякое, – поделился Рыжий. – Всякое, чо знать не след.
– Да он нас всех расстреляет! – сказал еще один солдат, высокий, с землистого цвета физиономией.
– И кто это будет делать? – воскликнул Айвен. – Вся армия ушла воевать, а президент сидит у себя, во взорванном соборе, и ждет, пока я ему представлю туда Тодда.
– А чегось он тама делает? – не понял Рыжий. – Почемуй-то он не с армией?
– Это не в его стиле, – сказал я (они все тут же уставились на меня). – Мэр никогда не сражается сам. Он управляет, возглавляет, но на курок не жмет и рук не пачкает.
Ангаррад почувствовала мою взвинченность и переступила вбок.
– Он заставляет других все делать за него.
К тому же (это я попытался спрятать в Шуме) он хочет поговорить со мной.
Што само по себе хуже войны.
– И ты собрался его свергнуть, дась? – осведомился капрал, скрещивая руки на груди.
– Он просто человек, – сказал я. – А человека можно победить.
– Он совсем не просто человек, – покачал головой Рыжий. – Говорят, он пользуется Шумом как оружием.
– А ежели слишком близко к нему подойти, он сможет управлять твоим разумом, – сказал Желтолицый.
Айвен презрительно фыркнул.
– Енто все бабушкины сказки. Он такого не может…
– Еще как может, – оборвал его я, и в мгновение ока все взгляды снова были на мне. – Он может ударить тебя Шумом, и это будет ад. Он может залезть тебе в голову и заставить сказать или сделать, што ему надо. Да, все это он может.
Все молча глазели на меня, ожидая, когда я перейду к той части спича, где будет полезное и оптимистичное.
– Но я думаю, ему для этого нужно смотреть в глаза…
– Ты думаешь? – уточнил Рыжий.
– Кроме того, удар Шумом не смертелен, и бить он может только одного человека зараз. А всех нас сразу – нет, если мы навалимся одновременно.
А еще я припрятал в Шуме, насколько сильнее он ударил меня только што, на Арене… насколько страшнее это было.
Он явно работал над своим арсеналом, вострил клинки.
– Да без разницы, – сказал Желтолицый. – У него есть своя охрана. Мы прямо в лапы смерти и угодим.
– Он ожидает, што вы отконвоируете меня к нему, – возразил я. – Мы пройдем к нему мимо всякой охраны.
– А зачем нам вообще вас слушать, лейтенант? – Капрал весьма саркастично подчеркнул мой ранг. – Нам-то што с того?
– Свобода от тирании! – брякнул Айвен.
Капрал закатил глаза. И не он один.
– Потому как, сковырнув его, мы сами возьмем власть, – попробовал Айвен еще раз.
Закаченных глаз стало меньше, но Желтолицый все равно предложил:
– Хто желает, штобы нами правил президент Айвен Фарроу, подымите руки.
Он явно ждал хохота.
Но не дождался.
– А как насчет президента Хьюитта? – Айвен поглядел на меня снизу вверх, странно блестя глазами.
– Он мальчишка. – Капрал Пузатый снова пренебрежительно фыркнул.
– Нет, – ответил я. – Больше нет.
– Он здесь единственный, кто готов идти на президента, – сказал Айвен. – Это уже что-то значит.
Стража переглянулась. Я слышал, как гремят у них в Шуме вопрошания, сомнения, страхи, подтверждая один другого. И поверх всего – идея поражения.
Но там же, в Шуме, я услышал, как спасти ситуацию.
– Если поможете мне, – пообещал я, – вам дадут обратно лекарство.
Вся компания тут же заткнулась.
– Ты это правда можешь? – спросил Рыжий.
– Не может, – ответил за меня капрал. – Он блефует.
– Оно хранится на складе в подвале собора, – сказал я. – Сам видел, как мэр его туда относил.
– Почему ты до сих пор зовешь его мэром? – спросил Желтолицый.
– Идемте со мной, – сказал я. – Поможете взять его в плен, и каждый получит столько лекарства, сколько сможет унести. – Теперь они все слушали меня. – Самое трепаное время сделать Убежище обратно Убежищем.
– Он его у цельной армии назабирал, – добавил от себя Айвен. – Мы низложим президента, раздадим им лекарство, и кого они после этого будут слушать, а?
– Ну уж не тебя так точно, Айвен.
– Нет. – Он снова странно на меня посмотрел. – Но, возможно, его.
Они посмотрели на меня снизу вверх – в пыльной униформе, с ружьем, верхом на Ангаррад, с моей идеей и обещаниями… и по всему их Шуму прошел эдакий шорох, когда каждый спросил себя, достаточно ли он уже отчаялся, штобы ухватиться за этот шанс?
Виола у меня перед глазами… Виола на Арене – олицетворение всего, што я хочу спасти, ради чего я сделаю што угодно.
Виола… и дальше я понял, как их убедить.
– Все женщины уже заклеймены, – сказал я. – Как думаете, за кого он примется дальше?
Ли лепил последний пластырь Виоле на ноги, когда я ворвался в комнату. И да, на ее лице было уже куда меньше боли.
– Стоять можешь? – первым делом спросил я.
– Только немножко.
– Ладно, неважно. Ангаррад снаружи, она отвезет вас с Ли искать Ответ.
– А ты? – приподнялась она.
– Я пойду к нему, – ответил я. – Я собираюсь его скинуть.
Тут она прямо вскинулась.
– Я с тобой, – тут же брякнул Ли.
– Нет, не со мной, – отрезал я. – Ты поедешь и сообщишь Ответу, што атаку нужно остановить и какими методами пользуется мистрис Койл.
Ли упрямо сжал челюсти, но в Шуме у него кипела ярость из-за бомбы. Он ведь тоже мог погибнуть…
– Виола говорила, ты не можешь убивать.
Я бросил на нее свирепый взгляд. Ей хватило совести опустить глаза.
– А я хочу его убить, – сказал Ли. – Я убью его за то, что он сделал с моей сестрой и мамой.
– Если ты не предупредишь Ответ, – возразил я, – жертв у него на счету будет гораздо больше.
– Пусть забирает мистрис Койл, – проворчал Ли, но в Шуме уже поднималась волна других людей… Уилф и Джейн, и мужчины, и женщины, и Виола Виола Виола Виола…
– Што ты собираешься делать, Тодд? – спросила Виола. – Нельзя же вот так идти на него один на один.
– Я буду не один. Подговорил несколько человек охраны.
– Что? – Она округлила глаза.
– Так, устроил небольшой бунт в личном составе, – улыбнулся я.
– Сколько? – очень серьезно спросил Ли.
– Семеро, – поколебавшись, ответил я. – Всех уломать не удалось.
Виола спала с лица.
– Ты собираешься выступать против мэра всемером?!
– У нас есть шанс, – пожал плечами я. – Большая часть армии отправилась на последнюю битву. Мэр ждет меня в соборе. Меньшей защиты при нем уже не будет.
Несколько секунд она пристально смотрела на меня, потом схватилась одной рукой за плечо Ли, другой за мое и вздернула себя на ноги. Зашипела от боли, но Ли очень мастерски перевязал ей ноги – хоть пластыри и не шины, они дадут ей простоять немного.
– Я иду с тобой, – заявила Виола.
– Нет, не идешь, – отрезал я.
– Без шансов! – завопил Ли одновременно со мной.
Она сурово сжала челюсти.
– И с какой стати вы оба решили, что я вас спрашиваю?
– Ты ходить не можешь, – подсказал я.
– У тебя же конь, – парировала она.
– Ты могла бы оказаться в безопасности!
– Он ждет нас обоих, Тодд. Если ты войдешь к нему без меня, считай, что план полетит к чертям, не успеешь ты даже рта раскрыть.
Я упер руки в боки.
– Ты сама говорила, што мэр использует тебя против меня при первой же возможности.
Она попробовала наступить на ногу и закусила губы.
– Значит, лучше бы твой план сработал.
– Виола… – начал было Ли, но она заткнула его одним взглядом.
– Найди Ответ, Ли. Предупреди их. Времени у тебя все меньше.
– Но…
– Иди! – уже тверже приказала она.
И мы оба увидели, как ее образ встал у него в Шуме во весь рост… и ощутили, как он не хочет ее покидать. Чувство было такое сильное, што мне пришлось отвести глаза.
И параллельно захотелось хорошенько ему врезать.
– Я не оставлю Тодда, – не терпящим возражений тоном заявила Виола. – Только не теперь, когда я снова его нашла. Прости, Ли, но это так.
Он даже отступил, не в силах стереть из Шума боль.
– Прости меня, – сказала Виола уже гораздо мягче.
– Виола…
Но она покачала головой.
– Мэр думает, будто знает все на свете. Думает, что знает будущее. Он сидит сейчас в соборе и ждет, что придем мы с Тоддом и попытаемся его остановить.
Ли попробовал вставить хоть слово, но она ему не дала.
– Но он забыл одну вещь. А именно, что мы с Тоддом пробежали полпланеты одни, сами по себе. Мы победили его самого чокнутого проповедника. Мы перегнали целую армию, в нас стреляли, нас били, нас гнали, как диких зверей, но мы все равно к чертовой матери выжили – и выживали все это время, и нас не взорвали, не запытали до смерти и не убили в сражении.
Она сняла руку с плеча Ли и держалась теперь только за меня.
– Мы с Тоддом вдвоем против мэра? – Она улыбнулась. – Да у него нет ни единого шанса.
38На собор
– Ты правда так думаешь? – спросил Тодд, подтягивая подпругу; говорил он тихо и глаз от лошадиного бока не подымал. – Што он, типа, против нас не выстоит?
– Ну, это же помогло, – пожала плечами я.
Он улыбнулся – почти про себя.
– Мне надо поговорить с людьми. – Он подбородком показал на Ли, который стоял поодаль, засунув руки в карманы, и исподлобья смотрел, как мы разговариваем. – А ты постарайся облегчить ему жизнь, ладно?
Он помахал Ли и зашагал к большим каменным воротам, где сгрудился наш конвой из семи солдат. Ли подошел.
– Ты уверена? – спросил он. – Насчет всего этого?
– Нет, – сказала я. – Но я уверена в Тодде.
Он вздохнул, уставился в землю, постарался сделать Шум максимально плоским и невыразительным.
– Ты его любишь, – сказал он.
Не спросил, просто проконстатировал факт.
– Да, – ответила я.
Тоже факт.
– В таком смысле?
Мы оба оглянулись на Тодда. Он объяснял солдатам, каков наш план и что им делать. Активно помогая себе руками.
И выглядел при этом вполне как человек, способный вести за собой других.
– Виола? – напомнил о себе Ли.
Я снова повернулась к нему.
– Ты должен найти Ответ прежде армии, Ли. Если вообще сможешь.
Он нахмурился.
– Про мистрис Койл они могут мне не поверить. Очень многим нужно, чтобы она оставалась правой.
– Что ж. – Я взяла лошадь за поводья; мальчик-жеребенок, подумала она, тоже глядя на Тодда. – Давай подумаем об этом вот в каком ключе: если ты сможешь до них достучаться, а мы – разобраться с мэром, сегодня все будет кончено.
Ли прищурился на солнце.
– А если вы не сумеете с ним разобраться?
– Значит, тебе придется срочно ехать нас спасать, – попыталась улыбнуться я.
Он тоже попробовал, в ответ.
– Мы готовы. – Это к нам вернулся Тодд.
– Значит, всё, – кивнула я.
Тодд протянул руку Ли.
– Удачи.
– И тебе. – Руку Ли принял.
Но смотрел при этом на меня.
