Вороний остров — страница 6 из 10

VIОткрытие сезона

54

Городок Хелена был окутан туманом с моря.

Ребекка подъехала к нему с севера по неприметным грунтовым дорогам, сеть которых она изучила заблаговременно, не воспользовавшись объездным шоссе с его гладким асфальтом. Она не хотела попасться на глаза Хайну и Лиме. Эта двое почти наверняка уже были в лесу, но она не собиралась рисковать.

К счастью, первыми людьми, которых Ребекка увидела впервые за пять месяцев, были не ее безжалостные преследователи, а двое мужчин на Мейнстрит. Один из них указывал на витрину магазина и на дверь, которую сломала Ребекка, а другой в ответ махнул рукой в сторону гавани. Она постаралась держаться от них подальше, но ее увидели. Один из мужчин вроде бы начал присматриваться к Ребекке, но второй не обратил на нее особого внимания. Ребекка все равно напряглась и постаралась избежать зрительного контакта, от которого за время одиночества отвыкла. Как же непохожа была она на себя прежнюю – на уверенную молодую женщину, которая однажды отправилась на Лонг-Айленд и так и не вернулась домой.

Она глубоко вздохнула, прошла мимо мужчин и двинулась к пологому, поросшему травой склону к западу от города. Это место Ребекка присмотрела заранее: с него открывался прекрасный вид на Хелену, но в то же время здесь можно было скрыться в высокой траве.

Взгляд Ребекки привлек домик капитана порта.

Она вспомнила, как несколько месяцев назад заглядывала туда в окно в поисках рации, но так и не смогла проникнуть внутрь. Теперь же у входа в него стоял мужчина и смотрел на пришвартованный паром. Дверь за его спиной была открыта. Ребекка бросила взгляд в ту же сторону, что и человек у двери: аппарель для съезда автомобилей была перегорожена, никаких машин на палубе не оставалось. Ребекка внимательно вгляделась в того, кто, скорее всего, занимал должность капитана порта. Ему было хорошо за пятьдесят, в волосах и бороде присутствовала седина, плотный живот перетянут ремнем, поддерживающим мешковатые джинсы. На этот ремень Ребекка обратила особое внимание – к нему было что-то пристегнуто.

Ребекка задержала дыхание от волнения.

Мобильный телефон!

Она посмотрела на табличку на доме и вспомнила о надписи на ней: «ДЛЯ ВЫЗОВА СПАСАТЕЛЬНЫХ СЛУЖБ НАБЕРИТЕ 911». Даже если бы у капитана порта не было мобильного телефона на поясе, он мог бы воспользоваться рацией, работающей на ультракоротких волнах. То есть у этого человека в силу его должности было несколько способов связаться с материком и вызвать полицию без промедления.

«Нет, придерживайся плана, – сказала себе Ребекка. – Ты не знаешь, можно ли доверять этому типу».

Она перевела взгляд на паром. Он опустел, пассажиры без автомобилей, если такие и были, уже сошли на берег и их не было видно, а все автомобили, кроме двух пикапов на стоянке в порту, уехали. Возможно ли, что один из пикапов принадлежит Хайну и Лиме? Бандитов нигде не было видно, и она помнила, как они говорили, что собираются привезти с собой трейлер. На него они планировали загрузить ее «чероки» и вывезти его обратно на материк, если потребуется. Более вероятным было бы предположить, что пикапы принадлежали двум мужчинам, разговаривавшим перед магазином.

Или капитану порта.

Она снова посмотрела на мужчину. Тот зашел в домик и вышел с чашкой кофе в руке.

Потом достал из-за пояса телефон, уставился в экран, принялся водить по нему пальцем.

Значит, у него есть сигнал!

Ребекка бросила взгляд на Мейн-стрит в ту сторону, где она соединялась с объездной трассой. Никаких машин там не было. Никаких признаков Хайна и Лимы. Она могла добежать до капитана порта с его телефоном за считанные секунды. Все, что ей нужно – это один телефонный звонок, и кошмар ее одиночества закончится.

«Нет, – зажмурив глаза, велела себе Ребекка. – Придерживайся плана!»

Она расстегнула молнию на рюкзаке и достала часы Стелзика: 12:17. Паром отправится обратно только в пять часов вечера. Неужели она действительно собирается ждать почти пять часов, когда менее чем в четырехстах футах от нее есть действующий мобильный телефон? Она снова бросила взгляд на капитана порта. Если бы она сразу подошла к нему, сейчас они могли бы уже вызвать полицию с материка. Полицейские были бы уже в пути… Страх, отчаянье, нерешительность обрушились на нее. Но еще в ней говорило желание действовать немедленно. В голове разворачивался сбивчивый внутренний диалог:

– Хайна и Лимы здесь нет.

– Придерживайся плана.

– Они ищут меня на другой стороне острова.

– Ты не можешь знать наверняка.

– У меня больше не будет такого шанса. Через минуту телефон будет у меня в руке, и я смогу позвонить. И этой пытке придет конец.

– Нет. Это слишком рискованно.

– Сейчас или никогда, и через полчаса я смогу уже звонить дочкам!

Ребекка вскочила на ноги и побежала, так и не додумав последнюю мысль. Велосипед она бросила на склоне среди густой травы. Пронеслась по Мейн-стрит в сторону порта. На парковке перед причалом перешла на быстрый шаг, не чуя под собой ног и боясь упасть. Капитан порта увидел ее и нахмурился: она спешила, чуть не спотыкаясь. Чем ближе она подходила к нему, тем более озабоченным он казался.

– С вами все в порядке, сэр? – громко спросил он, когда Ребекка подошла ближе. Ее охватила паника: хотя она переоделась в мужчину, голос выдаст ее тотчас же, когда она заговорит. За все время подготовки она не подумала об этом. Что она теперь будет делать? «Дура, какая же я дура. Надо было оставаться в укрытии и ждать своего шанса», – пронеслось у нее в голове.

– Сэр? С вами все в порядке?

Она остановилась рядом с капитаном порта, запыхавшись, со слезами на глазах, и поняла, что притворяться бесполезно. Участливое выражение на лице мужчины ее совершенно обезоружило. Она так давно была лишена простого человеческого тепла, симпатии…

– Я, э-э… Меня зовут…

Капитан порта нахмурился, и Ребекка поняла, что, несмотря на ее одежду и прическу, вопреки всему времени, которое она потратила на маскировку, в тот самый момент, когда она заговорила, он понял, что перед ним женщина.

– Э-э… – капитан порта не знал, как к ней обратиться. – Мисс?

– Меня зовут Ребекка, – сказала она.

Это имя ему ничего не сказало, она это ясно видела.

– С вами все в порядке, Ребекка? – спросил он.

– Нет, – ответила она. – Я оказалась здесь одна, в ловушке…

Он отставил чашку с кофе:

– В ловушке? Что вы такое говорите?

– Я находилась здесь безвылазно последние пять месяцев.

Он смотрел на нее во все глаза, пытаясь разобраться, не разыгрывают ли его.

– Вы здесь одна? То есть с самого Хэллоуина?

Она кивнула, не в силах больше произнести ни слова.

Капитан порта выглядел ошеломленным.

– Как такое могло случиться? – Он бросил взгляд в сторону парома. – Паром ушел без вас?

У Ребекки все поплыло перед глазами, дыхание перехватило. Ее глаза затуманились.

«Скажи ему, – потребовал внутренний голос. – Расскажи ему всю правду».

– Видите ли, дело в том, что меня пытались убить, – словно бы со стороны услышала свой голос Ребекка.

55

Капитан порта сказал ей, что его зовут Калеб. Внутри его домика все полки были заполнены оборудованием, но ее внимание привлекла портативная УКВ-рация. Она лежала на столе и явно появилась вместе с капитаном порта, потому что зимой ее не было. На верхней панели выделялась ярко-оранжевая тревожная кнопка.

– Нам нужно вызвать полицию, – сказал Калеб, глядя на нее с любопытством и с некоторым недоверием, явно пытаясь осмыслить ее рассказ. – Значит, вы и вправду не покидали остров все это время?

Ребекка нахмурилась:

– Зачем мне лгать?

Калеб предостерегающе поднял руку:

– Я нисколько не обвиняю вас во лжи, но ваш рассказ вызывает много вопросов.

– Понимаю, – Ребекка глубоко вздохнула. – Мне тяжело об этом говорить, но мы прибыли на остров вместе с моим братом, и теперь я не знаю, где он.

– Вы двое потеряли друг друга?

– Да, в лесу, когда нас пытались убить. Я не знаю, жив ли Джонни или мертв. Я не знаю, лежит ли он закопанным где-то здесь на острове в неглубокой могиле или вернулся домой.

Но вопрос, который она задавала себе каждый день в течение пяти месяцев – почему, если Джонни сумел вырваться с острова, если он все еще жив, он не направил на остров спасателей – она повторять не стала.

– Тот, кто пытался убить меня, сейчас здесь.

– На острове?

Ребекка кивнула, и тут на лице Калеба появилось какое-то новое выражение, которое она не смогла расшифровать. Неужели он ей не поверил? Неужели он до сих пор, считает, что его разыгрывают или что Ребекка – сумасшедшая, и ей нужно просто поддакивать, чтобы не разозлить. Может ли она вообще доверять Калебу? Ребекка снова запаниковала так сильно, что не смогла вздохнуть. Горло перекрыл спазм. Но затем она заставила себя успокоиться, дышать, думать, анализировать. «Я сделала свой выбор, отступив от первоначального плана, поэтому теперь надо быть начеку», – велела она себе.

Калеб взглянул в окно, на пустырь, на океан до горизонта.

– Ладно, Ребекка, с деталями разберемся позже. Самое главное, что вы здесь со мной в безопасности.

Ребекка не поручилась бы, что это правда. Да и Калеб тоже не казался уверенным на сто процентов. Чувствовалось, что он выбирает варианты дальнейших действий.

– Вы сказали, что тот, кто пытался вас убить, забрал ваш мобильник? – спросил Калеб.

На упоминание телефона Ребекка отреагировала мгновенно:

– Могу я воспользоваться вашим телефоном? – спросила она. – Мне нужно позвонить домой. Мне нужно сказать моим девочкам, что я жива.

Калеб отстегнул телефон от пояса.

И тут Ребекка вспомнила о Хайне и Лиме.

Паром пришвартовался почти полтора часа назад. Предположим, они отправились в лес искать ее тело. Поскольку поиски их будут тщетными, они застрянут в лесу надолго.

Скорее всего, так и будет, но она не уверена.

Или уверена?

