Дверь распахнулась, и на пороге показались четыре подростка.
— Нет, ребят, ток не сегодня, — вымученно простонал хозяин таверны.
С этими сопляками у него был негласный договор. Они иногда работают у него в заведении, обчищая «уставших» клиентов. За что щедро платят за ужин, и Ксандро спит спокойно, зная, что никто не влезет к нему в окошко и не потребует спрятанных денег, приставив ножик к горлу. Просить защиты у их старших — так то на то и выйдет, если не хуже — та же крыша, только денег драть в три шкуры с него будут. А сопляки эти… Да черт с ними, пусть промышляют. Хлопот от них нету, затрат тоже. Ксандро знал, что у «ЭТИХ» своя иерархия и вся территория поделена. И если одна шайка кормится в этом месте, то вторая уже не полезет. «Из двух зол, сынок, выбирай меньшее», — так всегда говорила мать Ксандро. Вот только какое зло сегодня меньшее? Ксандро протер дрожащей ладонью вспотевшую лысину. И вновь высунул из-за шторки свой гордый птичий профиль. Из темного прохода на втором этаже, где располагались две каморки для утех и его личный кабинет, ему хорошо был виден весь зал. Мальчишки сели за самый дальний столик, что стоит почти у входа в кухню. Зажгли масляный светильник, чего обычно не делали, и, заказав еду (девочки знали этих клиентов в лицо, и старались обслуживать их сразу), просто сидели и беседовали. Они не наблюдали за залом, как обычно, выискивая себе жертву. Они вообще, кажется, сегодня пришли не работать, а отдохнуть. Поняв это, Ксандро с облегчением выдохнул и даже, радостно почесав свой округлый пивной животик, намеревался спуститься вниз, чтобы сообщить малолетним гостям, что их сегодня угощает заведение. И да, вон того, четвертого, Ксандро видел впервые. Парень не из «ЭТИХ», одет солидно, при оружии, выправка прямая. Больше похож на барчука. Интересно, что такой птенчик делает в стае стервятников?
Видимо, на подростков обратили внимание и моряки. Отпустив в их адрес грубую шутку на своем языке, пьяные северяне дружно заржали. «Барчук» скривился и отвернулся. Неужто смыслит их заморскую речь?
В этот момент взвизгнула одна из официанток, Анютка — самая молоденькая из его девочек. Принял на работу ее совсем недавно. Строптивая, спесь пока слететь не успела. «Ох, не надо было ее в зал выпускать сегодня, ох не надо…» — подумал Ксандро и спрятался обратно за занавеской. Прозвучала звонкая пощечина, и вновь визг девчонки, который тут же растворился в дружном смехе пьяных глоток.
Девочку грубо сграбастал в медвежьи объятия звероподобный мужик, лохматый, как йети. Лицо его, не отмеченное признаками великого разума, счастливо скалилось желтыми зубами.
— Пусти! — тонкий голос прорвался сквозь шум. — Пусти, говорю! Думаешь, тебе все позволено?! Хрен тебе! Пусти, скотина! — брыкалась она и извивалась всем телом, безнадежно пытаясь высвободиться. Ее маленькие кулачки колотили в могучую грудь, не причиняя охальнику ничего, кроме веселья. Он тискал ее, словно игрушку, говоря товарищам, что эта крошка ему по душе, и надо бы ее прихватить с собой в плаванье. Девчонка извернулась, и что было сил укусила его за кисть.
Бранно ругнувшись, здоровяк отдернул руку, замахнулся, но, поймав злой взгляд пацана, который сидел неподалеку, остановился, так и не нанеся удар.
Тут же сменив объект интереса, он весело крикнул через зал:
— Эй, сосунок, подойди суда!
Но слово «сосунок» произнес на своем родном языке, которого пацан, по идее, знать не мог. Ко всеобщему удивлению, тот ответил на их родной речи, чисто и без запинок:
— Кого ты сосунком обозвал, меня? Ты видел свое лицо, обезьяна? Отпусти девочку, утырок.
— А что с моим лицом не так? Я не нравлюсь тебе, да? — с угрозой в голосе поинтересовался северянин, тяжело подымаясь с лавки. В его глазах играл огонек куража. Отшвырнув в сторону свою недавнюю игрушку, он направился к новой, предвкушая иное веселье.
— Тебе помочь, малой? — с ухмылкой, насмешливо спросил у пацана другой северянин.
— Мне не нужна помощь. — огрызнулся пацан. — а ты, Пацан вперился полным злобы взглядом в первого моряка, — Не девка, что бы нравится мне.
— А ты гляди, дерзкий-то какой, — усмехнулся рядом сидящий северянин с множеством шрамов по всему телу. — Наш, что ли?
— Языку обучен, но не похож на нашего. — буркнул тихо рыжий, так, что бы слышали только свои. — Щя поглядим.
— Зашибет же, мелкого. — брозвучало в стороне.
— Обожди, — переговаривались в пол голоса двое, судя по виду, занимавшие не последнее место в этой шайке.
Но Ворн все слышал, выхватывая из общего гомона иностранные слова.
Громила вальяжно, нарочито показушно размахивая ручищами, в развалочку подошел к столику с подростками и оскалившись попытался ухватить наглого сопляка за шкирку, но тот-как шустро вывернулся и подпрыгнув, врезал своей головой в подбородок. Больно врезал. Весь зал услышал как лязгнули зубы у мужика и глаза при этом стали у него большие, удивленные. А после случилось и вовсе не мыслимое. Пацан подпрыгнул, крутанулся и ударил с разворота ногой прямо по удивленному лицу морского волка. Тот только сдавленно хрюкнул и пошатнувшись рухнул на пол. Но сознание не потерял, а мотнув головой, словно мокрая собака, зарычал и начал подниматься. Но не успел. Пацан снова треснул его ногой, так ловко и сильно, что здоровенного детину повело, он сделал пару шагов назад, и запнувшись рухнул спиной аккурат на стол своих друзей. Стол хрустнул и сломался, накрыв мужика двумя половинками.