Ли бегом устремился в лес, чтобы одолеть холмы и перехватить Ответ первым, до армии. Остальные двинулись по дороге к городу. Тодд вел под узцы Ангаррад, которая все твердила в Шуме: мальчик-жеребенок, мальчик-жеребенок, – нервничала и косилась на нового всадника у себя на спине. Тодд что-то ласково ей бормотал, успокаивал, гладил нос и похлопывал по боку.
Впереди показался первый блок женских бараков.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
– Ноги болят, – доложила я. – Голова тоже. – Я потерла рукав, под которым прятался браслет. – Про руку вообще молчу.
– А кроме того? – улыбнулся он.
Я оглянулась на соллдат вокруг: они шли строем, словно правда конвоировали нас с Тоддом к мэру согласно приказу: Айвен и еще один впереди, еще двое позади; двое справа и последний, один, слева.
– Ты правда думаешь, что мы сможем его победить? – спросила я.
– Ну, мы точно собираемся это сделать, – ответил с тихим смешком Тодд.
Да, мы определенно собирались.
Мы шли на него. Вперед по дороге, к Новому Прентисстауну.
– Давайте прибавим, – бросил Тодд солдатам уже громче.
И мы все прибавили шаг.
– Тут никого нет, – прошептал тот, что с огненно-рыжими волосами, когда по сторонам дороги потянулось все больше и больше зданий. – Город бросили.
Зданий – да, но не людей.
– Не бросили, – возразил другой, с большим, выдающимся вперед пузом. – Все попрятались.
– Страшный он какой-то, без армии-то, – поделился рыжий. – Безо всех этих солдат, марширующих по улицам.
– Тут маршируем мы, рядовой, – сказал Айвен. – Мы тоже солдаты.
Мы миновали дома с наглухо закрытыми ставнями, магазины с запертыми витринами, улицы без телег и делебайков – даже без людей. Нигде ни души. Только изнутри, из-за дверей, несется РЕВ, да и тот вполсилы.
И да, город боялся.
– Они знают, што надвигается, – сказал Тодд. – Возможно, та самая война, которой они ждали.
Я огляделась – сверху, со спины Ангаррад. Ни одного огня, нигде; ни одного лица в окне, никому не интересно, что этот отряд делает вокруг лошади с девочкой в седле… с девочкой, у которой почему-то перевязаны ноги.
Тут улица сделала поворот, и впереди вырос собор.
Конвой встал.
– Ничего себе! – выразился рыжий.
– И ты это пережил? – ужаснулся пузатый и аж присвистнул. – Видать, ты и правда того, благословенный.
Колокольня все еще стояла, хотя и непонятно как… только что не качаясь на вершине неровной пирамиды кирпичей. И две стены основного здания. В одной из них виднелось круглое окно из цветного стекла.
Но и всё.
Остальное было просто кучей щебня и пыли.
Сзади большая часть крыши провалилась внутрь, а еще две стены вынесло взрывом на дорогу и площадь. Арки опасно накренились, потеряв опору, двери почти сорвало с петель, и интерьер стоял, распахнутый миру, купаясь в лучах решительно стремящегося к горизонту солнца.
Все это не охранял ни один солдат.
– У него что, вообще нет стражи? – не поверил рыжий.
– Очень в его духе, – сказал Тодд, пристально глядя на собор, словно мог разглядеть где-то там, сквозь руины, мэра.
– Если он вообще там, – усомнился Айвен.
– Он там, – кивнул Тодд. – Можете мне поверить.
Рыжий попятился по дороге назад.
– Без шансов, – пробормотал он. – Мы лезем прямо смерти в пасть, парни. Там точно без шансов.
И, бросив последний перепуганный взгляд на громаду, он припустил бегом в ту сторону, откуда мы пришли.
Тодд вздохнул.
– Еще кто-нибудь хочет нас покинуть?
Мужчины переглянулись; их Шум живо интересовался, зачем они сюда вообще пришли.
– Он и вам тоже наденет браслетики, – вмешался Айвен и кивнул на меня.
Я закатала рукав и показала свой. Кожа вокруг была красная и горячая на ощупь. Инфекция, подумала я, мази первой помощи явно не справляются.
– А потом он превратит вас в рабов, – добавил Айвен. – Не знаю, как вы, а я не за этим вступил в армию.
– Так зачем же ты вступил? – переспросил один из солдат, хотя, судя по Шуму, ответа он услышать не хотел.
– Мы его сбросим, – сказал Айвен. – И станем героями.
– Героями с лекарством, – поддакнул пузатый. – А кто распоряжается лекарством…
– Отставить разговоры, – перебил Тодд; его Шум был не уверен, хорошо ли все развивается. – Мы собираемся это сделать или нет?
Мужчины переглянулись.
И тогда Тодд повысил голос.
И превратил его в приказ.
Так что даже я посмотрела на него и не смогла отвести глаз.
– Я спрашиваю, мы готовы?
– Да, сэр, – в один голос ответили они и, кажется, даже сами удивились тому, что слетело с языка.
– Тогда вперед, – скомандовал Тодд.
И они пошли, шаг шаг шаг, хрустя рассыпанной по дороге щебенкой, слегка под уклон, через город, к собору, который по мере приближения все рос перед нами.
Мы миновали какие-то деревья, и я невольно оглянулась налево, на холмы вдоль южного горизонта.
– Господи Исусе! – прокомментировал пузан.
Даже отсюда было видно, как вдалеке движется армия – одна сплошная черная рука, тянется по слишком узкой для нее тропинке к вершине холма с зазубриной… Туда, где они встретят Ответ.
Я перевела взгляд на закат.
– Примерно час, – сказал Тодд, проследив за ним. – Может, меньше.
– Ли не доберется до них вовремя.
– Может, и доберется. Там есть где срезать.
Армия змеей ползла вверх по склону. Такая многочисленная, что если дойдет до открытого боя, биться с ней Ответ просто не сможет.
– Мы не можем позволить себе неудачу, – сказала я.
– И не позволим, – отозвался Тодд.
Ну, вот и собор.
Мы подошли сбоку. Основной удар пришелся сюда, вся северная стена просто рухнула из здания наружу, на дорогу.
– Помните, – тихо сказал мужчинам Тодд, пока мы пробирались через завалы, – вы привели двух заключенных к президенту согласно приказу. Штоб в голове ничего другого не было, только это.
Мы кое-как продвигались по дороге. Куча камней была такая высокая, што в собор никак не заглянуть – мэр мог быть где угодно.
Обогнули угол. Там, где раньше возвышался фронтон, зияла огромная дыра в холл и святилище за ним. Сверху на все это взирали колокольня и круг цветного стекла. Солнце светило из-за спины прямо в него. С верха стен свисали половинки комнат с осыпающимися полами. С полдюжины красноптиц рылись среди камней – в останках пищи и еще чего похуже. Вся постройка словно облокотилась сама на себя, внезапно устав, и могла обрушиться отдыхать в любую минуту.
Внутри же этой пустой коробки не было…
– Никого, – припечатал Айвен.
– Потому-то и нет охраны, – кивнул пузатый. – Он ушел вместе с армией.
– Нет, не ушел. – Тодд огляделся вокруг, нахмуря лоб.
– Тодд? – Я, кажется, что-то почувствовала.
– Он сам нам сказал привести Тодда сюда, – вмешался Айван.
– Тогда куды ж он девался? – не унимался пузан.
– Не волнуйтесь, я здесь.
Мэр выступил из тени, которая никак не должна была его спрятать, – словно прямо из кирпичной стены, из мерцания воздуха, где его никто в упор не увидел.
– Какого дьявола… – Пузатый осекся и попятился.
– Не дьявола, нет. – Мэр неторопливо зашагал к нам по щебню, повесив руки, раскрыв ладони.
Солдаты тут же взяли его на мушку.
Похоже, он даже не был вооружен.
И все же шел к нам.
– Не дьявол, – улыбнулся он. – Гораздо хуже.
– Стой где стоишь, – приказал Тодд. – Эти люди с радостью тебя пристрелят.
– О, я знаю. – Мэр остановился на нижней ступени соборного крыльца и поставил ногу на валявшийся там большой камень. – Рядовой Фарроу, например. До сих пор дуется, что его наказали за его же вопиющую некомпетентность.
– Закрой рот. – Айвен пристально смотрел на него вдоль ствола.
Мэр медленно, грациозно поднял руки вверх.
– Стало быть, я теперь ваш пленник? – Он обвел взглядом солдат, нацеленные на него ружья. – Ах да, вижу. У вас есть план. Вернуть лекарство людям, нажиться на сопротивлении и захватить власть самим. Очень умно.
– Нет, все будет не так, – сказал Тодд. – Ты отзовешь армию. Ты снова освободишь всех людей.
Мэр поскреб подбородок, словно серьезно задумался над такой перспективой.
– Видишь ли, Тодд, – сказал он, – дело в том, что люди на самом деле не хотят свободы, сколько бы они по этому поводу ни вопили. На самом деле, я так думаю, случится другое: армия разобьет Ответ; солдат, которых ты привел, казнят за измену, а мы с тобой и Виолой поболтаем, как я и обещал, о вашем будущем.
Послышался резкий щелчок. Это Айвен взвел курок.
– Ты так думаешь, да?
– Ты наш пленник, и на этом все. – Тодд вытащил из седельной сумки моток веревки. – Посмотрим, как армия отреагирует вот на это.
– Очень хорошо, – почти довольным голосом отозвался мэр. – Но мне придется послать одного из твоих людей в подвал, чтобы вы могли начать принимать лекарство немедленно. Я читаю все ваши планы ясно, как книгу, а вы этого, наверное, не хотите.
Пузатый оглянулся. Тодд кивнул, и он поскакал по лестнице мимо мэра в собор.
– Вглубь и вниз, – любезно подсказал мэр. – Путь практически свободен, завалов нет.
Тодд прошел меж стрелков и зашагал к мэру со своей веревкой. У меня даже ладони вспотели на поводьях.
Все просто не может быть вот так просто…
Не может…
Мэр протянул руки – связывай! – и Тодд заколебался, не желая на самом деле к нему приближаться.
– У него есть какой-то трюк в запасе, – бросил он. – Если што, сразу стреляйте.
– С радостью, – отозвался Айвен.
Тодд начал накручивать веревку мэру на запястья.
Внутри простучали шаги. К нам выбежал пузан, запыхавшись – не Шум, а шторм.
– Ты сказал, оно в подвале, лейтенант!
– Оно там. Я его сам видел.
– Ну, так его там нет. – Пузан затряс головой. – Пусто. Хоть шаром покати.
Тодд посмотрел обратно на мэра.
– Ты его перепрятал. Куда?
– А если не скажу? Вы меня пристрелите?
– Я бы и правда предпочел этот вариант, – заметил Айвен.
– Куда ты его перепрятал? – Голос Тодда прозвучал сильно, яростно.
Мэр поглядел на него, на солдат и, наконец, на меня верхом на кобыле.
– На самом деле я беспокоился о тебе, – сказал он. – Но ты и ходить-то едва можешь, да?
– Не смей на нее смотреть, – процедил Тодд, делая шаг к нему. – Убери от нее свои грязные зенки.
Мэр ответил улыбкой – руки протянуты вперед, слабо обмотаны веревкой.
– Очень хорошо, – молвил он. – Значит, пора вам сказать.
Он еще раз обвел нас взглядом, почти сияя.
– Я его сжег. После того, как спаклы прискорбнейшим образом покинули нас, в нем больше не стало нужды, так что я сжег все до последней таблетки, до последнего растения, из которого таблетки делались, а потом взорвал лабораторию и свалил все на Ответ.
