естному и от вас того же требую.
Степан почесал седую бороду, сплюнул в сторону и заговорил обстоятельно:
— Земли, значится, Егор Андреевич, десятин двадцать, а может, и тридцать будет. Поля есть у Быстрянки — рожь, овёс да ячмень растут. В этом году посевов мало вышло…
Он помолчал, глянул исподлобья на других мужиков, те понимающе кивнули.
— Игнат зерно зажал. На ярмарку сплавлял, сука такая. Ржи всего-то три десятка десятин засеяли, овса два, ячменя одну, может, полторы.
Прохор подался вперёд, добавил с горечью:
— В прошлом году собрали, миром считая: десять мер ржи, пять овса да три ячменя. Мало, барин, совсем мало.
Степан тяжело вздохнул:
— С учётом того, что в этом году засеяли, на зиму точно не хватит. Голодать будем.
Я нахмурился, быстро прикинув в уме: десять мер ржи на всю Уваровку — да это ж впроголодь жить всей деревней. Хлеба на такой урожай от силы до Рождества хватит.
Степан, тяжело пыхтя, добавил с нескрываемой злостью:
— Игнат, сукин сын, семенное зерно в Тулу таскал бочками. Мы просили — дай нам на посев, хоть немного, а он не дал. Вот и сеяли, что после его воровства осталось.
— Понятно, — кивнул я, чувствуя, как закипает внутри справедливый гнев. — Значит, так, Степан, Фома, вам поручаю сейчас за посевами следить. Что когда делать — вы уж простите, но лучше меня знаете. Я ни разу не агроном, в земледелии не смыслю.
Встаю, начинаю расхаживать перед столом:
— А зерна докупим. Раз Игнат всё разворовал, тебе, Фома, скоро придётся в Тулу сходить. Дам подробный список, что нужно прикупить. Нам для дела надо, вот и приценишься заодно, прикупишь.
Фома выпрямился, глаза заблестели:
— Найду там, где рожь взять да овёс. Заодно и привезу одной ходкой немного на пробу.
— А тебе, Степан, с мужиками поля готовить. Так, чтобы к зиме вскопать все. Да на следующую весну всё было готово к полноценным посевам.
Степан понимающе кивнул:
— А Фома прикупит столько, сколько понадобится, чтобы нормально перезимовать, а не впроголодь жить.
— Купим, не переживайте. Лишь бы деньги были.
— Сделаем всё, барин, не переживай, — твёрдо кивнул Степан.
Фома же добавил с усмешкой:
— Егор Андреевич, всё, что скажете, куплю в Туле. И зерно, и…
Он ухмыльнулся пошире и добавил:
— … и сено, а то корова Игната мычать будет с голодухи!
Мужики дружно заржали — видать, зашла шутка. Вспомнили как Игнат про корову свою брехал. Я махнул рукой:
— Ладно, орлы, давайте за дело! Но сено покупать не надо.
Обвёл взглядом собравшихся:
— Ты лучше вон со Степаном посоветуйся. Да кто ещё тут из мужиков на покос пойдёт?
Несколько рук поднялось.
— Покос организуйте нормальный. Мы пока ходили до Быстрянки — видел, трава растёт отменная, много её там. Сколько нам надо? У нас корова да коза, теперь уже две правда на всю деревню. Хватит, накосите на зиму.
Степан потёр подбородок:
— Точно, с голоду скотина не подохнет. Потом в стога сложим как положено — нормально будет. Выкрутимся.
Поднимаюсь, хлопаю в ладоши:
— В общем так: Пётр, Илья, Прохор — мы к Быстрянке идём. Митяй, ты с нами.
Тот кивнул, поднялся с лавки.
— Все трудимся, народ! Дела много, а рук мало.
Крестьяне одобрительно загудели, стали постепенно расходиться. Кто-то ещё переговаривался о предстоящих работах, кто-то уже строил планы. Чувствовалось: люди воспрянули духом, появилась надежда на лучшую жизнь.
Я посмотрел на Машку, которая стояла у крыльца и поправляла платок. Пересеклись взглядами, и подумал вдруг с неожиданной для себя силой. Вот ради неё-то и стоит эту Уваровку подымать. Ради неё-то не то что зерно, паровоз достану, если понадобится. Она смущённо отвела глаза, но я успел заметить, как в них мелькнуло то обожание, которое сводило меня с ума.
Глава 22
Ещё подходя к реке, услышали, как бурлила вода, перекатываясь через камни. По дороге уже обсудили что будем делать, планы были ясны всем, поэтому распределились по работам быстро. Прохор с Ильёй, пыхтя и отдуваясь, кололи массивные бревна на ровные доски. Я же с Петькой взялся за главное дело — водяное колесо.