Она посмотрела в окно, увидела туман, затянувший гавань, потом опустила взгляд на свои колени, на руки. В них въелись грязь и копоть – свидетельства того, как она выживала здесь на острове одна-одинешенька, – их не могли отмыть стирки в холодной воде. Повсюду на руках были мелкие порезы, а на ногах еще и синяки. Голова и шея после падения в овраг периодически сильно болели нехорошей пульсирующей болью. В свое время она зашила глубокий порез на лице, обработала его антисептиком, и он не загноился, а потом сняла швы. Но отвратительный рубец никуда не делся. Перебирая в уме все свои беды, Ребекка испытала приступ сомнений. «Этот человек не сможет меня защитить. Мне нужно было придерживаться плана», – чуть было не сказала она вслух.

– Мисс, так вы будете звонить?

Она посмотрела на Калеба.

Он протягивал ей мобильный телефон.

Она схватила телефон со словами благодарности и взглянула на экран. Слава Всевышнему, посередине горело название оператора и сети, индикатор силы сигнала показывал целых четыре деления.

Это реально. Это происходит на самом деле.

Наконец-то она сможет позвонить домой.

И тут кто-то постучал в дверь.

Новая жизнь

Трэвис проснулся от шума ветра за окном. Какое-то время он лежал в полудреме, прислушиваясь к звукам, долетавшим с улицы. Потом открыл глаза, перевернулся в кровати и посмотрел на часы.

Было девять двадцать утра.

В прошлой жизни он бы уже два или даже три часа был на службе. С самых первых дней своей карьеры детектива он любил приходить на работу пораньше. Чем раньше придешь, тем дольше сможешь поработать в относительной тишине, а тишина всегда помогала ему сосредоточиться. Иногда расследование так захватывало его, что он с головой погружался в документы, а когда спохватывался, на часах был уже полдень.

Но эти дни миновали.

Трэвис встал с постели и подошел к зеркалу. С утра ныло плечо. Он попробовал его размять, но тут же почувствовал ломоту в бедре. «Не обращай внимания, – сказал он отражению шестидесятилетнего мужчины в зеркале, – в нашем возрасте это нормально». За последнюю пару месяцев щеки его заметно округлились, на животе явно наметились кое-какие излишки. Волосы Трэвиса и борода оставались темными, но чем гуще он позволял своей бороде расти, тем больше седины в ней проглядывало. Однако самая большая разница между Трэвисом прежним и нынешним трудно поддавалась определению. Если бы Трэвис-детектив допрашивал Трэвиса-пенсионера, он пришел бы к выводу, что перед ним находится человек, которого постигла тяжелая утрата.

Словно бы он потерял кого-то очень близкого, а возможно – себя.

– Папа!

Он оторвал взгляд от зеркала. Габи стояла, прислонившись к дверному косяку, и хмурилась. Он понял, что дочь уже довольно долго наблюдает за ним.

– Доброе утро, дорогая! – произнес он, стараясь, чтобы его голос звучал бодро.

– Ты в порядке, папа?

– Все отлично. Как у тебя дела?

Габи пожала плечами.

Она была одета в старый халат Трэвиса, в котором буквально утопала, волосы у нее были влажными после душа. Высокая блондинка двадцати одного года от роду, до ужаса похожая на мать… И только улыбка у нее была Трэвиса. Наверное, поэтому ему всегда нравилось смешить Габи. Когда она смеялась, ее лицо полностью менялось и ничто в нем уже напоминала ему о Наоми и о тех бесчисленных способах, которыми бывшая жена Трэвиса старалась испортить ему жизнь после развода.

Много лет он старался побороть чувство горечи, порожденное разводом, хотя никогда не заговаривал на эту тему с Габи и Марком. В течение последних десяти дней было особенно важно не дать застарелой вражде выбиться на поверхность, вбить клин между ним и его детьми. Впрочем, Марку, наверное, было бы все равно. Его сын уже вернулся в Лос-Анджелес и своей трезвостью, прагматизмом, а временами и некоторой эмоциональной глухотой чем-то напоминал Трэвису бывшую жену. Габи же пошла в него. Она не умела скрывать свои чувства, и ей совершенно не нужно было знать, как Наоми последовательно портила жизнь своему бывшему мужу, сколько честно заработанных им денег она забрала у него при разводе и какую боль причинял ему каждый ее колкий комментарий.

Ведь Наоми умерла, и после ее смерти прошло совсем немного времени.

– Думаю пойти сегодня на кладбище, – сказала Габи.

Трэвис кивнул.

– Хочу положить лилии на могилу мамы, – добавила дочь.

– Конечно, дорогая. Она любила лилии.

Габи посмотрела на отца:

– Не хочешь пойти со мной?

Трэвис не хотел, но как всегда нашел предлог, чтобы никого не обидеть:

– Я бы рад отвезти тебя на кладбище, но в полдень встречаюсь за ланчем с Эми Хаузер. Мы уже давно договаривались.

– Твоя бывшая напарница? – Габи хитро улыбнулась. – У вас вроде как служебный роман?

Трэвис рассмеялся:

– Она мне в дочки годится. И я даже не знаю, есть ли у нее кто-то постоянный. Никогда не интересовался ее личной жизнью. Сдается мне, ни одна женщина до пятидесяти пяти не заинтересуется старым хрычом, который проводит свои дни в махровом халате за просмотром старых телешоу.

Габи рассмеялась.

Ее смех напомнил Трэвису о добрых старых временах.

– Я хочу, чтобы ты познакомился с какой-нибудь хорошей женщиной, – сказала дочь.

В последние годы она часто повторяла эти слова, и Трэвиса это не раздражало, потому что дочь говорила от чистого сердца. Ее страшила мысль о том, что он останется в одиночестве на всю оставшуюся жизнь. По правде говоря, нужно было бы ответить ей в том духе, что некоторым людям просто не суждено существовать во множественном числе, а только в единственном, но он не хотел обижать Габи и произнес привычное: «Я счастлив, дорогая. Тебе не нужно обо мне беспокоиться».

Но каждый раз, когда он говорил эти слова, в них не было полной правды. В принципе он не чувствовал себя несчастным, просто немного потерянным, утратившим ориентиры. Ему не хватало привычного распорядка дня, ощущения того, что он нужен людям. Наверное, поэтому в зеркале он выглядел не лучшим образом, а скорее как человек, переживший личную утрату.

Прошло три месяца с тех пор, как он ушел на пенсию.

И он отчаянно скучал без работы, которую потерял.

56

Все внимание Ребекки была настолько сосредоточено на мобильном телефоне, который ей дал Калеб, что она даже не услышала стука в дверь и с удивлением увидела, что Калеб уже открывает ее. Ребекка перевела взгляд с Калеба на окно, увидела через стекло силуэт мужчины, ожидавшего снаружи, разглядела, что он достает нечто, напоминающее фото.

– Добрый день! Как дела в порту? – прозвучал голос пришедшего.

При звуках этого голоса время для Ребекки остановилось.

Это был Лима!

– У нас тут все в порядке, – ответил Калеб.

– Приятно слышать. Узнаете эту женщину?

Сердце Ребекки перестало биться. Она увидела руку Лимы с фотографией, появившуюся из-за двери. Ребекка стояла достаточно близко, чтобы увидеть, что это фото из ее водительских прав. Она тихо соскользнула на пол со стула и скорчилась под столом. Забившись под него, она поняла, что чудовищно сглупила, сделавшись легкой мишенью, но выбираться из-под стола было уже слишком поздно. Меж тем разговор Калеба с Лимой продолжался.

– Нет, – ответил капитан порта. – Сомневаюсь, что я ее встречал. Кто она?

Ребекка увидела, что Калеб заслонил собой дверной проем.

«Он пытается защитить меня», – подумала она.

– Никто о ней не спрашивал? – продолжал задавать вопросы Лима. – Вы раньше не видели ее машину? Синий «джип чероки»?

Ребекка обратила внимание, что Лима ушел от ответа Калебу на вопрос о том, что за женщину он ищет. И еще было непонятно, почему он спрашивает о ее машине, если раньше уже видел ее припаркованной в лощине Симмонса?

– Нет, – односложно ответил Калеб на вопросы Лимы.

– Значит, не видели?

– Не видел.

Пауза.

Что-то изменилось, в воздухе разлилось напряжение. «Лима понял, что что-то не так», – подумала Ребекка. Дыхание у нее перехватило, и она испугалась, что сейчас закашляется.

А потом она посмотрела на телефон.

«Нужно набрать 911», – пронеслось у нее в голове.

Она нажала 9, и телефон тихонько звякнул.

Внутри помещения этот звук прозвучал как удар колокола. Ребекка приглушила громкость, но к тому времени, когда она готова была набрать остальные цифры, Лима снова заговорил:

– Точно сюда никто не приходил, кто бы спрашивал о ней или ее машине?

– Точно, – ответил Калеб.

Почему он спрашивает про машину?

И в ту же секунду ее осенило. Шина! Новая шина! Новое колесо! В последний день сезона Лима порезал шину ножом, а Ребекка заменила колесо. Вот поэтому Лима и не пошел в лес искать ее тело и сразу же вернулся в Хелену. Вот поэтому он и явился к капитану порта: достаточно было взглянуть на новое колесо на джипе, чтобы понять, что Ребекка могла выжить.

– Вы кто, – спросил Калеб, – полицейский?

– Да, что-то в этом роде.

– В смысле? В каком роде?

«Калеб, умоляю, не надо, – подумала она. – Не расспрашивайте его больше ни о чем. Просто дайте ему уйти». Слева в окне виднелся склон, поросший травой, где она пряталась перед тем, как спуститься сюда.

Почему, черт возьми, она там не осталась?

Почему она решила не придерживаться плана?

Она нажала цифру 1 на телефоне.

– Так вы полицейский или нет? – спросил Калеб. Он пытался помочь, разговорить собеседника, чтобы Ребекка услышала его ответы, но только усугублял ситуацию.

«Перестаньте задавать ему вопросы!» – мысленно взмолилась Ребекка.

Она еще раз нажала на 1.

– Если вы полицейский, то где ваш значок? Или удостоверение, или что там у вас?

Ее палец завис над кнопкой вызова. Она не сможет заговорить со службой спасения так, чтобы Лима не услышал.

Ребекка печально смотрела на цифры 911 на экране.

– Вы спрашиваете, где мое удостоверение? – повторил Лима с порога.

Ребекка оглядела комнату в поисках хоть какого-то оружия. На полке между ней и Калебом лежал гаечный ключ. Не самый большой и не самый тяжелый, но если дойдет до дела, то и он сгодится.

Она начала ползти вперед к полкам.

Но на полпути замерла. Справа от того места, где стоял Калеб, было еще несколько полок, и она увидела, как рука капитала порта шарит по ним незаметно для его собеседника.

«Нет, Калеб, пожалуйста, не делайте этого!» – пронеслось у нее в голове.

Ребекка увидела, что он потянулся за молотком.

57

– Ну и где же оно? – снова спросил Калеб. – Где ваше удостоверение?

Ребекка находилась уже достаточно близко от двери, чтобы увидеть Лиму в профиль. Когда Калеб второй раз спросил у него про удостоверение, Лима оглянулся на парковку. Ребекке потребовалось мгновение, чтобы понять: бандит проверяет, нет ли свидетелей.