Воцарилось потрясенное молчание. Издалека доносился РЕВ армии, идущей к своей цели, вверх по холму.
– Ты врешь, – выдавил наконец Айвен, делая шаг вперед и держа его на мушке. – И врешь глупо.
– Мы не слышим твоего Шума, – сказал Тодд. – Значит, ты сжег не все.
– Но, Тодд, сынок, – покачал головой мэр, – я ведь никогда не принимал лекарства.
Снова тишина. В Шуме солдат зашевелились подозрения. Некоторые из них даже попятились. Мысли про способности мэра, про то, что сейчас может случиться… Может, он правда умеет контролировать Шум… А если он может это, значит…
– Он лжет. – Я вспомнила слова мистрис Койл. – Если он чего и президент, так только вранья.
– Ну, хотя бы ты наконец назвала меня президентом, – заметил мэр.
Тодд толкнул его.
– Говори, где оно.
Мэр пошатнулся, но сумел удержать равновесие. Снова посмотрел на всех по очереди. Шум у каждого встал валом – Тоддов в особенности, – красный и громкий.
– Я никогда не лгу, джентльмены, – сказал мэр. – Если бы вам хватило дисциплины, вы бы знали, что Шум можно контролировать. Что его можно заставить умолкнуть. – Снова взгляд по кругу, снова улыбка. – Что его можно использовать.
Я есмь Круг и Круг есть я, услышала я.
Но из чьего Шума оно донеслось, из его…
…или от Тодда, я понять не успела.
– Вот что, с меня хватит! – вскричал Айвен.
– А знаете, рядовой Фарроу, – сказал мэр, – с меня, пожалуй, тоже.
И тогда он напал.
39Твой собственный злейший враг
Первый удар Шума пролетел мимо меня – концентрированный в-в-вух-х-х из слов, звуков и картинок, просвистел над плечом прямо в стрелков. Я уклонился и бросился на землю…
Потому што парни принялись палить из ружей…
А я был как раз на линии огня…
Раздался крик Виолы:
– Тодд! —
… но ружья палили, люди кричали; я покатился по щебенке, ободрал локоть, развернулся…
Капрал Пузатый на коленях перед Ангаррад, спиной ко мне, схватившись обеими руками за голову, бессловесно, истошно орал в землю, а Виола недоумевающе пялилась на него, не понимая, што вообще происходит. Еще один завалился на спину, воткнул себе пальцы в глаза, словно пытаясь выцарапать их нахрен из черепа… третий валялся лицом вниз без чувств, еще двое уже улепетывали сломя голову назад, в город.
А от мэра потоком шел Шум, сильнее и громче, чем когда-либо раньше.
Гораздо громче, чем в Управлении Вопроса.
Достаточно громко, штобы уложить пятерых зараз.
Один Айвен еще стоял на ногах – одной рукой закрывая ухо, а другой пытаясь прицелиться в мэра, но опасно водя стволом во все стороны…
БАМ-М-М
Пуля ткнулась в землю прямо у меня перед глазами, запорошив их грязью с пылью…
БАМ-М-М
Другая срикошетила от кирпичей где-то в соборе…
– АЙВЕН! – закричал я.
БАМ-М-М
– Прекрати стрелять! Ты нас всех поубиваешь!
БАМ-М-М
Выстрел бахнул прямо у головы Ангаррад. Кобыла вскинулась на дыбы, Виола вцепилась в поводья, растерянная, изо всех сил…
А мэр шел шел шел на нас…
взглядом держа тех, кого он бил…
и прошел мимо меня…
а я почему-то сидел и даже не думал…
я вскочил, собираясь броситься на него…
Поворот головы, и Шум уже летит в меня…
Слова, яркие, ужасные, мучительные, слепящие… все видят какой ты слабак как тебе больно все смотрят и хохочут над тобой потому што ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО и все это связанным плотным как пуля комком прошивает тебя насквозь расцветает внутри всем што в тебе есть неправильного убогого каждым твоим дурным поступком говорит ты ноль ты грязь ТЫ НИЧТО в твоей жизни нет ни смысла ни цели ни причины так што теперь лучшее што ты можешь сделать это взорвать к чертям стены своего я разорвать в клочья то што ты есть и либо тут же на месте отдать концы либо поднести все што осталось в дар в дар тому единственному кто может тебя спасти человеку который сможет тебя контролировать кто прогонит весь этот ужас сделает так што все опять будет хорошо хорошо хорошо…
Но даже Шум не в силах остановить тело, когда оно уже движется.
Да, я все это чувствовал видел слышал, но я уже летел в него и врезался в него и сшибал его с ног и он падал на ступени собора.
Ему вышибло воздух из легких, он зарычал, и Шумовая атака на мгновение стихла. Капрал Пузатый простонал и повалился навзничь, и Айвен охнул и захватал ртом воздух, и Виола закричала: «Тодд!» – а потом в шею мне вцепилась рука и задрала голову, и мэр смотрел мне прямо в глаза…
…и на сей раз ударил со всей силы.
– Ружье! Дай!
Мэр возвышался над Айвеном, который скорчился под ним на земле, рукой все еще за ухо, но ствол… ствол целит в мэра.
– Дай его мне!
Я заморгал, глаза полны пыли и кирпичной трухи, не понимая, где я…
ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО
– Отдай мне ружье, рядовой!
Мэр орал на Айвена, бил его Шумом, опять и опять и опять, и Айвен оседал на землю…
Но держал его на прицеле.
– Тодд!
Копыта прямо возле моего лица. Виола все еще верхом.
– Тодд, приди в себя! – кричала она.
Я поднял голову.
– Слава богу!
Столько горя у нее на лице. Ужас, отчаяние…
– Чертовы ноги! Я не могу слезть с этой чертовой лошади!
– Я в порядке, – выдавил я, совсем в этом не уверенный, и приподнялся, опершись на руку; голова дико кружилась.
ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО
– Тодд, что происходит? – Я схватился за узду и подтянулся, пытаясь встать. – Я слышу Шум, но…
– Ружье! – Мэр уже почти наступил на Айвена. – Немедленно!
– Мы должны ему помочь, – пробормотал я.
И отшатнулся от самой сильной атаки из всех сегодняшних…
Вспышка Шума, такая белая, што почти видно, как воздух пошел волнами между мэром и Айвеном…
Айвен глухо рыкнул и прикусил язык…
кровь изо рта…
А потом он завопил, как ребенок, и рухнул на спину…
роняя ружье…
роняя его прямо в руки мэру.
Который подхватил его, взвел и прицелился в нас одним плавным, текучим движением. Айвен так и лежал, подергиваясь, на земле.
– Это вот что сейчас было? – рявкнула Виола, слишком злая, штобы обращать внимание на ружье.
Я поднял руки вверх, так и не выпуская поводьев.
– Он может пользоваться Шумом, – объяснил я, не сводя с мэра глаз. – Пользоваться Шумом как оружием.
– Именно так. – Мэр наградил нас улыбкой.
– Я слышала только крики. – Она посмотрела на людей на земле, все еще хватающих ртом воздух, но в целом едва живых. – Как оружием – это как понять?
– Это правда, Виола, – ответил за меня мэр. – Самое лучшее оружие. Ты просто говоришь человеку всю правду о нем, и… – он ткнул Айвена носком сапога, – ему почему-то оказывается крайне трудно это принять.
– Убить им, кстати, нельзя, – нахмурившись, продолжал он и посмотрел на нас. – Пока, по крайней мере.
– Но… – Она явно не могла поверить – ни ему, ни своим глазам. – Как? Как это вообще возможно?
– Есть две максимы, в которые я верю, моя дорогая девочка. – Мэр медленно зашагал к нам. – Первая: если ты можешь контролировать себя, сможешь контролировать и других. Вторая: если можешь контролировать информацию, тем более сможешь контролировать других.
Он улыбнулся, глаза сверкнули.
– Эта философия сработала в моем случае достаточно хорошо.
Я подумал про мистера Моллота, про мистера Коллинза. Про распевы, што вечно неслись у него из дома там, в старом Прентисстауне.
– Ты и других учил, – сказал я. – Мужчин из Прентисстауна – ты учил их контролировать Шум.
– С разной степенью успеха – да, – кивнул он. – И да, ни один из моих офицеров никогда в жизни не принимал лекарства. Да и зачем бы? Зависеть от медикаментов – признак слабости.
Он был уже почти рядом с нами.
– Я есмь круг и круг есть я, – пробормотал я.
– Именно. Ты начал очень хорошо, Тодд. Так контролировать себя, причиняя тем женщинам несказанную боль…
Мой Шум встал красной стеной.
– Не смей говорить об этом! Я только делал, што ты мне велел…
– Я только выполнял приказ, – передразнил меня мэр. – Конечно. Главное оправдание подлецов от начала времен.
Он остановился в каких-нибудь пяти футах от нас.
– Будь так добр, помоги даме сойти с лошади, Тодд.
– Чего?
– Проблема, я так понимаю, в ее ногах. Ей понадобится твоя помощь, чтобы идти.
Я так до сих пор и держался за поводья. В голову пришла мысль, которую я постарался тут же похоронить поглубже.
Мальчик-жеребенок? – сказала Ангаррад.
– Заверяю тебя, Виола, – сказал мэр, – если ты подумываешь о том, чтобы скрыться на этом прекрасном животном, я всажу в Тодда гораздо больше одной пули. – Он перевел взгляд обратно на меня. – Сколько бы боли это ни причинило лично мне.
– Отпусти ее, – сказал я. – Я сделаю все, што ты захочешь.
– Кажется, я уже где-то это слышал. Помоги ей слезть.
Я медлил, прикидывая, может, стоит крепко шлепнуть Ангаррад по крупу, штобы она понесла… унесла отсюда Виолу подальше… может, так мне удастся ее спасти…
– Без вариантов, – сказала Виола, перекидывая ногу через луку. – Я тебя здесь не брошу.
Я обхватил ее руками и снял с седла. Ей пришлось прислониться ко мне, штобы устоять на ногах, но я ее поддержал.
– Изумительно, – одобрил мэр. – А теперь идемте внутрь и наконец-то побеседуем.
– Давайте начнем с того, што мне известно.
Он привел нас в… то, што раньше было комнатой с круглым окном из цветного стекла. Сейчас у нее не было двух стен и потолка. Окно имелось и все так же взирало вниз – но теперь на руины.
И посреди них – на небольшое расчищенное пространство со сломанным столом и двумя стульями.
Где сидели мы с Виолой.
– Например, мне известно, что ты не убивал Аарона, Тодд. Что ты так и не сделал последнего, самого важного шага к тому, чтобы стать мужчиной. И что убила его на самом деле Виола.
Она взяла меня за руку и крепко сжала: пусть его знает.
– Также мне известно, что это Виола сказала тебе, будто Ответ прячется на берегу океана, когда я отпустил тебя с ней поговорить.
Мой Шум взвился гневом и растерянностью. Еще одно пожатие, крепче прежнего.
– Я знаю, что вы послали мальчика по имени Ли предупредить Ответ. – Он оперся обеими руками о стол. – И, разумеется, я знаю точное время и место их атаки.
– Ты чудовище, – бросил я.
– Нет, – ответил он. – Просто лидер. Лидер, способный увидеть любую твою мысль – о тебе самом, о Виоле, обо мне, об этом городе, о тайнах, которые, как тебе кажется, ты надежно спрятал. Я вижу все, Тодд. Ты просто не слушаешь то, что я говорю.
Он смотрел на нас, не выпуская из рук ружья.
