— Как смеешь ты… — замахнулся на него Тарг, но был остановлен коротким движением руки Кардинала.
— Что делаешь ты, отрок? — равнодушным тоном спросил Кардинал.
— Простите меня, Ваше Святейшество, — проговорил парень, не подымая головы. — Не дерзости ради, а спасения для остался я на ногах. Отпущу рану, и он погибнет. Я не желаю ему смерти, хоть и виновен в произошедшем.
Поняв, что происходит, Тарг неосознанно потер шрам на своей шее, вспомнив, как Борг также зажимал его жилу жизни пальцами. Этому они своих учеников не обучали, а этот малый откуда-то знал. Откуда?
— Зачем ты борешься за его жизнь? Он все равно уже покойник, — в голосе Кардинала послышалось любопытство. — Или ты знаешь, как ему помочь?
— Знаю, — уверенно заявил подросток. — Но сам не сумею. Мне нужна помощь.
— Он сумеет тебе помочь? — Кардинал указал на лекаря.
Мальчишка кивнул.
— Помоги ему, — Кардинал легонько пнул лекаря в бок носком сапога, нос которого был окован металлической пластиной. Тот вздрогнул и несмело поднялся на ноги. Во взгляде отчетливо читались страх и непонимание, чего от него хотят.
Ворн же четко знал и понимал, что нужно делать. Не в первый раз он видел такое, да и штопать людей подучился уже изрядно за эти годы. Закончив операцию и наложив повязку, парень обратился к Кардиналу.
— Все, Ваше Святейшество. Если не будет воспаления, то выживет. Мне бы руки помыть, да и вообще, — он виновато пожал плечами, всем своим видом намекая на полную помывку, так как стоял сейчас перед всеми в том, в чем мать родила, практически полностью покрытый местами подсохшей кровью.
— И кто же тебя так врачевать обучил, Ворн? — не обращая на просьбу парня внимания, поинтересовался Кардинал, чуть склонив набок голову.
Ворн почувствовал на себе изучающий, цепкий взгляд. Стало неприятно, по спине пробежали мурашки, отдав холодком в затылок.
— Леший. Он меня учил многому, и лекарничать в том числе.
— Хорошо, — задумчиво произнес Кардинал — Поговорим плотнее, но не тут, — на том он и вышел из лекарни.
— В — в п-порядок себя приведи, — прошипел Тарг, выходя вслед за важным гостем. — И в-вихрем ко мне в кабинет.
Ворн заметил, что директор слегка заикался, что происходило крайне редко, и обычно выдавало в нем большое волнение. Скрипнув от напряжения зубами, Тарг удалился. Ворн же сломя голову помчался мыться и одеваться. Сердце стучало в груди, так и норовя выскочить. Дурные предчувствия рвали душу в лохмотья, словно пес старую фуфайку. Во рту пересохло, несмотря на то, что он только что вылил на себя целую бадью холодной воды. Проклятый Чафа. Все планы коту под хвост! А тут еще и Кардинал этот…
От досады он даже застонал в голос. Хотелось выть, но все эмоции пришлось грубо запихать поглубже, потому что он уже стоял под директорской дверью, занеся руку для стука.
— И разверзлись небесные хляби, и обрушился поток водный на земли грешные, и взмолились люди на девятый день о милости богов, но боги были глухи…
— Ты чего такое бормочешь, дядь Саш?
— Трактат из древнего писания.
— М… Предсказания, чтоль?
— Нет. Скорее, былины прошлого. Так боги наказали людей за дерзость их. Затопили земли, не пожалев ни праведного, ни невинного младенца. Всех под одну гребенку.
— Ну и к чему ты это сейчас?
— Да к тому, малой, что все мы в ответе за деяния ближнего нашего, и, видя непотребства, нельзя пройти мимо, сделав вид, что тебя это не касается. Касается. Еще как касается. За грехи одних все мы понесем кару. И ты, кто прошел мимо, виновен не меньше того, кто сотворил зло.
— Но… я не прошел мимо.
— Да, не прошел. И потому я сейчас тут, валяюсь в телеге и беседую с тобой, а не кормлю мух на обочине дороги. И дети мои не останутся сиротами, а жена вдовой.
— А их дети? Ведь их отцы сегодня не вернутся домой.
— А их дети отвечают за грехи родителей своих. И тем бандитам думать об этом надо было прежде, чем разбоем промышлять, — назидательно сотрясал он указательным пальцем воздух. — Сколько жизней они сгубили? Хлебушек тот, что детки их кушают, кровью орошен, и за прибыль такую дорого платить придется. Не бывает ничего просто так, задаром. Дармовщинка — она сладкая, да ядовитая. Всему есть своя цена. Готов ли ты заплатить эту цену, или шаг сделал, не подумав? Расплата-то, она все равно придет, не к тебе, так к детям твоим.
Хлестнув легонько поводьями ворла, парень задумчиво посмотрел вдаль. Пыльная дорога вилась толстой змеей, уходя и скрываясь за поворотом, казалось, бесконечного зеленого поля, вдоль которого они катились уже, считай, полдня.
— Умный ты, дядь Саш, вот только толку с того? Что твой ум тебе дал? Ты живешь небогато, вкалываешь с утра до ночи, рискуешь жизнью, растишь детей аж двенадцать душ, и все они корке хлебной рады будут, не то, что окороку свежему, или сладости какой.