Но она даже не успела додумать эту мысль, когда случилась катастрофа.

Калеб неловко потянулся, потерял равновесие и врезался в полки, откуда пытался достать молоток. С них полетели прямо ему на голову банки с гвоздями и шурупами, из которых с грохотом вывалилось содержимое, за ними последовали запчасти и спецодежда. Калеб упал на пол, а Лима в одно мгновение оказался внутри, кинулся на него и одной рукой схватил за горло.

Другая его рука потянулась под куртку.

«Сейчас он достанет пистолет!» – поняла Ребекка.

Она вскочила на ноги и оказалась прямо перед Лимой, успела увидеть удивление на его лице, посеревшем от ужаса. Да, не каждый раз можно вот так оказаться лицом к лицу с той, кого считал давно погибшей. Однако Лима быстро оправился, попытался поменять захват, чтобы вытащить пистолет, но Ребекка его опередила.

Она обрушила гаечный ключ ему на голову.

Раздался глухой звук, будто сырое мясо шлепнулось с высоты на разделочную доску, а затем Лиму повело вправо, и он рухнул на один из стеллажей. Хотя он все еще стоял на ногах и успел достать пистолет, выстрелить он не мог – вторая его рука беспомощно шарила по стене, взгляд был расфокусирован.

Ребекка выбила оружие из его рук. Пальцы Лимы разжались, пистолет стукнулся о стену, ноги убийцы подкосились, он все еще пытался зацепиться за полку, но разжал руку и рухнул на пол лицом вперед прямо на барабан с кровельными гвоздями, валявшимися на полу остриями вверх. Лима дико закричал от боли и попытался подняться на колени, но Ребекка пнула его ногой в спину, и Лима вновь упал.

Ребекка не знала, куда бежать, и сначала метнулась к распростертому на полу Калебу. Тот лежал неподвижно: деталь от старого лодочного мотора рассекла ему голову. Капитан порта был без сознания.

Лима снова задвигался.

– Вот дерьмо! – в сердцах воскликнула Ребекка.

Она выглянула наружу и увидела, как с Мейн-стрит в порт свернул черный пикап «додж рам». Он тянул прицеп, на котором стояла еще одна машина – ее «джип чероки».

Ребекка встретилась взглядом с водителем «доджа».

Это был Хайн!

Она схватила свой рюкзак и выбежала из домика капитана порта. Позади себя она услышала, как пикап Хайна въехал на парковку, но не оглянулась. Она вскарабкалась на бетонный откос для защиты города во время штормов и через тридцать секунд уже неслась по Мейн-стрит, озираясь кругом, чтобы сразу же позвать на помощь. К ее ужасу, вокруг никого не было. Хелена вымерла.

– Помогите! – в отчаянии завопила Ребекка. – Помогите!!!

Она побежала к магазину, где спала несколько месяцев, вспомнив о мужчинах, которых видела утром на улице перед его витриной. Скорее всего, они были владельцами. Ребекка подумала, что они откроют магазин в первый же день, но она ошибалась.

Магазин стоял закрытый, вокруг никого. Она побежала вниз по Мейн-стрит к магазину рыболовных принадлежностей.

Там тоже было закрыто.

В панике она остановилась и затравленно оглянулась. Вдоль Мейн-стрит выстроилось по ряду дощатых зданий с каждой стороны, но ни в одном из них не наблюдалось никаких признаков жизни. Сейчас в этой части городка были только Хайн, Лима, Калеб – и она.

Ребекка бросила взгляд в сторону порта: в двухстах футах от нее стоял причаливший паром.

На застекленном мостике парома виднелись силуэты двоих человек.

– Помогите! – закричала она, размахивая руками над головой. – На помощь! На меня напали!

Ни один из находившихся на мостике даже не посмотрел в ее сторону. На этом расстоянии они ее не услышали.

Ребекка замолчала.

Хайн появился у аппарели для заезда автомобилей на паром. Он смотрел прямо на Ребекку, он видел ее! Его лицо исказилось угрожающей гримасой, губы задвигались, он что-то сказал.

Она не могла расслышать его слова, но смысл был понятен: «Тебе конец!»

Ребекка кинулась обратно тем же путем, что и пришла, вверх по Мейн-стрит, а Хайн бросился к своей машине. Она была в хорошей форме, могла пробежать много миль, но одно ей было явно не по силам. Ей не удастся обогнать автомобиль.

Позади себя она услышала, как взревел двигатель «доджа», как завизжали шины на асфальте.

И тут ей пришла в голову новая идея.

Идея отчаянная, глупая, но дающая хоть какую-то надежду.

Ориентиры

Трэвис принял душ и спустился на первый этаж дома.

Сегодня он встал поздно из-за того, что накануне были похороны Наоми. Когда он вчера отвез Марка в аэропорт на девятичасовой вечерний рейс, они с Габи пошли на поминки в бар на Хиллсайд-авеню, где были старые друзья семьи. И отец, и дочь выпили слишком много, и Габи, вернувшись домой, горько расплакалась. Она часто плакала последние два месяца, когда совершенно неожиданно врачи нашли у Наоми смертельную болезнь и сообщили, что ей осталось недолго. Несколько раз казалось, что конец близок, и дети собирались у постели матери, но она каждый раз находила в себе силы для борьбы с недугом, за исключением того самого, последнего раза.

Трэвис приезжал повидаться со своей бывшей женой трижды, потому что считал, что так будет правильно, и каждый раз она говорила ему, что он был скверным мужем и никчемным человеком, а он сидел тихо и не возражал, потому что с умирающими не спорят. Впрочем, сегодня, даже если бы он не договорился встретиться с Эми Хаузер, он не собирался ехать на свежую могилу бывшей жены на унылом кладбище рядом со скоростной автомагистралью на Лонг-Айленд. Свой долг он исполнил сполна.

Приняв душ, он спустился вниз и сел за кухонный стол напротив Габи. Они ели яичницу, пили кофе и обсуждали планы Габи на день. В десять часов утра Марк прислал ему сообщение, что долетел в Лос-Анджелес благополучно, уже вышел на работу и очень скучает по ним. Трэвис сохранил это сообщение в телефоне наряду с некоторыми другими, пусть и немногими, сообщениями от своего сына, в которых Марк выходил за рамки свойственной ему крайней сдержанности. По сравнению с открытостью Габи, Марк редко баловал отца словами нежности, и Трэвис высоко ценил каждое.

– Как ты думаешь, папа, люди получают то, что заслуживают?

Трэвис с некоторым удивлением оторвался от своего мобильного.

– В каком смысле?

– Ну, не знаю, как лучше сказать. Существует ли воздаяние за плохие поступки? Награда за хорошие? Расскажи мне. Ты ведь на службе много повидал. И с мамой у вас не все гладко было. Просто хочу понять… В последнюю неделю столько вопросов появилось. Можно ли дать тому, что происходит в жизни, какое-то рациональное объяснение? Есть ли вообще в ней какой-то смысл?

Трэвис пожал плечами:

– Не знаю, наверное, до конца объяснить не получится.

– Ты никогда не пытался?

Он взял руку дочери в свою и тихонько пожал. Сначала он хотел скрыть то, что думает на самом деле, за расплывчатыми словами утешения. Ведь она накануне похоронила свою мать. Но он не хотел лгать Габи. Даже сейчас. Поэтому он посмотрел ей в глаза и сказал: «Я поступил на службу в полицию Нью-Йорка в 1983 году и за тридцать шесть лет видел много такого, что вообще не имело никакого смысла. Иногда, когда оказываешься на месте преступления и становишься свидетелем того, что один человек может сделать с другим, это просто в голове не укладывается. Мозг отказывается это воспринимать. В обществе есть ведь не только законы, но и неписаные правила о том, что хорошо и что плохо. Так вот, бывали случаи, когда все эти правила, вот прямо все до одного, были нарушены. Ты просто стоишь и думаешь: „Как такое вообще возможно?“ И тогда тебя гложет червь сомнения, который твердит: „Ты это дело никогда не раскроешь, потому что не можешь думать, как преступник. Не сможешь выдержать отвращение и ужас, потому что ты – обычный человек“».

– То есть ты хочешь сказать, что в жизни нет смысла и то, что происходит, объяснить нельзя?

– Ничего такого я сказать не хочу. Могу только поделиться с тобой тем, чему научился во время службы в полиции. Так вот, жизнь – штука непредсказуемая. Сегодня ты поймал преступника и чувствуешь себя на подъеме, а завтра сталкиваешься с новой жестокостью и терпишь неудачу. Но смысл в том, что нужно просто делать свое дело. Думаю, что за все годы в полиции в целом я проделал довольно-таки приличную работу. Я делал ошибки, но и успехов я тоже добивался. И еще скажу тебе так: хорошее помнится хуже, чем то, что причиняло и причиняет боль. Для меня такие болевые точки – это те дела, которые я не смог раскрыть. Они до сих пор сидят в душе, словно занозы.

А потом Трэвис сказал дочери, что любит ее и всегда будет любить. Эти слова должны были прозвучать обязательно, потому что Трэвис чувствовал, что его рассуждения Габи может приложить к собственным чувствам слишком буквально и корить себя за смерть матери без всякой своей в том вины. Потому что смерть тех, кого мы любим, ранит нас очень сильно и перевешивает те удивительные моменты, которые каждодневно дарит нам жизнь.

И его слова о занозах в душе не были аллегорией.

Он чувствовал острое разочарование от того, что ему пришлось уйти на пенсию раньше, чем он разгадал загадку исчезновения трех человек.

Луизы Мэйсон.

Джонни Мерфи.

Его сестры Ребекки.

Дело об исчезновении Мерфи поступило к нему на прошлой неделе, и все линии расследования закончились тупиками. Не сработали даже данные по пеленгу их мобильных телефонов – а на эти данные Трэвис рассчитывал больше всего. Он вспомнил тот поздний вечер, когда получил эти сведения, и свое чувство возбуждения и радости от того, что дело вот-вот будет раскрыто. Но прорыва не произошло. По данным с вышек мобильной связи был проложен маршрут брата и сестры от их домов в Бруклине через Лонг-Айленд до Монтаука, а оттуда – к крохотному Вороньему острову в ста милях от берега. Трэвис уже знал из набросков к новой книге, найденных в доме Джонни Мерфи, что тот собирался поискать на острове исторические материалы. Значит, брат и сестра вдвоем пересекли Лонг-Айленд, чтобы сесть на паром. Это казалось вполне логичным.