– Я знал все о сегодняшних планах Ответа еще до того, как ты хотя бы рот раскрыл.
Я выпрямился на стуле.
– Ты – што?
– Я объявил полную мобилизацию еще до того, как мы начали допрашивать Виолу.
Я начал подыматься со стула.
– Так ты пытал ее ни за што ни про што?
– Сядь.
Легкая вспышка подкосила мне колени – достаточно, штобы я плюхнулся обратно.
– Совсем не ни за что, Тодд. Ты уже достаточно хорошо меня знаешь, чтобы понимать: я никогда не действую без цели.
Он отошел от стола и принялся за любимое дело: разглагольствовать на ходу.
– Ты для меня абсолютно прозрачен, Тодд. С самой первой нашей встречи здесь, в этой комнате, и до нынешнего момента, когда ты сидишь здесь передо мной. Я знал все. И всегда. В отличие от твоей юной подруги. – Он посмотрел на нее. – Которая оказалась более крепким орешком, чем я предполагал.
Виола нахмурилась. Если бы у нее был Шум, она бы наверняка ему сейчас врезала.
Мне в голову пришла мысль…
– Даже не пытайся, – покачал головой мэр. – Ты еще и близко не такой продвинутый. Даже капитану Моллоту пока только предстоит овладеть этим умением. Ты просто рискуешь сильно себе навредить. – Он устремил на меня внимательный взгляд. – Но ты мог бы научиться, Тодд. Ты мог бы пойти очень, очень далеко. Куда дальше этих несчастных идиотов, пришедших со мной из Прентисстауна. Бедный мистер Коллинз годится хорошо если в лакеи, а капитан Моллот – просто доморощенный садист, но ты, Тодд, ты. – Его глаза сверкнули. – Ты мог бы вести за собой целые армии.
– Не хочу я вести никакие армии, – огрызнулся я.
Он ответил улыбкой.
– Возможно, у тебя не будет выбора.
– Выбор есть всегда, – подала голос Виола.
– О, люди очень любят такое говорить, – кивнул мэр. – Они от этого лучше себя чувствуют.
Он приближался ко мне, глядя прямо в глаза.
– Но я давно за тобой наблюдаю, Тодд. Мальчик, который не может убить другого человека. Мальчик, готовый рискнуть жизнью, чтобы спасти свою возлюбленную Виолу. Мальчик, который чувствовал такую вину за все свои ужасные поступки, что попытался отключить все эмоции. И который до сих пор ощущает каждую боль, каждую муку, увиденную на лицах заклейменных им женщин.
Он наклонился, почти лицом к лицу.
– Мальчик, который отказался продавать свою душу.
Я чувствовал его. Он был у меня в Шуме, шарил по нему, опрокидывал вещи, переворачивал комнату вверх дном, и все это – у меня в голове.
– Я делал плохие вещи, – сказал я, хотя вовсе не собирался этого говорить.
– Но ты страдал от этого, Тодд. – Теперь он говорил мягче, почти нежно. – Ты сам – твой худший враг. Ты наказываешь себя куда суровее, чем я мог даже надеяться. Да, у мужчин есть Шум, и они пользуются им, только чтобы себя умерщвлять – каждый раз, еще хоть немножко. Но ты, Тодд – ты не можешь этого сделать, даже если очень хочешь. Ты чувствуешь, Тодд, больше всех, кого я знаю. Ты чувствуешь.
– Заткнись. – Я попытался отвести взгляд, но не смог.
– И это делает тебя сильным, Тодд Хьюитт. Это делает тебя могущественным. В этом отупелом мире, где слишком много информации, способность чувствовать – воистину великий дар, мальчик мой.
Я схватился за голову, заткнул уши, но все равно продолжал его слышать.
– Ты – единственный, кого я не сумел сломить, Тодд. Единственный, кто не пал. Ты остаешься невинным, несмотря на то что руки у тебя в крови. И только ты зовешь меня в Шуме мэром.
– Никакой я не невинный! – заорал я, все еще затыкая уши.
– Ты мог бы править рядом со мной, Тодд. Ты мог бы стать моей правой рукой. А когда ты научишься контролировать Шум, тебе, возможно, хватит сил победить даже меня.
И сквозь все мое тело громом прошли слова:
Я есмь Круг и Круг есть я.
– Прекрати!
Кажется, это закричала Виола, но она была где-то очень далеко.
Мэр положил руку мне на плечо.
– Ты мог бы быть моим сыном, Тодд Хьюитт. Моим подлинным и истинным наследником. Я всегда хотел такого, который бы не…
– Па?
Это услышали все. Слово прошило комнату, как пуля – туман.
Шум у меня в голове смолк, мэр резко отшагнул назад. Я снова мог нормально дышать.
Позади нас стоял Дэйви, с ружьем в руке. Он под узцы завел Бурелома вверх по ступеням и теперь озирал окружающую разруху и нас троих посреди нее.
– Что тут происходит? Кто эти люди на земле у входа?
– Что ты здесь делаешь? – рявкнул мэр, хмурясь. – Битва уже выиграна?
– Нет, па. – Дэйви полез к нам через кучи щебня. – Это была уловка. – Он добрался до моего стула и приветливо кивнул. – Здорово, Тодд.
На Виолу глянул мельком, но посмотреть ей в глаза не сумел.
– Что еще за уловка? – требовательно вопросил мэр, уже свирепея безо всякого ответа.
– Ответ не атаковал с той стороны. Мы зашли в лес, довольно далеко, но там не было никого, нигде.
Я услышал, как Виола тихонько ахнула – удивленно, радостно. Не смогла сдержаться.
Мэр обратил на нее яростный взгляд; за лицом одна за другой катались мысли, одна остановилась.
Он поднял ружье и прицелился в нее.
– Ты хотела бы нам что-то рассказать, Виола?
40Ничто не меняется, меняется всё
Тодд уже вскочил со своего стула и стоял теперь между мэром и мной. Шум полыхал так высоко и яростно, что мэр даже попятился, хоть и всего на один шаг.
– Видишь, какая в тебе сила, мой мальчик? Поэтому-то ты и смотрел, как ее допрашивают. Страдания делают тебя сильным. Я научу тебя, как взять это под контроль, и тогда мы вместе…
– Ты причинил ей боль, – очень медленно и четко произнес Тодд. – И теперь я оторву тебе все конечности одну за другой.
– Я тебе верю, – улыбнулся мэр, поднимая ружье. – И тем не менее.
– Тодд, – сказала я.
Он обернулся.
– Вот так он и побеждает. Обманом обращает нас друг против друга. Все, как ты и говорила. Но сейчас все закончится…
– Тодд. – Я уже начала вставать, но чертовы лодыжки отказались меня держать, я зашаталась…
Тодд протянул руку…
Но поймал меня Дэйви.
Это Дэйви не дал мне упасть и усадил обратно на стул.
Он по-прежнему не смотрел мне в глаза. Ни мне, ни Тодду. Ни отцу. Его Шум замелькал желтым от смятения и растерянности; он отпустил меня и отошел.
– Что ж, спасибо, Дэвид. – Мэр и сам не смог скрыть удивления. – А теперь, – он повернулся обратно ко мне, – будь так добра и расскажи мне настоящий план атаки Ответа.
– Не говори ему ничего, – бросил Тодд.
– Я ничего и не знаю, – сказала я. – Ли, вероятно, добрался…
– Ему бы все равно не хватило времени, и ты сама это прекрасно знаешь, – перебил меня мэр. – Случилась совершенно очевидная вещь, Виола. Твоя мистрис снова тебя обманула. Если бы с бомбой все вышло, как она планировала, ложная информация уже не имела бы никакого значения, потому что и ты, и, как она надеялась, я, были бы уже мертвы. А вот если бы тебя поймали… Лучше всего лжет тот, кто искренне верит в правдивость своей лжи.
Я ничего на это не сказала. Как она могла меня обмануть, если это Ли подслушал…
Но тут я подумала…
Она же наверняка специально дала ему подслушать.
Потому что знала: он все мне перескажет.
– Ее план превосходно сработал, правда, Виола? – Солнце почти зашло; тень легла на лицо мэра, уронив его в черноту. – Интрига на интриге, одна ложь за другой. Она вертела тобой, как хотела, не так ли?
– Она тебя победит. – Я сверкнула на него глазами. – Она такая же безжалостная, как ты.
– Или более, смею заметить, – улыбнулся он.
– Па? – подал голос Дэйви.
Мэр моргнул, словно успел забыть, что его сын вообще здесь.
– Да, Дэвид?
– Армия, па? – Шум Дэйви был сбит с толку и сердился, пытаясь понять, что делает его отец… и не понимая. – Что нам делать теперь? Куда нам идти? Капитан Моллот ждет твоих приказаний.
Повсюду вокруг тихий испуганный РЕВ Нового Прентисстауна сочился из домов, но в окнах по-прежнему не мелькало ни одного лица. Из-за холма с зазубриной неслось более темное, невнятное жужжание армии. Их все еще было видно – далеко, на холме: поблескивали, как севший на землю рой жуков, карабкающихся, поскальзывающихся на чужих панцирях.
А тут сидели мы, с мэром и его сыном, в открытых всему свету развалинах собора… будто единственные люди на планете.
– Да, Виола. – Мэр снова повернулся ко мне. – Тебе слово. Расскажи, что нам делать теперь?
– Вам – проигрывать. – Я встретила его взгляд не мигая. – И падать.
– Откуда они пойдут, Виола? – улыбнулся он мне. – Ты же умная девочка. Ты наверняка что-то слышала, какой-то намек на ее настоящие планы…
– Она ничего тебе не скажет, – бросил Тодд.
– Не скажу, – подтвердила я. – Потому что не знаю.
И я правда думала, что не знаю…
Если только то, что она мне сказала про восточную дорогу…
– Я жду, Виола. – Дуло ружья уперлось Тодду в лоб. – И цена – его жизнь.
– Па! – Шум Дэйви плеснул шоком. – Ты что делаешь?!
– Не твое дело, Дэвид. Садись обратно на коня. Отвезешь сообщение капитану Моллоту.
– Ты прицелился в Тодда, па!
Тодд даже обернулся посмотреть на него. И я тоже. И мэр.
– Ты же не станешь в него стрелять! Ты не можешь! – Его щеки так раскраснелись, что пламенели даже на фоне заката. – Ты же говорил, он твой второй сын!
Последовало неловкое молчание. Дэйви пытался утоптать свой Шум обратно в голову.
– Видишь, что я имел в виду, когда говорил о власти, Тодд? – сказал мэр. – Погляди, как ты повлиял на моего сына. У тебя уже есть последователь.
Тут Дэйви наконец рискнул встретиться со мной взглядом.
– Скажи ему, где они. – Его Шум был встревожен, напуган, подавлен – тем, как все разворачивалось. – Давай, скажи ему!
Я посмотрела на Тодда.
Он глядел на ружье в руках Дэйви.
– Да, Виола, расскажи, чего же ты упрямишься? – подхватил мэр. – Включи голову – какие у тебя предположения? Они пойдут с запада? – Он обратил взор к водопаду, высшей точке горизонта, где за зигзаг дороги, взрезавший склон, уже падало солнце (склон, по которому я лишь один раз в жизни спустилась, и то не сама, и никогда не поднималась). – Или с севера? Хотя там им придется как-то переправиться через реку… Или тот холм к востоку? Да, возможно, даже тот самый, на котором твоя мистрис взорвала башню, а вместе с ней – твой последний шанс выйти на связь со своими людьми.
Я стиснула зубы.
– Все еще верна ей после всего этого, а?