— И отдадут эту корку другому, если посчитают, что тому она более необходима на данный момент, чем ему. Да, я не смог многого, но я посеял отличное семя, и вложу в них добро, и возможно, когда-то, в далеком будущем, мой труд даст свои плоды, и сделает этот мир лучше, чище, светлее.
— И ты думаешь дожить до этого дня? — скептически подняв бровь, паренек скосил взгляд на лежащего рядом мужика.
— Не думаю. Но было бы хорошо, — тот огладил коротко стриженую бороду и, подумав немного, добавил: — Но мне это не важно. Важнее то, что я знаю, что поступаю верно, делая то, что делаю. А ты? Ты уверен в правильности своих поступков? Ты готов отдать цену за свой выбор?
Парень ничего не ответил. Он лишь тяжело вздохнул и крепко задумался. Так они дальше и ехали — молча. Дядь Саша лежал на соломе, прижимая окровавленную повязку на груди, и морщился от боли при каждой встряске, а парень сидел на козлах, иногда понукая и без того усталого вида понурого ворла.
Интересный разговор затеял этот человек… Вроде и ничего такого, — размышлял паренек, — но тут действительно было над чем подумать. Кто он в этой жизни? Для чего его родили на свет? Чтобы дать миру еще одного раба, который потом даст еще несколько рабов, несчастных, голодных, обозленных на власть и на тех, кто живет немного слаще? Или он годен на нечто большее, великое? Изменить мир? Сделать его немного лучше? И какова будет плата за этот его выбор? Смерть? Да, вполне возможно, его убьют в очередной схватке. Но прежняя жизнь, к чему она приведет? Жизнь родителей, что вынуждены продавать своих детей, дабы прокормиться — она ль не хуже смерти? — парень зло плюнул в сторону, крепче сжав поводья. Пару дней назад он самолично купил у своего отца своих же младших брата и сестру, и отдал их хозяйке в рабство, взамен на свою свободу. Об этом дне, дне своей свободы, он мечтал с того самого часа, как их таверну посетила странная компания, в числе которой был и мальчишка, едва ли старше его самого. Но взрослые, бывалые воины, несмотря на малолетний возраст мальчика, относились к нему с уважением, как к равному. Мальчик-воин. Зависть тогда обуяла его, но зависть не злая, а чистая, добрая. Он тоже хотел, чтобы и с ним так же считались, а не мокрой тряпкой по морде и коршня под зад, как это любила делать управляющая таверной — его хозяйка тетка Галина. В принципе, на нее зла он не держал. Она купила его у родителей тощим оборванцем, одела, обула, откормила. В таверне мелкий поварёнок впервые в жизни попробовал настоящего, хрустящего белого хлеба. А расстегаи тетки Галины чего стоили? За эти расстегаи можно было еще хоть десять раз продаться в такое рабство! — от воспоминаний в желудке парня звучно заурчало. Ворл лениво повернул морду, скосив глаз на «кучера» и, подняв короткий хвост-обрубок, громко испортил воздух. Мухи, которые вились всю дорогу над животным, исчезли. Парень забористо выругался, размахивая руками, а мужик, лишь посмеиваясь, натянул ворот рубахи на лицо и попытался повернуться набок. Отдышавшись и утерев слезившиеся от вони глаза, а может, и не от вони вовсе, бывший поварёнок вновь погрузился в размышления.
Не, тетка она неплохая, добрая даже, иногда. Не жадная, кормила вдосыть. Вот потому-то и пришла ему мысль выкупиться не только деньгами, которые он старательно собирал целых три года, но и людьми. Она теряла помощника, и ей по любому нужны руки, чтобы помогать по хозяйству, и ноги, чтобы бегать по всяким разным поручениям. Она купит нового раба, обязательно, или даже двух. Вот он и подумал, что знает, кто будет очень рад оказаться на его месте, и жить в его каморке, хоть и маленькой, но теплой и сухой, и спать на настоящей кровати, с подушкой и одеялом, и не ходить зимой босиком по снегу…
Паренек передернул плечами, вспомнив, как мерзли его ноги.
Насобирав достаточную сумму, он пришел в отчий дом и купил у отца десятилетних Тину и Павлика. Теперь они будут сыты. И в тепле.
Старая телега, поскрипывая, катилась к столице Великой Империи, к городу Николоту, чьи стены отчетливо прорисовывались в мутной ряби горизонта. Там он отыщет того мальчика-воина. Обязательно отыщет… Тошка мечтательно вздохнул. Да, теперь он точно знал, что готов отдать жизнь за свою цель, но к прежнему существованию он ни за что не вернется.
Глава 5
Глубоко вдохнув, как перед прыжком в прорубь, Ворн постучал в двери директора Тарга.
— Ну здравствуй, Калин, — мужчина в балахоне стоял у окна, рассматривая плац. Директора Тарга в кабинете не было. — Ну, входи же, входи, — повернулся он ко входу лицом. Глубокий капюшон все так же скрывал это лицо, и вот только сейчас Ворн понял, что он уже слышал этот голос. Не сейчас, а очень давно.
— А ты, погляжу, не хило подрос за эти три года. Уже и не мальчишка вовсе, целый муж, — в голосе слышалась улыбка. — В плечах раздался, да и ростом почти с меня стал. Молодца.
— И я рад тебя видеть, Кирилл, — настороженность на лице сменилась улыбкой.
— Неужели по рясе признал? — усмехнулся Кардинал. — Лица-то не видал ты.
— Не видал. Да и не надо оно мне. И так помню, каждого. Три года тому назад Кардиналы спасли мне жизнь. Такое сложно позабыть.