— Ах ты паскуда мелкая! Убью, сучонок! — прозвучал яростный рев из под обломков досок и битой посуды. Упавшие вместе с ним товарищи также пытались встать, обещая оторвать гаденышу ноги и руки, и засунуть их в определенные места.
— Ворн! Бежим! — дернул его за рукав бледный как мел Алтай.
— Думаешь, я его боюсь? — набычился парень, отдернув руку.
— Остынь, не время пока. Их слишком много. — Алтай явно нервничал и очень хотел поскорее убраться из таверны
— Вы, идите, а я сам тут… разберусь. — прорычал парень, сверля взглядом северян, которые пылали не меньшим интересом к нему.
— Дурак ты, Ворн. И не лечишься. — вздохнул Алтай и глянул на Косого. Мальчишка без слов уловив приказ, опрометью бросился в кухню.
В двери ломиться смысла нет — не выпустят, а вот на кухне был еще один проход, через который мелкий проныра и сбежал из таверны, кинувшись сломя голову за подмогой. Ворн это понял, потому, что за его спиной встали Серый и Алтай. Четверо взрослых мужчин — не мирных рыбаков, а воинов, закаленных ветрами штормов и кровью множества сражений, стояли против троих подростков, даже на вид не вызывающих особого опасения. Вожак морской команды, кряжестый рыжебородый мужик с множеством татуировок на лице, явно веселился.
— Насмерть только не зашибите малых, — сказал он, улыбаясь и отступая в сторону, что бы не мешать, но при этом и наблюдать за происходящим.
Первым кинулся не высокий худощавый блондин с косичками в бороде и черными полосами под глазами, и тут же получил лавкой в голову — это Серый запустил деревянный снаряд в противника. Мужика повело в сторону. Он согнулся уперев руки в колени.
— Хех! Бодренько! — изрек весело он, мотая головой. — Всю хмель сдуло!
Алтай проскользнул меж растопыренных ног своего противника и от души пнул того в зад. Потеряв и без того с трудом найденное равновесие, пьяный мужик рухнул всем телом на своего собрата, который, наконец-то выбравшись из под обломков, только-только принял вертикальное положение, едва поднявшись с четверенек. Оба с грохотом рухнули обратно, добив несчастный стол до состояния «Ремонту не подлежит. Дрова.». Моряки, не участвующие в потасовке, хохотали так, что с крыши таверны сыпался мусор. Они ржали словно мары, обожравшиеся забродивших яблок, держась за животы, тыкая пальцами и комментируя происходящее, бодбадревали товарищей шуточками.
Кто-то из них порывался пойти на помощь своим перебравшим алкоголя друзьям, но был остановлен движением руки вожака.
«Пьяные-пьяные, а соображалка работает», — отметил про себя Ворн, уловив этот момент. На него наступали сразу двое. С одним он справился легко, а вот второй, несмотря на количество выпитого, расценил противника как более серьезного, нежели подумали о нем изначально. Он шел вразвалочку, растопырив руки и ноги, вроде как пьяненький, но взгляд у него слишком цепкий. Алтай попытался атаковать со спины, и тут же был откинут к стене одним коротким движением. Здоровяк даже не взглянул на досадную помеху, устремив все свое внимание на Ворна, который тоже двигался, словно прекрасно вышколенный и закаленный в боях воин. Северянин это оценил по достоинству. Его товарищи тоже. Ладонь Ворна зачесалась, почувствовав призыв ножа. «Нет, не сейчас», — мысленно отверг он помощь стального друга. «Я сам». Веселье в зале стихло. Вокруг двух противников сам собой образовался круг чистого пространства, как на ринге. Все внимательно наблюдали. Один из моряков, что валялся на полу, очухался и попытался встать, но тут же грохнулся обратно, получив по голове кувшином из-под вина — Анюта постаралась. На них взглянули мельком, но предпринимать никто ничего не стал, а снова уставились на двоих противников, которые плавно перетекая кружили по импровизированному рингу.
— Ну что, струсил? — призывно махнул рукой противник Ворна. — Ну, давай, малой, нападай. Покажи себя! — ухмылялся он.
Но мальчишка не спешил, тогда моряк сделал мах правой рукой. Ворн отклонился и понял, как просчитался. Навстречу ему, слева, летел невесть откуда взявшийся кулак. Яркая вспышка света и боли от удара в лицо и тут же пинок в грудь, от которого пацан, согнувшись пополам, улетел в дальний угол зала. Шлепнувшись на что-то мягкое, Ворн застонал. Под ним тоже кто-то застонал, затем матерно выругался и зашевелился. Вглядевшись в лицо человека, на которого он так удачно приземлился, Ворн оторопел.
— Гриня? Гриня, наших бьют! — успел он пару раз хлопнуть товарища по щекам, прежде чем здоровенная лапа, схватив его за ногу, поволокла обратно, на середину зала. Ворн прикинулся полуживым. Моряк — косая сажень в плечах и почти два метра ростом, сильно похожий на бурого медведя, как мастью так и статью, поднял свою добычу одной рукой, так, что голова мальчишки оказалась на уровне пояса мужика.