Я молчала.
– Мы могли бы разослать отряды, па, – встрял Дэйви. – В разные стороны. Должны же они откуда-то прийти.
С минуту мэр уничтожал нас взглядом, потом повернулся к сыну.
– Езжай, скажи капитану Моллоту…
Его прервал дальний БУМ-М-М.
– Это точно на востоке, – оценил Дэйви, когда все машинально посмотрели туда, хоть в той стороне и торчала уцелевшая стена собора.
Так это и правда восток.
Та самая дорога, про которую она мне сказала сама.
Мастерски заставив думать, что правда – это ложь, а ложь – правда.
Если я отсюда выберусь, мы с мистрис Койл точно пойдем перемолвимся словечком, только она и я.
– Управление Вопроса, – прошептал мэр. – Ну, конечно! Где еще они бы…
Он замолчал, склонил голову набок, прислушался. Мы опоздали за ним на несколько секунд – чей-то Шум стремглав бежал к собору, сзади, по дороге, по которой мы сами сюда приехали… огибал угол, вперед, на крыльцо, пыхтел тяжело…
Это оказался рыжий. Тот самый, дезертир. Явно не соображая, кто перед ним, он ворвался, чуть не падая, на наш пятачок.
– Ответ! – выдохнул он. – Ответ идет!
От мэра прилетел удар Шума, и рыжий чуть не опрокинулся навзничь, но чудом устоял на ногах.
– Спокойно, рядовой, – приказал мэр. – Выражайтесь яснее.
Солдат едва переводил дух и яснее выражался с большим трудом.
– Они захватили Управление Вопроса. – Он таращился мэру в глаза, пойманный его взглядом. – Перебили всю стражу.
– Ну конечно, а как же иначе? – Мэр и не думал его отпускать. – Сколько их там?
– Две сотни человек, – рыжий даже моргать перестал, – но они выпускают заключенных.
– Вооружение?
– Ружья. Трассирующие бомбы. Гранатометы. Осадные орудия на телегах.
Этот взгляд.
– Ход битвы?
– Они отчаянно дерутся.
Бровь мэра поползла вверх; выражение глаз не изменилось.
– Они отчаянно дерутся, сэр. – Кажется, рыжий не смог бы отвести глаза, даже если бы очень захотел; издалека донесся еще один БУМ-М-М, и все, кроме солдата и мэра, дернулись. – Они пришли воевать, сэр.
– Значит, – мэр продолжал держать его взглядом, – ты должен быть сейчас там и пытаться их остановить, не так ли?
– Сэр?
– Ты должен взять ружье и не дать Ответу разрушить твой родной город.
Солдат как-то смутился, но моргать не начал.
– Я должен…
– Ты должен быть на передовой, солдат, ибо это час нужды нашей.
– Час нужды нашей… – пробормотал тот, не слыша сам себя.
– Па? – встрял Дэйви, но отец оставил его реплику без внимания.
– Чего же ты ждешь, солдат? Пора идти в бой.
– Пора идти в бой, – повторил рыжий.
– Пошел! – рявкнул внезапно мэр, и солдат дал стрекача – обратно, по той же дороге, навстречу Ответу, с ружьем наперевес, что-то нечленораздельно крича.
Он бежал к врагу так же быстро, как только что бежал от него.
Мы смотрели ему вслед в потрясенном молчании.
Тодд таращился на мэра, открыв рот.
– Да, милый мальчик, и это тоже.
– Да ты же его все равно что убил, – воскликнул Тодд. – Что бы ты с ним ни сделал…
– …я заставил его понять, в чем его долг. Не больше и не меньше. Увы, сколь бы интересна ни была эта дискуссия, нам придется закончить ее позже. Боюсь, мне придется приказать Дэйви связать вас обоих.
– Па? – У Дэйви чуть глаза на лоб не вылезли.
– Затем ты поедешь к капитану Моллоту и скажешь ему, чтобы немедленно вел армию по дороге обратно. – Он метнул взгляд на дальний холм, где ждали его войска. – Пора со всем этим кончать.
– Не могу я его вязать, па – это же Тодд!
Мэр даже не взглянул на него.
– Довольно, Дэвид. Когда я отдаю тебе прямой приказ…
Бум-м-м!
Он умолк. Все посмотрели вверх.
Потому что на этот раз оно было другое, совсем другой звук. Послышался тихий в-в-вух-х-х, а затем воздух наполнился рокотом, который с каждой секундой становился сильнее.
Тодд в смятении посмотрел на меня.
Я только пожала плечами.
– Никогда раньше такого не слышала.
Рев нарастал, охватывая все темнеющее небо целиком.
– Енто на бомбу не похоже, – прокомментировал Дэйви.
– Виола, что это та… – начал мэр, но замолчал и повернулся к…
…потому што мы все одновременно поняли, што…
…звук шел не с востока.
– Вон там! – Дэйви вскинул руку, тыча в сторону водопада, где небо уже ярко розовело закатными красками.
– Для трассирующей бомбы это слишком громко. – Мэр снова впился в меня взглядом; кожа у него на скулах натянулась. – У них что, есть ракеты? – Одним исполинским шагом он перемахнул разделявшее нас пространство и практически навис надо мной. – Они изготовили себе ракеты?
– Назад! – Тодд снова попытался вклиниться между нами.
– Я узнаю, что это такое, Виола! – прорычал мэр. – Потому что ты мне скажешь!
– Я понятия не имею, что это такое! – рявкнула я в ответ.
– Только тронь ее пальцем! – орал Тодд.
– Оно нарастает! – Дэйви попытался зажать уши ладонями.
Все обратились лицом на запад. Точка взошла над горизонтом, растворилась в последних лучах солнца и объявилась снова и принялась расти.
…потому что двигалась прямо на город.
– Виола! – завопил мэр и, стиснув зубы, ударил в меня Шумом, но я все равно не почувствовала, что там чувствуют мужчины.
Увы.
– ДА НЕ ЗНАЮ Я! – Я попыталась перекричать этот рев.
А потом Дэйви, который не отрывал от точки глаз всю дорогу, сказал это.
– Корабль! – произнес он.
41Звездный час Дэйви Прентисса
Это корабль.
Это чертов трепаный корабль.
– Твои люди, – сказал я Виоле.
Она качала головой – не штобы сказать нет, а просто… глядя, как он вздымается над водопадом.
– Слишком маленький для поселенческого корабля, – сказал Дэйви.
– И слишком рано. – Мэр прицелился в него из ружья, словно собирался подстрелить простой пулей и с такого расстояния. – До него еще минимум пара месяцев.
Но Виола не собиралась спокойно выслушивать эти версии. У нее на лице занималась надежда, такая мучительная, што у меня сердце разрывалось просто на это смотреть.
– Разведчик, – прошептала она так тихо, што услышал только я. – Еще один разведчик. Они послали его меня искать.
Я обернулся.
Корабль перевалил кромку водопада и взмыл над рекой.
Действительно разведчик, совсем как тот, на котором она рухнула в болото… когда погибли ее родители, а она осталась одна на незнакомой планете все эти месяцы… все эти жизни назад. Огромный, как дом, с кургузыми крыльями, слишком короткими с виду, штобы держать его в воздухе; огонь бьет из хвостового отсека… а он летит, летит, летит над рекой, вдоль нее, словно по дороге, простершейся в сотнях футов под ним.
Мы стояли и смотрели, как он летит к нам.
– Дэвид, – приказал мэр, не отрывая от него глаз. – Приведи мою лошадь.
Но Дэйви его не слышал. Он стоял, обратив лицо к небу, и Шум его полнился изумлением и восторгом.
О да, я точно знал, што он сейчас чувствует.
В Новом свете ничего не летало – никогда, кроме птиц. У нас были машины, которые ездили по дорогам, делебайки, несколько делекаров, но в основном все пользовались лошадьми и волами, да собственными ногами в придачу.
Потому што у нас не было крыльев.
Корабль пролетел над рекой, поравнялся с собором и прошел практически у нас над головой, без остановки, так близко, што можно было разглядеть огни у него на брюхе и небо над соплами, идущее рябью от жара. Он пролетел мимо, дальше по реке.
К востоку.
К Ответу.
– Дэвид! – резко бросил мэр.
– Помоги мне подняться, – прошептала Виола. – Мне нужно к ним. Нужно идти.
Глаза у нее были совершенно дикие. Она тяжело дышала и так на меня смотрела, што я чувствовал взгляд на ощупь, словно вещь.
– Конечно, он тебе поможет, – сказал мэр, наставляя на нее ружье. – Потому что ты пойдешь со мной.
– Что?!
– Они – твои люди, Виола. Они гадают, куда ты запропастилась. Я могу доставить тебя прямо к ним или… – он перевел взгляд на меня, – с прискорбием сообщить им, что ты погибла при крушении. Какой вариант ты предпочитаешь?
– Никуда я с тобой не пойду, – отрезала она. – Ты убийца и лжец…
– Дэвид, – он не дослушал ее, – ты остаешься охранять Тодда, пока я отвезу Виолу на ее корабль. Полагаю, Виола, ты хорошо знаешь, каким нетерпеливым становится мой сын, когда у него в руках ружье и кто-то отказывается сотрудничать.
Виола наградила Дэйви свирепым взглядом. Я тоже посмотрел: стоит действительно с ружьем в руках, смотрит поочередно то на па, то на меня.
Шум у него так и бурлил.
И говорил ясно и понятно, што в меня он стрелять ни при каких обстоятельствах не будет.
– Па? – произнес он вслух.
– Довольно, Дэвид. – Мэр нахмурился, попытался поймать его взгляд…
И поймал.
– Ты сделаешь, как я сказал. Ты свяжешь Тодда веревкой, которую он сам так любезно принес, и станешь его сторожить. А когда я вернусь с нашими новоприбывшими гостями, все будет мирно и счастливо. И начнется новая жизнь.
– Новая жизнь, – пробормотал Дэйви с остекленевшими глазами – совсем как у того рыжего солдатика.
Все сомнения и вопрошания из его Шума враз куда-то делись.
Так человек склоняется перед волей другого.
И тут мне в голову пришла идея.
Прости, Дэйви.
– И ты позволишь ему так с тобой разговаривать, Дэйви?
Он заморгал.
– Что?
…и отвел от отца взгляд.
– Ты позволишь ему тыкать ружьем в меня и Виолу?
– Тодд… – предостерегающе начал мэр.
– Ты говоришь, што слышишь весь Шум, – бросил я ему, но глядя на Дэйви, не отпуская его взгляд. – Ты всю дорогу твердил, што знаешь все на свете, но ты даже собственного сына почти не знаешь, так ведь?
– Дэвид… – сказал мэр.
Но взгляд его сына теперь принадлежал мне.
– Ты хочешь, штобы опять все вышло по-евойному? – спросил я у Дэйви. – Дашь ему снова гонять тебя в хвост и в гриву и даже не похвалить потом?
Дэйви нервно таращился на меня, словно пытаясь выморгать все то, што отец сейчас насовал ему в голову.
– Этот корабль изменит все, Дэйви, – продолжал я. – Целая новая толпа людей. Их там на целый город, и они смогут превратить это место во што-то лучшее – лучше, чем нынешний вонючий нужник.
– Дэвид! – Вспышка Шума прилетела от мэра, и Дэйви пошатнулся.
– Па, перестань, – сказал он.
– Кто, по-твоему, должен добраться до корабля первым, Дэйви? – продолжал я. – Мы с Виолой, штобы привести помощь? Или твой па, штобы он и ими тоже смог править?
– Умолкни! – приказал мне мэр. – Забыл, у кого ружье?