Однако позже в тот же день Джонни и его сестра вернулись на том же пароме на материк и двинулись в обратный путь по скоростной автомагистрали, пересекавший штат Лонг-Айленд. Затем, по причинам, оставшимся для Трэвиса неизвестными, они свернули на трассу I-95 и поехали на север в Коннектикут, где оба их телефона разрядились. Произошло это уже за Стэмфордом, на расстоянии примерно пятидесяти миль от мест их постоянного проживания. Почему они поехали в другом направлении? Что привлекло их в Коннектикуте? Судя по всему, они не имели никакого отношения к этому штату. Трэвис обратился в дорожную полицию Коннектикута с запросом на розыск «джипа чероки» Ребекки Мерфи, но по их данным такая машина не появлялась ни в Стэмфорде, ни в его окрестностях. Ни один из телефонов вновь не включался после последнего пеленга их сигналов.

Одним словом, дело умерло. До своего ухода на пенсию Трэвис так и не смог понять, что случилось с обоими Мерфи. И ничего с этим было не поделать.

Так же, как и не смог он раскрыть тайну исчезновения Луизы Мэйсон.

В течение трех месяцев она занимала все его мысли, особенно после исчезновения Джонни Мерфи.

Интуитивно Трэвис чувствовал, что оба дела связаны. Хуже всего, что он подвел родителей Луизы, близких и друзей семьи Мерфи. На какое-то время все трое исчезнувших ушли с его горизонта, растворились в тумане, потому что ему пришлось их отпустить.

Но только на время. Только до сегодняшнего дня.

Потому что сегодня он приготовился к встрече с Эми Хаузер.

58

Да, это была отчаянная, глупая, безрассудная идея.

Но об этом сейчас не время было думать, потому что Ребекке требовалась полная решимость. Не хватало еще, чтобы из-за кошмарных образов провала, роящихся в ее голове, она сделала неловкое движение или сбилась с ритма бега.

Повернув обратно, Ребекка двинулась вдоль домов на Мейн-стрит, которые до поры до времени скрывали ее от Хайна. Он на своей машине, за которой волочился прицеп для перевозки автомобилей, как раз выезжал со стоянки. Ребекка набралась смелости и вернулась к аппарели для съезда на паром. У магазина рыболовных принадлежностей она остановилась и привалилась к его стене.

Пикап был почти рядом.

Она вжалась спиной в кирпичную стену и стала ждать. Ожидание не избавило ее от паники: она задыхалась, дрожала, в глазах стояли слезы, голова горела. Когда она услышала приближающийся «додж рам» с грохочущим позади него автоприцепом, она так сильно вцепилась руками в стену, что сломала ноготь.

Пикап без остановки свернул за угол и проследовал в том направлении, куда, как считал Хайн, убежала Ребекка. Она оторвалась от стены и побежала со всех ног вслед, держась прямо за ним, чтобы Хайн не увидел ее в зеркала заднего вида.

Ей пришлось приложить все усилия, чтобы не отстать.

Стиснуть зубы и нестись вперед.

Не обращать внимания на то, что сердце вот-вот выскочит из груди.

На острове во время своих пробежек она развивала скорость в среднем шесть миль в час, но теперь ей приходилось бежать гораздо быстрее, чтобы держаться за пикапом и автоприцепом, медленно тащившимся по Мейн-стрит вверх к гребню склона.

Она подбежала вплотную и дотронулась до стальной решетчатой дверцы трейлера. «Давай! – приказала она себе. – Надо попробовать! Как только пикап выйдет на ровный асфальт объездного шоссе, у тебя не останется ни единого шанса!» Раз за разом она пыталась схватиться за решетку, но руки соскальзывали. Она чувствовала, что силы ее покидают, дыхание окончательно сбилось, в ушах стучало, но она не оставляла усилий. Вдруг Ребекка споткнулась и подумала, что все кончено.

И в этот момент она вцепилась в прутья дверцы и уже их не отпускала.

Она потеряла опору под ногами, но сумела подтянуться на руках, каким-то чудом оттолкнулась в последний момент от земли и уперлась подошвами в задний борт трейлера. Трясло нещадно, и рюкзак больно бил ее по позвоночнику.

По-прежнему держась за решетку, она забралась на задний борт и на мгновение замерла, пытаясь восстановить дыхание. Слева и справа от нее находились запоры, удерживающие задние ворота прицепа на месте. Она сумела открыть один из них как раз в тот момент, когда «додж» выехал на Мейн-стрит, преодолев подъем. Ребекка перебралась ко второму запору, перевесила рюкзак вперед и открыла отделение на молнии сверху. Внутри были ключи от машины.

Она открыла второй запор.

Он вырвался из пазов, с грохотом ударился об асфальт, высекая искры, и Ребекка сразу же почувствовала, что пикап затормозил: Хайн понял, что что-то не в порядке.

Ребекка не теряла времени даром: она метнулась к водительской двери своего джипа, открыла дверь до упора и, прежде чем та врезалась в борта прицепа, села за руль. Она посмотрела на разбитое окно с пассажирской стороны, осколки от которого по-прежнему валялись внизу на коврике, увидела розового жирафа Киры и шерсть Рокси на заднем сиденье. А потом она захлопнула дверь и нажала на кнопку зажигания.

Машина завелась мгновенно.

Она взглянула на приборную панель, чтобы понять, сколько осталось бензина. Оказалось, что намного меньше четверти бака. «Ну и черт с ним! Если смогу выбраться, найду тех двоих, кого видела сегодня утром, и попрошу помощи. Мне просто нужно немного времени», – сказала себе Ребекка.

Она включила задний ход.

Машина прыжком рванула назад с платформы автоприцепа. Удар о дорожное полотно был настолько силен, что Ребекка разбила лоб о руль, когда ее бросило вперед. На секунду она потеряла ориентацию, почувствовала, что джип заносит и сейчас она слетит с дороги.

Она ударила по тормозам.

Ее снова бросило вперед, и она увидела, как загорелись стоп-сигналы трейлера. И в этот момент в зеркале заднего вида появился человек.

Это был Лима, он вышел на дорогу перед магазином рыболовных принадлежностей.

Она лихо развернула машину, заехав на поросшую травой обочину и нажала на газ. Теперь Ребекка гнала верный «чероки» обратно по улице прямо на Лиму. Тот замер, то ли не веря своим глазам, то ли не до конца придя в себя после драки. А когда понял, что происходит, потянулся за пистолетом, но в этот момент Ребекка едва не переехала его.

В самый последний момент Лима отпрыгнул в сторону, упал, перекатился по асфальту, а когда снова поднялся на ноги и уже держал пистолет перед собой, Ребекка с визгом тормозов свернула за угол. Она неслась из Хелены в противоположном общежитию и месту раскопок направлению, взяв курс на маяк на западном побережье.

Она промчалась мимо призрачных заброшенных домов, выраставших из тумана, зная, что едет слишком быстро и что на этих дорогах так вести себя глупо. Но она продолжала жать на газ.

Чем дальше на запад она продвигалась, тем сильнее редел туман, пока, наконец, она не вырвалась полностью из его объятий. Вышло солнце и осветило пеструю гальку пляжа слева от нее, затем и маяк. У его основания после дождя собрались лужи, а дверь все так же была открыта и колыхалась на ветру.

Ребекка притормозила, вглядываясь в открывшийся пейзаж. Ей показалось, что она увидела движение у двери, в темноте внутреннего помещения маяка.

А вдруг это – обман зрения?

Она посмотрела в зеркало заднего вида, проверяя, не нагоняют ли ее Хайн и Лима, а затем вновь сконцентрировала все внимание на маяке. Стоит зайти внутрь и проверить, нет ли там кого? Или не обращать внимания? Ребекка не знала, что предпринять.

Добравшись до поворота на мыс, она решилась и свернула на засыпанную гравием дорогу к маяку. В днище джипа застучали камни, а Ребекка принялась нажимать на гудок в центре рулевой колонки.

Никакой реакции.

Никаких признаков движения внутри.

И тут она услышала какой-то отдаленный вибрирующий гул, прорывающийся сквозь грохот океана. Ей потребовалась секунда, чтобы понять, что это такое.

Она настолько быстро, насколько могла, развернула свою машину.

Когда она это сделала, то вгляделась в дальний туман над объездной, который еще не рассеялся, и там возник контур, постепенно приобретавший вид быстро приближающегося автомобиля.

Пикап!

Теперь без автоприцепа, который они отцепили.

Расстояние между Ребеккой и преследователями стремительно сокращалось.

59

Ребекка жала на газ.

Теперь она гнала машину обратно к объездной дороге. В зеркале заднего вида сквозь шлейф пыли за «чероки» можно было разглядеть силуэт «доджа», который, страшно ревя мотором, вроде бы приближался.

Как только Ребекка выскочила на объездную, она резко крутанула руль налево, в сторону северного берега, то есть в противоположном направлении от движения машины преследователей. Она не тормозила. «Чероки» занесло, так как Ребекка вошла в поворот слишком быстро, и бросило на другую сторону дороги. В течение мгновения, растянувшегося для Ребекки на целую вечность, она потеряла контроль над автомобилем: двигатель ревел, словно вот-вот взорвется, одно из колес готово было сорваться с шоссе, и это стало бы концом погони. Машину просто понесло бы вниз по заросшему травой склону прямо в рощу у его подножья.

В последнюю секунду Ребекке удалось выровнять джип, сбросив скорость, и она тотчас снова нажала на газ. Но она потеряла драгоценные секунды и увидела, что расстояние между нею и пикапом резко сократилось.

Чем быстрее она ехала, тем более явственным становился нехороший стук в двигателе, словно под капотом была закреплена бомба с часовым механизмом. Ребекка постаралась не обращать на это внимания и бросила взгляд в зеркало заднего вида. Преследователи были совсем близко, она ясно видела их лица за ветровым стеклом «доджа».

А потом Лима высунулся из окна с пассажирской стороны.

В руках у него был пистолет.

Раздался выстрел, прозвучавший как удар грома. Джип содрогнулся под ней, и на одно страшное мгновение она подумала, что бандит попал в покрышку, но потом поняла, что в панике надавила на тормоз.

Она оглянулась и увидела, что Лима вновь целится.

«Сделай же что-нибудь! – велела она себе. – Не паникуй!»

Впереди дорога начала заворачивать вправо вокруг старой и давно заколоченной лесопилки, на которой Ребекка побывала всего один раз после того, как нашла карту. Между лесопилкой и дорогой узкой полосой росли сосны.

Раздался второй выстрел, а потом и третий.

Позади нее в джипе что-то зазвенело, словно тарелка разбилась. Когда она оглянулась, Лима все еще держал пистолет перед собой, опираясь на боковое зеркало и пытаясь точно прицелиться. Ребекка знала, что если он попадет в шину, она мгновенно потеряет контроль над автомобилем и ей конец.

Ее машину занесет и кинет на сосны с правой стороны шоссе.

Нужно было во что бы то ни стало помешать Лиме сделать точный выстрел. Машина преследователей была быстрее, новее и мощнее. Ребекка вдавила педаль газа в пол изо всех сил, но не могла оторваться от погони. «А что, если и не пробовать оторваться?» – пронеслось у нее в голове.