– У Дэйви, вообще-то, тоже, – ответил я.
Последовала небольшая пауза, за которую мы все пронаблюдали, как Дэйви вспоминает, што у него и правда есть ружье.
Еще одна вспышка Шума. Дэйви снова дернулся.
– Исусе, па, уже заканчивай, еть твою!
Но штобы сказать это, он посмотрел на отца.
…который снова поймал его взгляд.
– Свяжи Тодда и приведи мою лошадь, Дэвид. – Мэр держал его, как клещами.
– Па? – Голос Дэйви сделался тих и спокоен.
– Моего коня. Он снаружи, позади собора.
– Вклинься между ними, – прошипела мне в ухо Виола. – Нарушь зрительный контакт!
Я шевельнулся, но мэр молниеносно перевел ствол на Виолу, не отрываясь от Дэйви.
– Один только шаг, Тодд, – предупредил он.
Я замер.
– Приведи мне коня, сын, – сказал мэр. – И мы с тобой вместе поедем приветствовать новых поселенцев, ты и я. – Он наградил Дэйви улыбкой. – Ты будешь моим принцем.
– Это он уже говорил, – заметил я Дэйви. – Но не тебе.
– Он контролирует тебя! – вскрикнула Виола. – Он использует Шум, чтобы…
– Будь так добр, вели Виоле помолчать, – предложил мэр.
– Виола, помолчи, – передал Дэйви; голос его был мягок, глаза не мигали.
– Дэйви! – крикнул я.
– Он просто пытается тебя контролировать, Дэвид. – Мэр повысил голос. – Как делал с самого начала.
– Што?! – не поверил своим ушам я.
– С самого начала, – пролепетал Дэйви.
– Кто, по-твоему, не давал тебе продвигаться по службе? – говорил мэр – и о да, он говорил это Дэйви прямо в мозг. – Кто, по-твоему, рассказывает мне обо всех твоих проступках и неудачах?
– Тодд? – слабо спросил Дэйви.
– Он лжет, – воскликнул я. – Посмотри на меня!
Но у Дэйви уже начался перегруз. Он глядел как замороженный на своего па и перестал шевелиться вообще.
Мэр испустил тяжкий вздох.
– Вижу, мне все придется делать самому.
Он шагнул вперед, дулом велев нам отступить, схватил Виолу и вздернул на ноги – она вскрикнула от боли в ногах. Я машинально подался вперед, помочь ей, но он вытолкнул ее перед собой и упер ружье в спину.
Я уже открыл было рот – кричать, угрожать, ругаться, но…
Первым заговорил Дэйви.
– Корабль садится, – тихо произнес он.
Все обратились на восток. Корабль закладывал медленную дугу над вершиной холма…
может, даже того самого, где раньше стояла башня…
еще круг, и он завис над верхушками деревьев…
и неспешно пошел вниз, исчезая из виду…
я поглядел на Дэйви – взгляд у него был все такой же затуманенный, растерянный…
…но на отца он больше не смотрел…
…он смотрел на корабль…
…а потом повернулся и посмотрел на меня…
– Тодд? – Он словно только што начал просыпаться…
…и вот оно, ружье, висит у него в безвольной руке…
…еще раз…
прости меня, Дэйв.
Я прыгнул к нему и выхватил ствол. Дэйви даже не сопротивлялся – просто выпустил его, тот скользнул из его руки в мою, и вот я уже поднимаю ружье, взвожу курок, целюсь в мэра.
…который улыбался мне в лицо, наставив свое между лопаток Виоле.
– Итак, у нас, кажется, паритет? – Он ухмыльнулся от уха до уха.
– Отпусти ее.
– Пожалуйста, забери свое ружье у Тодда назад, Дэвид, – велел мэр, но смотреть ему все равно пришлось на меня, не спуская с мушки.
– Даже не думай, Дэйви! – рявкнул я.
– Прекратите! – невнятно, густо проговорил он (Шум уже начал подниматься) и схватился за голову руками. – Вы, оба, просто, еть, прекратите все это!
Но мэр продолжал смотреть на меня, а я – на него.
Вой садящегося корабля поглотил город, Шум идущей назад с холма армии, далекие бум-м-м наступающего Ответа, тайный перепуганный РЕВ Нового Прентисстауна со всех сторон… и все эти люди знать не знали, што все их будущее сейчас зависит от нас, в эту самую секунду – от меня и мэра с ружьями наперевес.
– Отпусти ее, – повторил я.
– Это вряд ли, Тодд. – Рокот Шума долетел с его стороны.
– У меня палец на курке, – сообщил я. – Только попробуй тронуть меня Шумом, и ты труп.
– Честно и прямо, – одобрил он. – Но вот о чем тебе стоило бы себя спросить, мой дорогой Тодд: если ты решишь все-таки спустить курок, сможешь ли ты сделать это достаточно быстро, опередив меня? Я ведь просто могу спустить свой. Моя смерть унесет и твою возлюбленную Виолу. Ты сможешь потом с этим жить?
Он чуть склонил голову набок.
– Ты-то все равно будешь мертв, – сказал я.
– Как и она.
– Давай, Тодд, – обронила Виола. – Не дай ему выиграть.
– Этого тоже не будет, – ответил я.
– Ты что, позволишь ему держать твоего родного отца на мушке, Дэвид? – спросил сына мэр.
Но смотрел при этом все равно на меня.
– Времена меняются, Дэйви, – сказал я, не отрываясь от мэра. – Нам всем пора решать, што и как будет дальше. И тебе в том числе.
– Ну почему надо обязательно так? – подал голос Дэйви. – Мы могли бы поехать все вместе. Сели бы на коней и…
– Нет, Дэвид, – оборвал его мэр. – Так совершенно не пойдет.
– Опусти ружье, – велел я. – Опусти ружье, и покончим со всем этим.
Его глаза сверкнули, и я понял, што сейчас будет…
– Прекрати! – Я неистово заморгал и уставился в точку у него над плечом.
– Тебе все равно не победить, – сказал мэр, и я услышал его голос вдвое… втрое… как будто легион мэров вещал у меня в голове. – Ты не сможешь убить меня и спасти ее, Тодд. Мы все знаем, што на это ты никогда не пойдешь.
Он шагнул вперед, толкнув ее перед собой. Она снова закричала от боли.
И я отступил.
– Не смотри ему в глаза, – сказала она.
– Я пытаюсь… – Но сам звук его голоса уже был внутри меня.
– Это не поражение, Тодд. – Это прозвучало так громко, што у меня, кажется, завибрировал мозг. – Я хочу твоей смерти не больше, чем своей собственной. Все, что я говорил раньше, была чистая правда. Я хочу, чтобы ты был на моей стороне. Чтобы стал частью будущего, которое мы создадим вместе – с теми, кто выйдет из этого корабля.
– Заткнись!
Но он уже снова шагал вперед…
а я назад.
…пока не оказался дальше Дэйви, у него за спиной.
– Я и Виоле не хочу никакого вреда, – продолжал он. – Я всю дорогу обещал вам будущее. Это обещание все еще в силе.
Я уже давно на него не смотрел, но голос свербел у меня в черепе, наливал его тяжестью… ведь куда как проще было бы…
– Не слушай его! – выкрикнула Виола. – Он врет!
– Тодд, – сказал мэр. – Я считаю тебя моим сыном. Правда.
– Слышишь, Тодд? – Дэйви повернулся ко мне, его Шум – весь надежда и свет.
Этот Шум тянулся ко мне, надежда и печаль – словно пальцы, словно руки, и они просили меня, они умоляли опустить ружье, просто взять и опустить его, и пусть опять все будет хорошо, пусть только то, што сейчас, прекратится…
– Мы могли бы быть братьями, – проговорил он.
И я посмотрел ему в глаза…
…я увидел в них себя, себя – у него в Шуме, и мэра как моего отца, и его, Дэйви, как брата, и Виолу как сестру…
…я увидел, как полная надежды улыбка занимается у него на губах…
и в третий раз мне пришлось попросить:
прости меня, Дэйви.
Потому што я перевел ствол ружья на него.
– Отпусти ее, – сказал я мэру, не в силах глядеть Дэйви в лицо.
– Тодд? – Дэйви наморщил лоб.
– Просто сделай это! – рявкнул я.
– Или ты – что? – подхватил мэр. – Застрелишь его?
Шум Дэйви хлестал через край вопросительными знаками, удивленный, потрясенный…
А за всем этим вставало предательство…
– Отвечай, Тодд, – приказал мэр. – Или ты – что?
– Тодд? – повторил Дэйви уже тише.
Я быстро глянул ему в глаза и отвел взгляд.
– Или я застрелю Дэйви, – сказал я. – Я убью твоего сына.
Шум хлынул разочарованием… таким густым, што оно опадало с Дэйви комьями, будто грязь. Там даже злости не было, в Шуме, отчего становилось только хуже. Ему даже в голову не приходило кинуться на меня, прыгнуть, толкнуть, отнять ружье…
В Шуме стоял я, и я держал Дэйви на мушке.
Его единственный друг целился в него из ружья.
– Прости, – прошептал я.
Но, судя по лицу, он меня так и не услышал.
– Я же принес тебе книгу, – тихо сказал он. – Я отдал тебе твою книгу.
– Отпусти Виолу! – крикнул я, еще громче от ярости на себя самого. – Или, клянусь богом…
– Ну так давай, – пожал плечами мэр. – Застрели его.
Дэйви уставился на мэра.
– Па?
– Все равно как сын он никуда не годится, – сказал тот, все еще подталкивая Виолу стволом в спину. – Зачем, по-твоему, я послал его на передовую? Надеялся, что он хотя бы погибнет смертью героя.
Лицо Виолы исказилось от боли, но дело было далеко не только в лодыжках.
– Так и не научился контролировать Шум, – продолжал мэр, глядя на сына, чей Шум…
…я даже рассказать не возьмусь, на што был сейчас похож его Шум.
– Никогда не выполнял приказы, от которых не смог увильнуть. Тебя не поймал. С Виолой не разобрался. Чуть-чуть начал исправляться в последнее время, да и то лишь благодаря твоему влиянию, Тодд.
– Па… – начал Дэйви.
Но па не обращал на него внимания.
– Ты – тот сын, которого я всегда хотел, Тодд. Только ты. И никогда – вот это пустое место.
Дэвидов Шум…
Исусе, Дэвидов Шум сейчас…
– ОТПУСТИ ЕЕ! – заорал я во всю глотку, только штобы не слышать всего этого. – Я застрелю его, я убью его!
– Не убьешь, – улыбнулся мэр. – Все знают, что ты не убийца, Тодд.
И еще один толчок в спину Виолы…
И еще один ее вскрик…
Виола, думаю я…
Виола…
Скрипнув зубами, я поднимаю ружье…
Взвожу курок…
…и говорю чистую правду:
– Я убью, штобы спасти ее.
Мэр перестал продвигаться вперед. Он остановился. Он посмотрел на меня, на Дэйви и снова на меня.
– Па? – Лицо у Дэйви все скривилось, смялось.
Мэр уставился на меня, прочел мой Шум.
– А ведь действительно, – пробормотал он почти себе под нос. – Ты его убьешь. Ради нее.
Глаза Дэйви были совершенно мокрые, но в них уже вставала ярость.
– Не надо, Тодд. Не делай этого.
– Отпусти ее, – снова велел я. – Сейчас же.
Снова на Дэйви, снова на меня. Я серьезно, увидел он. Я правда это сделаю.
– Просто опусти ствол, – прорычал я, не глядя Дэйви в глаза, не глядя ему в Шум. – Все кончено.