И она резко нажала на тормоз.

Сила инерции понесла все предметы в салоне в «чероки» вперед, розовый жираф ударился о лобовое стекло перед Ребеккой. Ремень безопасности больно впился в грудь.

Наступило мгновение странной тишины.

А потом эта тишина взорвалась: скрип тормозов, визг шин, вой могучего мотора машины преследователей, пытавшихся изменить направление движения в последнюю секунду. Но поскольку они буквально висели на хвосте Ребекки, избежать столкновения было невозможно.

«Додж рам» резко свернул вправо, снеся по касательной задний бампер автомобиля Ребекки и со всей силы толкнув его вперед. Но «чероки» остался на шоссе, и это было главное – план Ребекки сработал!

Справа от себя через разбитое окно с пассажирской стороны Ребекка наблюдала, словно в замедленной съемке, как пикап преследователей скатывает с объездного шоссе и с пугающей неотвратимостью сталкивается с деревом. «Додж» замер в десяти футах от дороги в тени лесопилки, а его капот хрустнул и сложился, как лист бумаги. Когда это произошло, обоих пассажиров бросило вперед, а в лицо им с треском раскрылись подушки безопасности.

А потом все замерло, словно видеозапись поставили на паузу.

Только из-под сложенного гармошкой капота продолжал подниматься пар. Ребекка видела, что Хайн сидит с закрытыми глазами, уткнувшись головой в дверцу автомобиля. Она не знала, жив он или мертв, но он определенно потерял сознание. Рядом с ним Лима вроде бы начал шевелиться, но явно еще не до конца пришел в себя. С удивившим ее саму хладнокровием Ребекка созерцала картину аварии и думала о том, как ей поступить?

Развернуться и скорее ехать в Хелену?

Или вызвать полицию еще до того, как ее преследователи придут в себя? Это было вполне реально: мобильный телефон бандитов чудом не вылетел из держателя для зарядки на центральной панели «доджа», несмотря на удар при аварии. Стоит телефону оказаться у нее в руках, и она тут же сможет позвонить в полицию! Нужно только действовать без промедления.

Ведь для того, чтобы завладеть телефоном, Ребекке придется залезть внутрь автомобиля своих убийц до того, как к ним вернется сознание.

Доступ в систему

Трэвис отдал дочери свою машину для поездки на кладбище и лишь попросил подбросить его до станции метро на 46-й улице. В вагоне, который с грохотом мчался к центру города, он вспомнил серьезный разговор о смысле и бессмысленности существования, состоявшийся у него с Габи.

Подумал о делах, которые так и не смог закончить до выхода на пенсию.

Трэвис достал из кармана свой старый блокнот – один из тех, которыми начал пользоваться после перехода в отдел розыска пропавших полиции Нью-Йорка. Пустых страниц в нем не оставалось. Поговорив тем утром с Габи, он поднялся в спальню, открыл шкаф и воззрился на стопку коробок из-под обуви. В них он хранил все свои записные книжки за все тридцать шесть лет службы. То был впечатляющий отчет об успехах и неудачах, история его карьеры полицейского, перенесенная на бумагу. Он перелистал несколько блокнотов, вспомнил пару дел, над которыми работал, а затем, опасаясь отвлечься, вновь похоронил их в шкафу. Все записные книжки, кроме одной.

Той, в котором содержались его заметки о деле Луизы Мэйсон.

А также о пропаже Джонни и Ребекки Мерфи.

Теперь, сидя в вагоне и полностью погрузившись в свои записи, он не замечал потоков людей, входивших и выходивших на каждой остановке. Тогда все началось с исчезновения Луизы, и сегодня он вновь начал с этой отправной точки. Очень многие страницы ее дела он знал практически наизусть. А сейчас он в который раз вспомнил, насколько близка была Луиза со своими родителями и какими раздавленными и опустошенными они выглядели в тот день, когда Трэвис перед выходом на пенсию счел своим долгом посетить их и сказать, что он так и не нашел их дочь. Часто по ночам, мучаясь бессонницей, Трэвис смотрел в темноту спальни и воображал на их месте себя. Что бы он чувствовал, если бы пропала Габи? Его провал в деле Луизы Мэйсон до сих пор давил на него тяжелым грузом.

Трэвис был уверен, что исчезновение Мерфи и его сестры как-то связано с тем, что случилось с Луизой. Возможно ли, что за всем этим стоял Джонни Мерфи? Никаких доказательств его причастности или непричастности Трэвис так и не смог собрать, но в глубине души он не видел Мерфи главным злодеем. И, кроме того, вместе с ним пропала его любимая сестра, которая никогда бы не бросила своих детей.

Пеленг сигналов их мобильных телефонов по вышкам сотовой связи привел Трэвиса в Коннектикут, и он никак не мог доискаться до причин путешествия брата и сестры в этот штат. Словом, каждое направление расследования заканчивалось не просто тупиком, а глухой стеной, что злило отставного детектива больше всего.

Выйдя на пенсию, Трэвис подумывал о том, чтобы попросить об одолжении кого-нибудь из своих давних коллег – можно было вновь проверить имеющиеся следы и зацепки, – но быстро отказался от этой идеи. И Луиза, и Мерфи пропали давно, прошло уже несколько месяцев, и формально до сих пор они не считались жертвами или потерпевшими. За это время полиция Нью-Йорка столкнулась с сотнями других очевидных тяжких преступлений, таких как убийства, изнасилования и грабежи, расследование которых имело безусловный приоритет. И, кроме того, Трэвис просто не мог никому доверить раскрытие мучившей его тайны массовой пропажи людей, потому что никто не знал этих дел так хорошо, как он сам, и не сумел бы с ними поработать на совесть.

И тут Трэвису позвонила Эми Хаузер.

Это случилось через несколько дней после смерти Наоми. Эми выразила коллеге и его детям свои соболезнования. Но то была не единственная причина ее звонка. Она спросила, не хочет ли Трэвис поработать внештатно. На самом верху было принято решение о создании подразделения повторного расследования старых дел, оставшихся нераскрытыми, и Эми сразу подумала о Трэвисе с его дотошностью и кропотливостью. И отставной детектив тотчас принял ее предложение, потому что, во-первых, ему нужны были деньги и, во-вторых, он хотел отвлечься от рутинной жизни пенсионера.

И еще работа, предложенная ему Эми Хаузер, могла стать шансом повернуть время вспять.

Трэвис ждал Хаузер на скамейке в парке Колумба рядом с детской площадкой. Хотя день был холодным, на снарядах, установленных здесь, весело играли дети. Трэвис заулыбался, глядя на них, когда они завизжали от восторга, и тут же спросил себя, станет ли он когда-нибудь дедушкой. Возможно, через несколько лет Габи подарит ему такую возможность, но точно не Марк: сын ясно дал понять, что не хочет детей. Когда он сообщил об этом Трэвису, тот почувствовал острый укол вины, будто бы решение сына было связано с тем, что его отец был слишком увлечен своей работой и мало уделял внимания своим детям. Трэвис всегда считал себя хорошим отцом, и мнение Марка нанесло удар по его самооценке. Теперь он часто задавался вопросом, не стало ли его нынешнее одиночество своего рода наказанием за чрезмерное служебное рвение.

– Ты в порядке, Трэв?

Хаузер приблизилась к нему совершенно бесшумно и оборвала невеселый ход его мыслей.

– Как дела, Эми?

– Все хорошо. – Она посмотрела на часы. – Извини за опоздание, но пришлось досидеть до конца самого скучного и длинного совещания в мире. Позволь мне угостить тебя обедом, чтобы загладить вину.

– Да брось, Эми, никаких проблем, – с улыбкой проговорил Трэвис, вставая со скамейки.

– Меня учили помогать симпатичным старичкам. Ну, знаешь, переводить их через дорогу или угощать вкусненьким, – пошутила Эми в ответ, беря его под руку и увлекая вверх по Малберри-стрит в Чайнатаун. Пока они шли до ресторана, она пересказала ему все последние рабочие сплетни. Знала, что ему нравится быть в курсе происходящего в том мире, который он так хорошо знал и понимал.

Когда они уже почти пришли под непрекращающимся снегопадом, Хаузер тихо сказала: «Прими мои искренние соболезнования по поводу Наоми».

– Спасибо, напарница, – так же тихо проговорил Трэвис.

– Что чувствуешь?

– Не знаю, – он пожал плечами. – Отношения у нас в последние годы были непростыми…

Хаузер кивнула: Трэвис в свое время рассказал ей и о женитьбе, и о разводе.

Они пришли в любимый китайский ресторан и заказали димсам.

За обедом они бурно обсуждали последние изменения в полиции, происходившие по инициативе высокого начальства, и тут Хаузер удивила Трэвиса новостью о своем повышении. Она перешла из отдела по расследованию особо тяжких преступлений в отдел повторного расследования нераскрытых дел на более высокую должность.

– Это потрясающе, Эми, поздравляю!

– Спасибо, Фрэнк.

– Я уверен, у тебя все получится. Уж кто-кто, а я-то знаю, на что ты способна!

Она взглянула на него, и в ее взгляде читалась искренняя благодарность: Эми восхищалась им, считая отличным полицейским, и его поздравления много значили для нее. А Трэвис почувствовал, как сильно он скучает по работе, по своим коллегам и особенно по Эми Хаузер. Он жалел, что не может общаться с ней каждый день, как раньше. Только один раз, крепко напившись, Эми рассказала ему об отце, которого никогда не видела, а в остальном Хаузер никогда не любила делиться подробностями своей личной жизни, но Трэвис знал, что она была разведена, что ей нравилось ходить в спортзал, что она руководила детской командой по софтболу Полицейской спортивной лиги и что она обожала боевики восьмидесятых. Он не возражал против «белых пятен» в биографии напарницы, потому что ему нравилось узнавать о ней что-то новое и интересное.

– Тебе всего тридцать семь, и ты уже дослужилась до лейтенанта, – продолжил свои поздравления Трэвис в свойственной им в разговорах друг с другом шутливой манере. – Скоро вообще будешь всем тут заправлять!

– Ну что тут сказать? Я училась у лучших! – рассмеялась в ответ Эми.

Они продолжили трапезу, а потом Трэвис поинтересовался, в силе ли еще ее предложение о внештатной работе.

– Конечно, – ответила Хаузер, подцепляя палочками кусочек креветки. – Твое назначение уже согласовано на девяносто девять процентов. Считай, что приказ уже подписан. Я должна буду официально представить тебя начальству. Тебе ведь понадобится доступ к нашей системе, и кое-кто должен убедиться, что ты не полный профан в нашем деле и не мошенник.

Она дружески подмигнула ему, но Трэвис почти не отреагировал: его мысли были полностью заняты тем, что сказала Хаузер о доступе в систему Полицейского управления Нью-Йорка. Вот то, что ему нужно! Предложение Эми – уникальный шанс вернуться к оставленным им нераскрытыми делам. Он чувствовал себя немного виноватым перед Хаузер, потому что так и не признался ей, что сказал «да» из-за того, что ему как воздух был необходим доступ к полицейским базам данных.

Только с их помощью он сможет найти обоих Мерфи.

Только так у него появится хоть какая-то возможность обнаружить след Луизы Мэйсон.

60

Ребекка приблизилась к автомобилю преследователей, но ни один из них на нее не отреагировал.

Хайн по-прежнему сидел, уронив голову на руль. Лима в полубессознательном состоянии пытался перевернуться на сиденье, чтобы выйти через пассажирскую дверь. Мобильный телефон находился между ними в держателе для зарядки над центральной приборной панелью. Чтобы его добыть, Ребекке нужно будет склониться над Хайном. А вдруг он ее схватит? А вдруг у Лимы пистолет где-то под рукой, хотя сейчас его нигде не видно?

Ребекка замерла, но затем вновь двинулась вперед к их машине. Мужчины по-прежнему не замечали ее, но Лима уже пришел в себя и более активно пытался выбраться наружу. Ему удалось повернуться лицом к пассажирской двери, он откинулся назад и ударил по ней обеими ногами.

Ребекка поспешила к водительской двери «доджа», обходя автомобиль сзади. В боковое зеркало они увидела, что Хайн все еще без сознания: глаза закрыты, из рассеченной бритой головы хлещет кровь.

Ребекка уже стояла у Хайна за плечом, когда Лиме удалось распахнуть дверь и подставить ногу в сапоге так, чтобы она не захлопнулась обратно. Он явно окончательно пришел в себя и пытался осознать, что с ним произошло. Теперь он медленно осматривался по сторонам и обернулся на ее «джип чероки».

«Он ищет меня!» – поняла Ребекка, опускаясь на корточки.

В этой позе она не могла видеть того, что происходит в салоне «доджа», но по звукам поняла, что Лима вновь пытается выбраться. Она бросила взгляд в обе стороны объездной дороги в надежде на то, что по ней поедет в их сторону хоть одна машина, но к старой лесопилке никто не спешил. Вдалеке виднелось несколько зданий, казавшихся на этом расстоянии слипшейся серой массой. «До них не меньше мили, – подумала Ребекка. – Вдруг с началом сезона там кто-то появился?»

Лима меж тем уже выбрался из машины и стоял у деревьев.

Если ей нужен телефон, то она должна попытаться добыть его прямо сейчас.

Ребекка медленно выпрямилась и заглянула в салон «доджа» через разбитое водительское окно. С другой стороны пикапа виднелся силуэт Лимы, обрезанный на уровне живота. Он перемещался в сторону ее джипа, пытаясь, по всей видимости, понять, куда делась Ребекка, и при этом, судя по звуку и движению толчками, сильно подволакивал одну ногу.

Она вновь посмотрела на Хайна. Тот оставался точно в таком же положении, что и раньше.

Но за исключением того, что теперь его глаза были открыты.

Ребекка замерла, парализованная страхом, и тут Хайн поднял руку и попытался схватить ее за горло. Ребекка отпрянула, больно ударившись затылком о верхнюю часть окна, но избежала его захвата, а затем ткнула бандита кулаком в лицо.

Удар отозвался резкой болью в запястье.

– Хайн, ты как? – прозвучал голос Лимы, пригнувшегося у пассажирской двери.

Он встретился взглядом с Ребеккой:

– Ах ты сука!

Лима не мог обойти «додж» спереди – мешали сучковатые деревья, в одно из которых уткнулся нос машины, поэтому начал обходить машину сзади, ковыляя и волоча ногу.

Ребекка стремительно рванулась вглубь салона к приборной панели и попыталась схватить мобильник.

Но тщетно! Тот сидел в держателе намертво.

Она сделала еще одну безуспешную попытку, увидела, что по краям держателя с двух сторон имеются кнопки, и в третий раз постаралась извлечь телефон, нажав большим и указательным пальцами на обе кнопки. Но поскольку она могла дотянуться до держателя только одной рукой, завладеть телефоном и в этот раз не получилось.

Хайн же вновь начал приходить в себя. Ребекка рискнула и нырнула внутрь автомобиля, вытянув перед собой обе руки. В этот раз телефон оказался у нее, когда Хайн снова попытался схватить Ребекку.

– Нет! – заорала она диким голосом.

– Не отпускай эту дрянь! – послышался со стороны голос Лимы. Бандит приближался, обойдя машину сзади. Ребекка слышала, как волочится его нога.

Ребекка принялась бить Хайна свободной рукой, целясь в лицо и в горло, он задергался, пытаясь увернуться, но хватку не ослабил.

– Нет! – снова завопила она, и на этот раз ей удалось извернуться и попасть ему локтем в горло. Хайн тотчас разжал руки, тело его задергалось, но в суматохе Ребекка выронила телефон. На ее глазах мобильник ударился о руль, отскочил от приборной панели и вывалился через открытую пассажирскую дверь.

Только не это!

Телефон оказался снаружи где-то среди сосен.

В отчаянной погоне за мобильником Ребекка переползла через скорчившегося и потерявшего сознание Хайна и выбралась из «доджа» через пассажирскую дверь. Но прежде, чем искать телефон, нужно было понять, где находится Лима. Оказалось, что он, стиснув зубы, стоит, привалившись к задней двери машины со стороны водителя, и в руке, виднеющейся над бортом пикапа, у него пистолет.

Ребекка прикинула расстояние до своего «джипа чероки» – слишком далеко! Она не пробежит и половины, когда получит пулю в спину, оказавшись на линии огня Лимы.

Значит, оставался только один вариант.

Бежать со всех ног в другую сторону.

61

Ребекка сбежала с дороги на широкую обочину, поросшую травой, потом оказалась среди деревьев. Здесь совсем не было ветра и свет едва доходил до подлеска. Позади нее Лима что-то кричал, а потом раздался выстрел. Его звук буквально взорвал воздух. За ним последовало еще три выстрела. Значит, Лима не видел ее и палил куда придется.

В голове Ребекки вихрем пронеслись воспоминания: всего пять месяцев назад они с Джонни также неслись через лесную чащу, спасая свои жизни. Сейчас она набрала хороший темп и к ней парадоксальным образом, несмотря на отчаянную ситуацию, в которой она находилась, вернулось чувство радости бега, которое она часто испытывала в детстве на школьном стадионе.

Как раз в этот момент сосняк начал редеть и лесопилка угрожающе встала перед Ребеккой как монстр, вырастающий из-под земли. Каркас здания местами разрушился, окна были выбиты, гофрированный металл крыши проржавел. Пустырь перед лесопилкой порос высокой травой – местами почти в рост Ребекки. Земля была неровной, тут и там возвышались груды покрытых мхом бревен.

Прежде чем нырнуть в высокую траву, Ребекка нашла взглядом слева от лесопилки грунтовую дорогу, по которой приезжала сюда зимой в поисках сухих дров. Другой дорогой сюда на машине было не подъехать. И еще это был кратчайший путь к северной части объездной дороги. Если воспользоваться им, то можно гораздо быстрее добраться до зданий, которые она приметила раньше.

И, возможно, в этих зданиях с началом сезона появились люди.

Ребекка побежала к грунтовой дороге.

«Только бы те дома оказались обитаемыми», – подумала она.

И вдруг на грунтовой дороге появился какой-то движущийся объект.

Это был ее собственный «джип чероки».

Ребекка остановилась как вкопанная. Лима догадался, куда она направляется, и захотел перехватить ее на ее собственной машине.

Вот дерьмо!

Ребекка затравленно огляделась по сторонам. В последний раз она была в этом месте суровой зимой, когда снег сдувало беспощадными шквалами, прилетавшими с Атлантики. Сейчас, весной, все вокруг выглядело совсем по-другому.

Она нырнула обратно в высокую траву.

Пробираться через нее было сущим мучением, кроме того, на ее пути встал густой кустарник, цеплявшийся за руки и за ноги, когда она попыталась найти за ним укрытие. Чем дальше она уходила от лесопилки и дороги, тем ограниченнее становилась видимость и тем меньше она понимала, в каком направлении движется. Весенней порой ничто не мешало траве буйно разрастаться, и теперь она колыхалась волнами вокруг Ребекки как море.

Она перешла на шаг, а затем остановилась.

Нужно было сориентироваться, куда идти. Чутко прислушиваясь к долетавшим до нее звукам, Ребекка сделала вывод, что океан находится позади нее – оттуда доносился рокот прибоя. Шум мотора джипа долетал слева. Прямо перед ней высилась лесопилка со старым полуразрушенным пандусом сбоку, по которому готовую продукцию перемещали на склад пиломатериалов. Значит, можно подняться по пандусу, пройти лесопилку насквозь и вернуться на объездное шоссе, выиграв у преследовавшего ее Лимы солидное расстояние.

Ребекка тронулась вперед, чтобы претворить свой план в жизнь, как вдруг споткнулась и упала на землю лицом вниз.

Падение было неожиданным и от этого очень болезненным, как будто ее со всей силы ткнули кулаком в грудь. Лежа на земле, она с трудом перевернулась, пытаясь понять, обо что споткнулась. «Виновником» оказалось наполовину скрытое в траве бревно примерно в четырех футах от нее.

Болело все тело.

Несомненно, она повредила плечо, ушибла ногу… Что еще?

Ребекка встала на четвереньки, а потом осторожно поднялась на ноги. Тут же боль пронзила правую лодыжку. За морем травы, колыхавшимся на ветру, она увидела свой джип.

Он был брошен на дороге, дверца открыта.

Внутри никого.

«Лима здесь и ищет меня», – пронеслось у нее в голове.

Она попыталась укрыться в траве и прислушаться. Но единственное, что она слышала, был стук ее сердца, который отзывался ей в уши барабанным боем, подавляя все прочие звуки. Ребекка не знала, что делать, потому что понятия не имела, где Лима и откуда он может появиться. Те мимолетные секунды победы, полета и свободы, которые она ощутила, пока бежала по сосняку от разбитой машины, остались в прошлом.

– Ребекка! – раздалось совсем рядом.

Она похолодела.

Это был он, ее беспощадный преследователь.

И он находился в опасной близости.

Встреча

Когда они оказались в штаб-квартире Управления полиции Нью-Йорка, Хаузер пришлось зарегистрировать Трэвиса в качестве посетителя и получить на него пропуск. Последнему от этого стало почему-то грустно: все одиннадцать лет с тех пор, как он вернулся в полицию Нью-Йорка и работал в отделе по розыску пропавших, ему никогда не приходилось останавливаться у стойки регистрации. А теперь он был простым смертным, стремящимся получить дополнительный заработок внештатника и доступ к базам данных.