Мэр сделал глубокий вдох, потом выпустил воздух.
– Очень хорошо, Тодд, – сказал он. – Как пожелаешь.
И сделал шаг назад от Виолы.
Мои плечи расслабились.
А он выстрелил.
42Развязка
– Тодд! – закричала я.
Звук рвущегося воздуха пронесся мимо уха, стерев все остальное, все – кроме него… целый мир упал в незнание: жив ли он или уже нет, попали ли в него…
Но нет, это не он.
Он все так же стоял, сжимая в руках ружье…
…которое так и не выстрелило.
Стоял рядом с Дэйви…
…который уже падал на колени…
…и два облачка пыли взвивались, выбитые из щебенки…
– Па? – произнес он умоляющим голосом, будто маленький котенок.
А потом кашлянул, и на губы выплеснулась кровь.
– Дэйви? – Голос Тодда прыгнул вверх, словно это его только что подстрелили.
И я увидела.
Увидела дырку у Дэйви в груди, в материи гимнастерки, пониже ключиц…
Тодд бросился к нему, упал на колени, закричал…
– Дэйви!!!
Но Дэйвин Шум был весь обращен к отцу…
…вопросительные знаки разлетались во все стороны…
…на лице абсолютный шок…
…рука тянется к ране…
…он кашлянул…
…позыв к рвоте…
Взгляд Тодда тоже был устремлен на мэра…
Шум бурлил…
– ШТО ТЫ НАДЕЛАЛ?..
– Што ты наделал? – закричал я.
– Я убрал его из уравнения, – спокойно ответил мэр.
– Па? – снова, уже в который раз повторил Дэйви и протянул к нему руку, всю в крови.
Но его па смотрел исключительно на меня.
– Ты всегда был мне истинным сыном, Тодд, – сказал он. – Более истинным, чем он. У тебя был потенциал, была сила. Я бы гордился, если бы ты встал рядом со мной.
Па? – спросил Шум его сына.
Он же все это слышит…
– Ты чертов монстр, – процедил я. – Я тебя убью…
– Ты присоединишься ко мне, – возразил мэр. – Ты и сам это знаешь. Это просто дело времени. Дэвид был слаб – просто помеха…
– ЗАТКНИСЬ! – завопил я.
И услышал:
Тодд?
Я опустил глаза…
Дэйви смотрел на меня…
его Шум шел вихрями…
вопросительные знаки, смятение, страх…
И Тодд?
Тодд?
Прости меня…
Прости…
– Дэйви, не надо… – начал говорить я…
но его Шум вскипел…
и я увидел…
увидел…
я наконец увидел правду…
он показывал мне правду…
то, што он до сих пор от меня прятал…
про Бена…
очень быстро, очень путано, торопливо…
как Бен бежит по дороге к Дэйви…
как конь под ним встает на дыбы…
как Дэйви, падая с него, палит из ружья…
и пуля бьет Бена в грудь…
Как Бен, шатаясь, бредет к обочине, в кусты…
а Дэйви слишком испуган, штобы пойти следом…
и штобы сказать мне правду потом, после того, как я стал его единственным в жизни другом…
Я не хотел, сказал его Шум…
– Дэйви…
Прости меня, подумал он…
И это кругом была правда…
Он правда сожалел, просил простить его…
За все
За Прентисстаун…
За Виолу…
За Бена…
За все провалы, все ошибки…
За то, што подвел своего па…
Он смотрел на меня снизу вверх…
Он просил меня…
Просил…
Будто я был единственным в целом свете, кто мог его простить…
Словно только у меня была такая власть…
Тодд?..
Пожалуйста…
А я только и мог вымолвить:
– Дэйви…
Слишком много ужаса, слишком – у него в Шуме…
Ужас и хаос…
Слишком…
а потом оно стихло.
Дэйви обмяк – глаза открыты, все еще смотрят на меня, все еще просят (клянусь), штобы я его простил.
Он лежал на земле, совсем неподвижно.
Дэйви Прентисс. Мертвый.
– Ты чокнулся, – сказала я мэру позади меня.
– Вовсе нет, – возразил он. – Вы оба были правы – всю дорогу. Никогда не люби кого-то настолько, чтобы через него тебя можно было контролировать.
Солнце уже село, но небо было все залито розовым. Шум города РЕВЕЛ; издалека донесся новый бум-м-м! – это к нам шел Ответ. Корабль, судя по всему, уже сел, открывал шлюзы… Кто-то – возможно, Симона Уоткинс или Брэдли Тенч… люди, которых я знала, которые знали меня… – выглядывал наружу, гадая, што это за места кругом.
И Тодд стоял на коленях над телом Дэйви Прентисса.
А потом он поднял голову…
Его Шум кипел и пылал – в нем слышались горе и стыд, и гнев…
Он встал…
Поднял ружье…
Я увидела в Шуме себя и мэра за мной – держит меня на мушке, глаза сияют победой.
И что он сейчас будет делать, Тодд, я поняла очень точно.
– Давай, – сказала я.
В животе что-то куда-то провалилось, но это было правильно правильно правильно…
Тодд вскинул ружье, взял прицел…
– Давай!
Мэр толкнул меня изо всех сил, так, что ноги прострелило как молнией, и я не сдержалась, вскрикнула, полетела вперед, на Тодда, лицом вниз, на землю…
Опять! Он опять это сделал…
Воспользовался мной, чтобы контролировать Тодда…
Потому что и Тодд, конечно, ничего не смог с этим поделать…
Автоматически кинулся вперед меня ловить…
Не дать мне упасть…
И тогда мэр ударил.
…мой мозг взорвался, горя огнем, разлетаясь на части под натиском всего, чем он в меня выпалил, и это уже была никакая не пощечина, а цельный раскаленный железный стержень, всаженный прямо в центр меня в тот самый миг, когда я прыгнул вперед, штобы поймать Виолу, удар был такой силы, што у меня голову отбросило назад, и снова этот голос, мэров голос, но вместе с тем и мой, мой собственный, и почему-то ее тоже, ее, Виолы, и все они кричали ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО …
Физически мы еще продолжали двигаться – я почувствовал, как мы врезались друг в друга, ее макушка – мне прямо в зубы ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО Виола рухнула мне на грудь на руки мы покатились кубарем на щебенку больно и проклятая сирена уже срывала мне крышку с черепа ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО и ружье вырывалось из руки и прыгало прочь по камням и весь ее вес лежал на мне а слышал я ее будто с другой стороны от лун она звала меня по имени ТЫ НИЧТО твердила «Тодд!» ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО она повторяла «Тодд!» но я смотрел на нее словно из-под воды видел как она пытается приподняться на руках защитить меня от мэра который уже возвышался над нами и замахивался ружьем и бил ее в затылок прикладом и она падала падала вбок…
а у меня кипел мозг
кипел мозг
кипел мозг
ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО …
Я видел, как у нее закрываются глаза…
как она вытягивается рядом…
и я думаю
Виола…
я думаю: ВИОЛА!
я думаю:ВИОЛА!!!
и мэр отшатывается от нас, словно его ужалили.
– Ого. – Он трясет головой, пока я пытаюсь выморгать к чертям это хлещущее из мозга ж-ж-ж-ж-ж-ж, и глаза опять обретают фокус, и мои мысли, кажется, снова мои. – А в тебе правда есть сила, мой мальчик.
И глаза у него такие огромные, светлые, жадные.
И он снова бьет меня Шумом.
Я зажимаю ладонями уши (в руках нет ружья в них нет ружья) словно это может его остановить но Шум ведь все равно слышишь не ушами он уже там там там у меня в голове в моем я врывается как к себе домой словно никакого я у меня вообще нет ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО и Шума у меня тоже больше нет вернее его поднимают и с силой швыряют в меня словно я сам врезал себе кулаком и ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО ТЫ НИЧТО …
Виола, думаю я, но я уже исчезаю, падаю в глубину, внутрь, слабею, и мозг гремит, трещит, рассыпается…
Виола…
Виола, слышу я будто со дна ущелья. Голова трещит, от удара больно, лицо в грязи, глаза вроде бы открыты, но ничего не видят…
Виола, доносится снова.
Я открываю глаза пошире.
Тодд катится по камням, зажав уши, зажмурив глаза…
Мэр стоит над ним, и я снова слышу этот крик, этот лязгающий, лазерно-слепящий Шум, который бьет прямо в Тодда и…
Виола, слышу я посреди грохота…
Я открываю рот и…
Кричу…
– ТОДД! – кричат мне откуда-то снаружи…
Это она…
Она…
Она…
Живая…
Ее голос летит ко мне, ищет меня,
находит…
Виола
Виола
ВИОЛА…
Дальше доносится какой-то рык, и голос в моей голове гаснет. Я открываю глаза. Мэр шатается, зажимая одной рукой ухо, как делают все, когда…
Когда слышат Шумовую атаку…
ВИОЛА, думаю я снова, прямо в него, но он наклоняет голову, он уклоняется и снова тычет в меня ружьем. Я снова думаю…
ВИОЛА
и еще раз…
ВИОЛА
Он делает шаг назад, спотыкается о тело Дэйви и падает через него навзничь, на камни, в пыль…
Я заставляю себя встать…
И бегу к ней…
Он бежит ко мне, протянув руки, падает рядом, хватает за плечи, сажает, твердит:
– Ты ранена ты ранена ты ранена…
– Ружье все еще у него… – отвечаю я.
Тодд оборачивается…
… оборачиваюсь а там мэр уже поднимается на ноги и глядит на меня и ко мне уже летит его Шум и я отпрыгиваю с дороги но слышу как он следует за мной а я лезу карабкаюсь скорей по камням туда где валяется мое ружье и…
и слышу выстрел…
в воздух взвивается пыль прямо у меня перед пальцами…
которые уже тянулись к ружью…
и я замираю…
поднимаю глаза…
и он смотрит прямо на меня в упор…
а она зовет меня, зовет по имени…
потому што она понимает…
понимает што мне нужно слышать мое имя у нее на устах…
штобы использовать ее как оружие…
– Даже не пытайся, Тодд. – Мэр опускает ружье, дуло глядит мне в лицо…
и его голос у меня в голове…
но не удар…
ползучий, извилистый, змеиный голос…
которым он забирает в кулак мой выбор…
и превращает его в свой собственный…
– Ты больше не будешь бороться, – говорит этот голос…
Шаг ближе…
– Ты больше не будешь бороться, и на этом все, наконец, кончится…
Я отворачиваюсь от него…
Но мне надо, надо посмотреть снова…
Ему в глаза…
– Послушай меня, Тодд…
…шипит его голос у меня меж ушей…
как было бы просто взять и…
просто взять и…
упасть…
упасть и сделать то, што он говорит…
– НЕТ, – ору я…
но мои зубы крепко стиснуты…
и он все еще внутри…
пытается заставить меня…
и я…
я…
ТЫ НИЧТО
Я ничто…
– Правильно, Тодд. – Мэр шагает ко мне, не спуская с мушки. – Ты ничто.
Я ничто…
– Но, – говорит он…
и его шепот цепляет когтем самую глубокую часть меня…
– Но, – говорит он…
– Я смогу сделать тебя чем-то.
И я погружаю свой взгляд прямо в его…
в бездну…
и я падаю в нее
во тьму, в черноту
и уголком глаза…
Я бросаю камень со всей силы, какая у меня еще осталась… молясь, когда он покидает мою руку, чтобы прицел был и правда так хорош, как говорил Ли…
Пожалуйста, боже…
Если ты правда есть…
пожалуйста…
и бах!