Они поднялись на лифте туда, где выделили помещения отделу повторного расследования нераскрытых дел. Был сформирован совсем небольшой коллектив, из сотрудников которого Трэвис знал только одного бывшего коллегу, не считая Хаузер. Та тем временем познакомила его с остальными. По окончании процедуры представления она сказала: «Пора идти на встречу с капитаном».

Они направились обратно к лифтам.

– Почему мы едем на другой этаж и кто он – ваш капитан? – спросил Трэвис.

– Это женщина, и она все утро провела на совещаниях с высшим руководством. Ее назначили на должность всего месяц назад, так что ей приходится активно входить в курс дела. Она из Квинса, но служила в Ньюарке лейтенантом.

Хаузер нажала кнопку десятого этажа.

– Женщина-капитан, женщина-лейтенант… Неудивительно, что они избавились от такого динозавра, как я, – проговорил Трэвис после того, как двери лифта закрылись. – Нельзя стоять на пути прогресса.

– Они не должны были избавляться от тебя, и ты не динозавр. Ты, напарничек, больше похож на неандертальца, – заметила Хаузер, шутливо толкнув его в плечо.

Трэвис рассмеялся. Двери лифта распахнулись, и они проследовали в кабинет справа от лифта за сплошной стеклянной стеной с металлическими жалюзи. Внутри сидели две женщины примерно одного возраста: одну он узнал, вторую нет.

– Ты ведь знаешь Маккензи – главу детективной службы?

– Встретил ее однажды в лифте, – сказал Трэвис, глядя через стекло на Кэтрин Маккензи. Та сидела за столом и что-то писала. Начальница Хаузер находилась рядом и что-то говорила Маккензи. Потом она подняла голову и посмотрела на Трэвиса. Он поразился, какого огненного цвета ее рыжие волосы. И еще отставного детектива удивили ее ярко-голубые глаза: они были прекрасны, как летнее небо, но казались чужими на суровом лице.

– Говоришь, начальницу в лифте встретил? – Хаузер постучалась. – Ах ты, хитрец.

– Входите, Эми, – раздался голос Маккензи, прежде чем Трэвис успел ответить на дружескую подколку.

Хаузер и Трэвис вошли в кабинет, и Хаузер закрыла за ними дверь. Она представила Трэвиса Кэтрин Маккензи, а затем и капитану Уокер.

Уокер не назвала Трэвису своего имени.

Маккензи пригласила прибывших сесть.

Трэвис опустился за стул рядом с Хаузер.

– Кажется, мы встречались раньше, Фрэнк, – заметила Маккензи. Трэвис некстати вспомнил, что некоторые коллеги называли ее лесбиянкой и клялись, что она никогда не улыбается. Сейчас же на лице Кэтрин Маккензи играла сдержанная улыбка. – Если мне не изменяет память, это было за несколько дней до вашего выхода на пенсию.

– Я помню, шеф, – кивнул Трэвис.

– И тогда было совсем раннее утро.

– Так точно, шеф.

– Удалось ли вам закрыть дело, над которым вы тогда работали?

Трэвис видел этих женщин насквозь. Они прекрасно знали ответ, потому что уже изучили его досье, его послужной список, дела, над которыми он работал, включая те, которые он не смог довести до конца. Они просто ждали его реакции.

– Нет, – сказал он. – К сожалению, в тот день, когда я ушел из полиции, мне пришлось встретиться с родителями женщины, которую я пытался найти, и признать свой провал.

Сейчас было не время углубляться в обстоятельства дела, не для того он здесь оказался.

Маккензи только кивнула.

Капитан Уокер заговорила:

– Я знаю, Фрэнк, что вы долго прослужили в полиции Нью-Йорка, и ценю, что вы откликнулись на предложение. Я здесь всего четыре недели, и пока еще вхожу в курс дела. Скажу честно, я знаю о вас только то, что прочла в вашем досье, и у себя в Ньюарке не стала бы привлекать к повторному расследованию старых дел бывших полицейских даже с таким колоссальным опытом, как у вас.

Выражение лица капитана Уокер почти не менялось, пока она говорила, мимика отсутствовала, кожа плотно обтягивала скулы. В ее речи Трэвису послышался какой-то слабый акцент, не похожий ни на нью-йоркский говор, хотя, по словам Хаузер, ее начальница была из Квинса, ни на манеру разговора уроженцев того штата, где Уокер служила до нынешнего назначения. Впрочем, он мог и ошибаться, потому что акцент был едва уловим.

Капитал Уокер меж тем продолжала:

– Впрочем, вы по отзывам были прекрасным полицейским. Лично мне понравилась ваша честность и откровенность при ответах на вопросы, а лейтенант Хаузер вам всецело доверяет. Этого достаточно, чтобы назначить вас в мой отдел. Мы получили федеральную субсидию на повторное расследование давних дел, где остаются неплохие перспективы раскрытия, и это, как говорится, хорошая новость. Плохая же состоит в том, что у нас скопилось более двенадцати тысяч нераскрытых убийств, начиная с середины восьмидесятых. Так что от вас требуется помощь в расследовании хотя бы некоторых из них.

– Есть, мэм.

Уокер кивнула, а затем Маккензи начала перечислять условия, на которых Трэвис может быть принят на работу внештатником. Оказалось, что много ему платить не собираются, но Трэвис не возражал. Он жаждал этого места не только из-за денег.

– Ну что ж, спасибо, что пришли, Фрэнк, – подытожила Маккензи. Она встала и пожала Трэвису руку, а капитан Уокер открыла дверь для него и Хаузер. Не успел Трэвис оглянуться, как они вдвоем с Эми уже ехали вниз в лифте.

– А она ничего, – проговорил Трэвис, когда двери закрылись.

Хаузер улыбнулась:

– Кого ты имеешь в виду, напарник?

– Капитана Уокер.

– Они обе очень крутые.

– Это точно!

– Но у тебя к одной из них точно есть ключик, Фрэнк.

Трэвис нахмурился:

– Что ты имеешь в виду?

– А то ты не знаешь, что говорят о Маккензи? Она же вообще никому и никогда не улыбается. А тебе улыбнулась. Хороший знак! Думаю, ты ей нравишься.

– Чушь собачья, – рассмеялся Трэвис.

– Нет, я серьезно. У тебя когда-нибудь был роман с женщиной-полицейским?

Двери лифта распахнулись.

– Побойся бога, Хаузер. Она лет на десять моложе меня.

– Ну и что?

– И еще она руководит всеми детективами.

– Ну и что?

Он вспомнил, как Кэтрин Маккензи улыбалась ему в лифте тем ранним утром, как ясно дала ему понять, что не согласна с его уходом. Она была женщиной привлекательной, умной, и было в ней что-то еще, вызывавшее его глубокую симпатию.

– Я думал, она мужчинами не интересуется.

– Это только предположение.

– Значит, интересуется?

– Вот не знаю, не могу просветить тебя на этот счет, – рассмеялась Хаузер. – Пока никто из наших не осмелился ее спросить напрямую.

Они вернулись в помещения нового отдела. Хаузер подвела Трэвиса к картотечным шкафам и начала просматривать папки с делами.

– А как насчет капитана Уокер? – спросил Трэвис.

– Так ты на нее запал, что ли?

– Нет, я имею в виду, откуда она?

– Она тебе сказала. Приехала из Ньюарка, штат Пенсильвания.

– Да нет, я имею в виду, откуда она родом? У нее какой-то странный акцент.

– Вот не знаю. – Хаузер вытащила из ящиков несколько папок. – Вроде бы говорили, что она приехала к нам из Англии еще в восьмидесятых.

62

– Ребекка!

Голос Лимы прозвучал совсем близко. Ребекка прижалась к земле, а ветер, пришедший с моря, колыхал высокую траву.

– Ребекка!

В этот раз Ребекке показалось, что Лима находится где-то позади нее, но когда она осторожно приподнялась и повернула голову, то ничего не увидела.

– Я не могу отпустить тебя домой, Ребекка.

Казалось, что тот, кто это произнес, находится прямо перед ней. Что, черт возьми, происходит? Утратив осторожность, Ребекка завертела головой во все стороны. Потом поняла, что Лима пользуется порывами ветра, уносящими звуки и скрывающими их источник. Она начала медленно двигаться вперед. Каждый раз, когда налетал ветер, она перемещалась в сторону лесопилки, а когда он стихал, она останавливалась и опускалась на четвереньки, боясь лишний раз пошевелиться.

Через некоторое время Ребекка заметила тропинку в лесу в стороне от лесопилки, примерно в ста футах от нее. Колыхавшиеся на ветру кусты временами скрывали ее, и она подумала, что, наверное, имеет смысл добраться до тропы и пуститься по ней со всех ног, вот только возможна ли для нее такая прыть после падения? Может быть, стоит затаиться?

«Опять прятаться!» От этой мысли страх охватил все тело Ребекки, каждую его клеточку. Ее била крупная дрожь, которую она была не в силах унять.

«Нужно сохранять самообладание», – сказала она себе и в ту же самую секунду, повернув голову налево, увидела своего преследователя. Вернее, его силуэт на фоне солнца всего-то футах в тридцати от нее.

Лима стоял к ней спиной, прижимая к ноге пистолет.

Ребекка замерла, ни издавая ни звука.

Лима сделал шаг вправо, потом еще один – и снова исчез.

– Ребекка!

Его голос походил на шорох травы на ветру.

– Ты же знаешь, что ты от меня никуда не денешься.

Ребекка больше не могла оставаться на месте. Она поползла в сторону от лесопилки, от звуков этого проклятого голоса, а затем присела на корточки.

На глаза ей попался кусок ржавого металла рядом с массивным бревном. «Похож на какой-то инструмент, возможно диск от пилы», – подумала она, глядя на острые зубцы. Во всяком случае это было хоть какое-то оружие.

Вытянувшись вперед, она потянула диск на себя и схватила его.

«Только покажись, тварь поганая!» – пронеслось у нее в голове.

Трава вокруг нее колыхалась волнами, подобно океану.

– Выходи, сволочь! – Она присела на землю и изготовилась.

Вокруг происходило что-то странное.

Ветер, который дул буквально минуту назад, полностью стих. Но если ветра нет, то почему заросли колышутся? Что за тень показалась на границе поля ее зрения?

Ребекка резко повернулась и выкинула в сторону руку с куском металла, но было уже поздно. Тень неслась прямо на нее.

И тут прозвучал выстрел.

63

Ребекка упала. Приземлившись, она ожидала мучительной боли от пули Лимы, разрывающей ее тело, но ничего не почувствовала. Тогда она отважилась поднять голову и осмотреть свою грудь, потом живот – никакого пулевого ранения на ней не было.

Неужели он промахнулся с расстояния всего в четыре фута?

Трава стеной стояла вокруг нее. Никакого Лимы рядом не было. Она с трудом поднялась на ноги и тут же присела на корточки на случай, если он окажется рядом.

Что, черт возьми, произошло?