он бьет мэра прямо в висок…
Раздается жуткий треск, словно из моего Шума прямо по живому вырывают длинную полосу…
…и бездна исчезает…
…она отвращается, отворачивается от меня…
А мэр припадает на бок, хватаясь рукой за висок, и меж пальцев уже струится кровь…
– ТОДД! – кричит Виола.
Я вижу ее…
Вижу протянутую руку, только што расставшуюся с камнем…
Я вижу ее…
Мою Виолу.
И подымаюсь на ноги.
Он поднимается.
Встает во весь рост…
И я снова кричу его имя…
ТОДД!
Потому что оно действует…
Как-то действует на него…
Что-то делает для него…
И мэр ошибается…
Насквозь и во всем ошибается…
Навсегда – ошибается…
Дело не в том, что нельзя любить что-то настолько, чтобы тебя можно было через это контролировать.
Дело в том, что нужно, обязательно нужно любить что-то настолько сильно, чтобы никто и никогда больше не смог тебя контролировать.
Это не слабость…
Это самая сильная сила…
– ТОДД! – кричу я еще раз…
Он смотрит на меня…
Я слышу свое имя у него в Шуме…
И я знаю…
До глубины сердца знаю…
Прямо сейчас…
Тодд Хьюитт…
Что вместе мы сможем сделать все…
И мы победим…
Мэр уже поднимал голову – почти на четвереньках, рукой держится за голову, кровь между пальцев…
Поворачивается, смотрит зло…
И в меня летит Шум…
ВИОЛА
Я отбиваю удар…
Он отшатывается,
но пробует снова…
ВИОЛА
– Ты не сможешь взять верх, – говорю я.
– Смогу, – цедит он сквозь зубы. – И возьму.
ВИОЛА
Его снова шатает…
Тянет руку, пытается схватить ружье…
Я бью очень сильно…
ВИОЛА
Он роняет ружье и почти падает назад…
Я слышу, как ко мне, жужжа, несется его Шум, как пытается просочиться внутрь…
Но голова у него болит…
От моих ударов…
И от одного метко брошенного камня…
– И что, по-твоему, это доказывает? – выплевывает он. – У тебя есть сила, но ты все равно не знаешь, что с ней делать.
ВИОЛА
– По-моему, я отлично справляюсь, – говорю я.
Но он… улыбается, все так же, сквозь зубы.
– Да неужели?
Тут я замечаю, што у меня дрожат руки…
И Шум отлетает, летит куда-то, шипя и мерцая, как искры от костра, яркий такой…
Кажется, я не чую под собой ног…
– Для таких вещей нужна тренировка, – говорит мэр, – а не то ты сам разорвешь свой разум в клочья. – Он выпрямляется немного, пробует снова поймать мой взгляд. – Я мог бы тебя научить.
И тогда Виола очень вовремя кричит:
– ТОДД!
И я бью его всем, што во мне есть…
Всей ею у меня за спиной…
Всем моим гневом и горем, всем моим ничто…
Каждым мгновением, когда я ее не видел…
Каждым мгновением страха за нее…
Всем…
Каждой мелочью, каждой деталькой, всем, што я о ней знаю…
И все это я швыряю прямо в центр него…
И он падает…
Назад назад назад…
И закатывает глаза…
И выворачивает голову…
Ноги дергаются…
Падает падает падает…
Наземь…
И остается лежать…
Недвижим.
– Тодд? – сказала я.
Он дрожал с головы до ног, почти на ногах не держался, а из Шума несся какой-то нездоровый надсадный вой. Он сделал шаг, зашатался…
– Тодд? – Я попробовала вскочить, но эти чертовы лодыжки…
– Исус… – Он обрушился наземь рядом со мной. – Меня будто досуха выхлебали.
Дышит тяжело, взгляд в расфокусе.
– Ты как? – Я положила свою руку на его.
– Вроде нормально, – кивнул он.
Мы оба одновременно посмотрели на мэра.
– Ты это сделал.
– Мы это сделали, – поправил он.
Шум начал проясняться. Он даже сел чуть прямее.
Но руки все равно тряслись.
– Бедный чертов Дэйви, – пробормотал Тодд.
Я покрепче взяла его за руку.
– Корабль. Она доберется до него первой.
– Еще чего! – Он встал, закачался, но устоял и позвал Шумом: Желудь!
Мальчик-жеребенок отчетливо донеслось до меня, и конь Дэйви оторвался от коновязи или где он там был привязан и поскакал к нам через завалы. Мальчик-жеребенок мальчик-жеребенок мальчик-жеребенок.
Тодд, раздалось откуда-то подальше, снова застучали копыта, за Желудем примчалась Ангаррад и встала рядом.
Вперед, проржала она.
Вперед, ответил Желудь.
– Точно, вперед, – ответил обоим Тодд.
Он обхватил меня под лопатки, чтобы поднять. Желудь увидел у него в Шуме и подогнул колени, чтобы мне было удобнее сесть. Когда я утвердилась в седле, Тодд шлепнул его слегка по крупу, и конь встал.
Ангаррад подошла и тоже начала подгибать ноги, но Тодд погладил ее по носу.
– Нет, девочка.
– Что? – встревожилась я. – А ты как же?
– Я должен позаботиться о нем. – Он кивнул на мэра… и не стал встречаться со мной глазами.
– Что ты имеешь в виду – позаботиться?
Он устремил взгляд куда-то мимо меня. Я обернулась. Жучиная стая армии развернулась на марше и теперь тянулась обратно, к подножию холма.
Дальше она пойдет сюда.
– Езжай, – сказал он. – Доберись до корабля.
– Тодд! Ты не можешь его убить.
Его Шум был весь вперемешку, а сам он все еще с трудом стоял прямо.
– Он заслужил это.
– Заслужил, но…
– Мы – тот выбор, который мы делаем, – кивнул он. – Да.
Я кивнула в ответ. Мы поняли друг друга.
– Ты бы перестал быть Тоддом Хьюиттом, – сказала я. – А я нафиг не намерена терять тебя еще раз.
Я даже слегка фыркнул, услыхав это «нафиг».
– Я останусь с ним, – сказал я. – Ты поскачешь к кораблю, быстро, как только сможешь, а я буду тут – ждать армию.
Она кивнула, хоть и невесело.
– И что ты станешь делать потом?
Я посмотрел на мэра – он до сих пор валялся на камнях, без сознания и постанывал.
Ох, как же тяжело все это…
– Вряд ли они сильно огорчатся, што его побили. И явно станут искать себе нового лидера.
Она улыбнулась.
– И это у нас будешь ты?
– А ты, когда найдешь Ответ… – улыбнулся в ответ я. – Што ты станешь делать?
Она смахнула со лба волосы.
– Полагаю, им тоже понадобится новый вожак.
Я шагнул к Желудю, положил ему руку на холку, рядом с ее… Она, не глядя в лицо, чуть подвинулась, и наши пальцы соприкоснулись.
– Ты едешь туда, а я остаюсь тут, – сказал я. – Это не значит, што мы расстаемся.
– Нет. – Она меня поняла, я знал это. – Точно не значит.
– Я больше с тобой не расстанусь, – сказал я, глядя на наши руки. – Даже у себя в голове.
Она передвинула руку и переплела пальцы с моими; мы оба уставились на то, што получилось.
– Мне нужно ехать, Тодд, – произнесла она.
– Знаю.
Я запустил взгляд глубоко в Желудевый Шум и показал ему, где дорога, где сел корабль и как быстро быстро быстро он должен скакать.
Вперед, громко и чисто заржал он.
– Вперед, – подтвердил я.
Я опять посмотрел на Виолу.
– Я готова, – сказала она.
– И я готов, – ответил я.
– Мы победим, – сказала она.
– Думаю, мы вполне можем.
Еще один, последний взгляд.
Взгляд, в котором мы друг друга знаем.
До самого дна души.
И я крепко шлепнул Желудя по крупу.
Они поскакали прочь, по камням, по дороге – помчались навстречу людям, которые смогут (надеюсь надеюсь я так надеюсь) нам помочь.
Я посмотрел на распростертого на земле мэра.
Милях в полутора от нас вниз по склону шла армия.
Поискал веревку.
Нашел… но прежде, чем взять ее, я подошел к Дэйви и закрыл ему глаза.
Мы летели по дороге. Я просто старалась не вывалиться из седла и не сломать себе шею – ничего другого мне все равно не оставалось.
– Следи за солдатами! – прокричала я куда-то между заложенными назад ушами Желудя.
Я не имела ни малейшего представления, как далеко в город успел зайти Ответ и станут ли они разбираться, кто скачет им навстречу, или просто снесут меня к черту с дороги.
И, если уж на то пошло, как она отреагирует, если меня увидит…
То есть когда меня увидит…
Когда я скажу ей и всем остальным то, что должна сказать…
– Быстрее, если можешь! – крикнула я.
Последовал рывок, словно запустился второй двигатель, и Желудь припустил еще быстрее.
Она будет двигаться к кораблю, в этом сомнений нет. Она видела посадку и устремится прямиком туда. И если доберется до них первой, непременно расскажет, как ей жаль, что я так трагически погибла в лапах тирана, которого Ответ пытается свергнуть, и если на разведчике есть какое-то оружие, которым можно воспользоваться сверху, с воздуха…
А оно на нем есть.
Я еще сильнее пригнулась в седле, сражаясь с болью в лодыжках, пытаясь заставить нас мчаться еще скорее.
Мы пронеслись мимо собора, мимо рядов запертых магазинов, заколоченных домов. Солнце уже совсем село, все кругом превратилось в силуэты на фоне быстро темнеющего неба.
И как отреагирует Ответ, когда узнает, что мэр побежден…
Что они подумают, когда обнаружат, что сделал это Тодд…
Я думала о нем…
Думала о нем…
Думала о нем…
Тодд, подумал Желудь.
И мы припустили еще пуще…
И я чуть не вылетела из седла, когда в отдалении грохнул БУМ-М-М.
Желудь затормозил, крутанулся, чтобы удержать меня на спине. Мы обернулись…
Я увидела дальше, вдоль по дороге, огонь…
Я увидела горящие дома.
Склады.
Амбары с зерном.
Бегущих сквозь дым в нашу сторону людей – не солдат, просто людей, бегущих мимо во тьме.
Так быстро, что они даже не останавливались на нас поглядеть.
Спасающихся от Ответа.
– Да что же она делает! – вслух воскликнула я.
Огонь, подумал Желудь, нервно гремя копытами.
– Она сжигает все, – пробормотала я. – Она сжигает все.
Но почему?
Почему?
– Желудь… – начала я.
И всю долину накрыл низкий, долгий зов рога.
Желудь резко завизжал, безо всяких слов в Шуме, просто вспышкой страха – ужаса, такого отчаянного, что у меня сердце подпрыгнуло в груди. От бегущих кругом людей послышалось несколько ахов, кто-то закричал, кто-то остановился, оглянулся назад, на город и то, что за ним.
Я тоже, хотя небо было слишком темное, чтобы хоть что-нибудь разглядеть.
Вдалеке горели огни.
Они спускались по зигзагу дороги у водопада.
Совершенно не по той, которой шла армия.
– Что же это такое? – беспомощно спросила я ни у кого конкретно – у всех в общем. – Что это за огни? Что это за звук?
Мужчина остановился рядом со мной, его Шум пламенел и кружил в изумлении, неверии, ужасе, остром как нож.
– Нет, нет, не может быть, – прошептал он.
– Да чего? – завопила я. – Чего не может быть? Что это?
И снова длинный низкий зов прокатился через всю долину.
И звук этот был – словно конец света.