Именно тогда она увидела на траве пятна крови.

Кровь испачкала высокие стебли слева от нее. В грязи она увидела следы большой мужской ноги: казалось, человек шел прочь от места ее падения.

Она еще раз осмотрелась и вновь увидела ржавый кусок металла, который собиралась использовать в качестве оружия. Крепко зажав его в руках, она повернулась лицом к тому месту, где на траве была кровь.

Краем глаза она уловила какое-то движение.

Ребекка стремительно дернулась в противоположную сторону, но вокруг снова воцарилась полная неподвижность. И полная тишина за исключением ударов бешено бьющегося сердца в ушах Ребекки.

Она уставилась на пятна крови. Сделала шаг в их направлении, потом еще один.

Кровь была совсем свежей. Ребекка протянула руку, осторожно раздвигая траву и сжимая другой рукой свое импровизированное оружие.

И в этот момент она увидела его.

Лима лежал рядом с гниющим бревном. Ребекка сделала шаг вперед, пачкаясь в крови, но даже не заметила этого. Ее преследователь был мертв. Его уложил на месте выстрел в лицо. Глаза Лимы остекленели, а над левым глазом виднелось входное отверстие от пули.

Ребекка вздрогнула, оглянулась назад и вдруг увидела еще одного человека, приближавшегося к ней. Значит, она думала, что ее преследует только Лима, в то время как на нее охотились двое. Теперь к ней идет Хайн.

Она начала медленно отступать назад, шаг за шагом, стараясь как можно меньше шуметь. Кусок металла она сжимала так сильно, что, наверное, резала кожу ладони.

Хайн шел ей навстречу.

Столкновения не избежать!

Она изготовилась нанести удар. У нее оставался единственный шанс опередить своего убийцу прежде, чем тот успеет нажать на курок.

«Давай же, сукин сын, иди сюда!» – подумала она, когда рука преследователя раздвинула высокую траву, но возникший перед ней человек оказался вовсе не Хайном, а кем-то, кого она никогда раньше не видела.

В другой руке у него был пистолет, ствол которого смотрел вниз. Как только человек увидел Ребекку, он остановился и успокаивающе поднял свободную руку.

– Все в порядке, Ребекка, – негромко проговорил незнакомец.

А потом медленно положил пистолет на землю.

– Все будет хорошо, я обещаю, – он говорил с ней спокойно и убедительно, как с ребенком. – Я не причиню вам никакого вреда.

Переправа

Вечером, когда Трэвис вымыл посуду после ужина, а Габи была занята перепиской в мессенджере с другом из Чикаго, бывший детектив, а ныне внештатный сотрудник полиции устроился за столом в гостиной с десятью папками, которые ему днем вручила Хаузер. Все нераскрытые дела были убийствами.

Со своего ноутбука Трэвис вошел в систему Управления полиции Нью-Йорка под временным логином, который был ему присвоен по распоряжению Хаузер. Он занялся тщательной сверкой записей в папках с электронными копиями в системе и убедился, что все дела оцифрованы очень аккуратно. В принципе большинство полицейских предпочитало работать с бумажными документами, которые, по их мнению, лучше отражали ход расследования, но Трэвис не пренебрегал никакими деталями.

– Чем занимаешься, папа? – на пороге гостиной появилась Габи.

– Надо проверить кое-какие материалы, которые я сегодня получил от Эми.

Он увидел пульт дистанционного управления в руке дочери и спросил:

– Кино смотришь?

– В девять покажут «Нечто».

– Ого! Настоящая классика!

– Ну, я больше люблю «Ведьму из Блэр».

Трэвис рассмеялся. Когда дети еще жили дома, у него с Марком и Габи любимым видом совместного вечернего отдыха был просмотр старых фильмов ужасов. Наоми никогда не проявляла особого интереса к кино, и, честно говоря, Трэвиса это вполне устраивало: они втроем уютно устраивались на диване и погружались в перипетии сражений с зомби и призраками. После смерти Наоми семейные просмотры стали для них своего рода отдушиной, и за два дня до похорон они провели настоящий киномарафон, посвященный Стивену Кингу, – смотрели «Мизери», «Сияние» и «Кэрри» до трех часов ночи.

– Сделать попкорн? – спросила Габи.

– Отлично, давай! Я скоро закончу.

Трэвис вернулся к своему ноутбуку, закрыл страницу, с которой заходил в полицейскую базу данных и перешел в папку под названием «Монтаук» на рабочем столе. Он создал ее часом раньше, причем и здесь не обошлось без помощи Эми Хаузер. Три или четыре года назад она работала над делом об изнасиловании и убийстве в сотрудничестве с детективом из полиции округа Саффолк на Лонг-Айленде. Трэвис вспомнил об этом очень кстати, когда Эми вручила ему десять папок со старыми делами и решил попробовать получить записи с камер, касающиеся поездки Джонни и Ребекки Мерфи.

– Сможешь замолвить за меня словечко перед коллегой? – попросил он Хаузер.

– Зачем тебе? – подозрительно спросила она.

– Мне позарез нужны записи с камер в порту Монтаука. И, предвосхищая твой вопрос, сразу скажу: это никак не помешает мне выполнить твое задание.

– Так ты все еще пытаешься разобраться с делом пропавшей художницы? – догадалась Хаузер.

– Да, хотя, скорее всего, записи не помогут.

– Но в принципе могут?

Трэвис пожал плечами:

– Могут.

Хаузер помолчала, а затем тихо проговорила:

– Я должна спросить, Фрэнк. Ты ведь не подставишь меня?

– Конечно нет, напарница.

– Учти, я только что отвела тебя к высокому начальству, к Кэтрин Макензи, представила капитану Уокеру, практически поручилась за тебя. Если ты облажаешься, меня живо отправят на улицу регулировать дорожное движение.

– Не отправят. Клянусь, что то, чем я собираюсь заняться, нисколько не повредит работе отдела.

И для Хаузер его слова было достаточно.

Трэвис погрузился в материалы из ноутбука. В папке «Монтаук» было два файла. Первый содержал записи за утро 30 октября 2021 года, как явствовало из его названия, и когда Трэвис дважды щелкнул по нему, на экране появилась панорама порта Монтаук: автостоянка, билетная касса под зеленым навесом, паромный причал с пандусом для автомобилей, паром с надписью на борту «Вороний остров».

Запись началась с 7 утра, за час до того, как паром отчалил на Вороний остров, и почти все время автостоянка оставалась пустой. Трэвис увеличил скорость просмотра вдвое, потом вчетверо. Периодически запись переключалась на автомобильную палубу парома. Та была достаточно большой, чтобы вместить от двадцати до двадцати пяти транспортных средств, в зависимости от их размера. Трэвис видел членов экипажа парома, которые готовили палубу для приема автомобилей и при переключении на пирс – несколько машин, ожидающих заезда.

Когда время на записи стало 7:30, Трэвис перед тем, как включить нормальную скорость воспроизведения, вытащил свой блокнот и пролистал его до страницы, где проложил маршрут Джонни Мерфи и его сестры в тот день согласно данным пеленга с вышек сотовой связи. Маршрут пролегал по скоростной автомагистрали до Монтаука, а затем до Вороньего острова.

На экране начался заезд автомобилей на паром.

Машин было мало, потому что 30 октября сезон закрывался, что очень помогло Трэвису четко увидеть на экране тот объект, который интересовал его больше всего.

«Джип чероки»!

Используя другой временный логин и пароль, которые Трэвису дала Хаузер, чтобы он мог получить доступ к национальной базе данных автовладельцев, он убедился, что «чероки» точно принадлежал Ребекке Мерфи. Автомобиль был зарегистрирован на ее фамилию в замужестве Руссо, но из разговора с ее подругой Ноэллой Трэвис знал, что Ребекка вернулась к своей девичьей фамилии после разрыва с мужем. Джип скрылся в трюме парома, а затем, незадолго до восьми утра, автомобильная аппарель была поднята. После этого паром отвалил от причальной стенки и пошел на выход из гавани Монтаука.

Видеозапись закончилась.

Трэвис открыл второй файл с записями за ту же дату, но с 19:30. Через пару минут паром появился на экране – он медленно выплывал из темноты, словно чудище, поднимающееся со дна морского. Незадолго до двадцати часов паром начал маневрировать у своей причальной стенки.

Трэвис замедлил воспроизведение видео.

Аппарель опустилась, и по ней все автомобили, находившиеся в трюме и последними покинувшие остров перед его закрытием на зиму, начали съезжать на берег. Регулировал их движение один из членов экипажа. Трэвис записал номера всех машин. Вернулось заметно больше, чем убыло утром, что было неудивительно. Последний паром оставлял единственный шанс не остаться на острове на зиму.

Но «джипа чероки» не было!

Догадка, медленно формировавшаяся в голове Трэвиса после его выхода на пенсию, вроде бы нашла свое подтверждение. Скорее всего, Джонни Мерфи и его сестра так и не покинули остров. Вот почему ориентировка, которую он составил на них, не дала никаких результатов в Коннектикуте. Даже если они и оказались в Стэмфорде в тот день, когда был зафиксирован сигнал с их телефонов, то они находились в другой машине. Но логичнее было бы предположить, что они так никогда и не уехали с острова.

Остров покинули только их телефоны.

И неспроста – то была уловка для того, чтобы сбить с толку тех, кто будет их искать, чтобы направить Трэвиса и его коллег по ложному следу.

И она сработала!

У Трэвиса зашумело в ушах от волнения. Он вышел из полноэкранного режима, поставил видео на паузу и вернулся в интернет-браузер, снова вошел в реестр автовладельцев и принялся вводить номерные знаки всех автомобилей, покинувших паром 30 октября. Каждый раз он возвращался к видео, чтобы сравнить фотографию на водительских правах с той частью лица водителя, которая была видна на записи. То была медленная и весьма кропотливая работа.

Вскоре в гостиной вновь появилась Габи с пультом дистанционного управления в руках.

– Ты идешь смотреть фильм, папа?

– Да, обязательно. Дай мне еще пять минут, дорогая, хорошо?

Увидеть лица водителей внутри автомобилей в высоком разрешении получалось не каждый раз, но четкости записи было достаточно для сопоставления с фото владельцев в правах.

Оказалось, что в одном случае фото и изображение на записи не совпали.

Речь шла о белом «шевроле траверсе». База данных свидетельствовала о том, что машина принадлежала Карлу Стелзику. Владельцу было хорошо за шестьдесят и волосы у него определенно были седые. На видео мужчина за рулем машины Стелзика был заметно моложе. Чуть за тридцать, черные волосы, светлые глаза.

Трэвис вошел в базу данных полиции Нью-Йорка и ввел в строку поиска имя и фамилию «Карл Стелзик», чтобы узнать, не было ли у владельца «шевроле» приводов или судимостей.

Результат запроса оказался неожиданным: оказывается, Стелзик тоже пропал без вести.

VII