Доски, что Илья вчера настрогал своими золотыми руками, так и лежали аккуратно, уложенные одна к другой. Запах такой от них дубовый стоял, аж банькой потянуло — древесина ещё живая, только вчера строганная. Пётр принюхался и одобрительно крякнул.
— Петь, — начал я, раскладывая доски, — вымеряем каждую доску, чтоб как из-под станка выходило. Не хочу, чтоб колесо хромало на ходу. Нужно, чтоб ровное было и середину отцентровать главное точно, чтоб один в один было, иначе всё дело насмарку пойдёт.
Пётр хмыкнул понимающе и достал из кармана верёвку с завязанными через равные промежутки узлами.
— Ага, местная рулетка, — усмехнулся я.
— Дедовский способ, — отозвался Пётр, явно не понимая что такое рулетка, — показывайте на каком расстоянии делать.
Выбрали доски, которые ближе к середине кололись — все с полметра шириной. Все были как на подбор, словно дуб сам знал, для чего растёт. Сантиметров семь толщиной каждая — самое то для нашего дела. Я чертил угольком на каждой, где резать, чтобы лопасти были ровные, как под линейку выведенные. Пётр пилил уверенно, с нажимом, я подгонял рубанком, бранясь про себя, когда стружка летела в лицо и щекотала нос.
— Гляди, как стружка завивается, — заметил Пётр, останавливаясь передохнуть, — значит, дерево хорошее, не пересохло.
— Это радует, — согласился я, отряхивая опилки с рубахи.
Доски на лопасти аккуратно отложили в сторонку. Каркас же принялись собирать с особой тщательностью. Получился хороший ровный круг — диаметром ровно три метра, как и планировал. Для надёжности делали перемычки крест-накрест. Пётр считал, что двух хватит для прочности, но я настоял на четырёх.
— Лучше перебдеть, чем недобдеть, — сказал я, выставляя их как спицы колеса. — Мало того, что дуб сам по себе тяжёлый, так ещё и нагрузка постоянная будет. Вода будет давить на лопасти с приличной силой, поэтому лишним не будет.
Пётр кивнул, прикидывая нагрузку в уме.
— С другой стороны, правильно говорите. Река у нас быстрая, особенно после дождей. Снесёт, если хлипкое будет, как щепку.
Скрепляли всё гвоздями из игнатовского клондайка — железо оказалось отменное, не гнулось и не ломалось. Пётр ещё для верности обвязывал соединения верёвкой, промоченной в дёгте.
— Двадцать первый век прямо отдыхает, — пошутил я, глядя на эту надёжную, хоть и архаичную конструкцию.
Илья с Прохором между тем справились со своей задачей и подошли поглядеть на наше творение.
— Ничего колесо выходит, — одобрил Прохор, обходя его кругом. — Только вот как крепить будем к берегу?
— Об этом я уже думал, — ответил я, вытирая пот со лба. — Нужно будет соорудить крепкие опоры. Сделаем площадку над водой, плюсом укрепим распорками по диагоналям.
Работа спорилась, и я чувствовал, как растёт уверенность в успехе всего предприятия.
К обеду первая часть колеса уже была готова, она стояла, прислонённая к дубу как некий памятник нашей упёртости и терпения. Я отошёл на несколько шагов назад, прищурился, посмотрел критическим взглядом.
— Ну, вроде ровный получился, — пробормотал я, обходя конструкцию со всех сторон. — Даже, можно сказать, идеальный круг вышел.
Петька вытер пот со лба, оставив на коже древесную стружку, и гордо кивнул. Митяй тоже подошёл поближе, восхищённо разглядывая плоды нашего труда.
— Что ж, вроде вырисовывается, — сказал я, присаживаясь на большой камень у берега. — Мужики, перекур!
Митяй уже слышал от меня эту заветную фразу множество раз, поэтому тут же достал из прохладной тени корзину. Там, как всегда, лежали румяные пироги — на этот раз с капустой и яйцом. Кусок сала, толстый как ладонь, завёрнутый в чистую тряпицу. Квас в глиняном кувшине, ещё прохладный с утра.
Над рекой неторопливо летали стрекозы, и прочая живность — их крылья переливались на солнце как витражи. А солнце между тем пекло нещадно, как в настоящей сауне — влажность тут повышенная была, речная. Рубашки на всех промокли насквозь.
— Слушай, Петька, — сказал я, откусывая кусок пирога, — а как думаешь, выдержит такая конструкция как мы задумали речной поток?
— Выдержит, барин, — уверенно ответил мастер, жуя сало. — Дуб-то какой взяли, сердцевинный. Да и крепления железные, не подведут.
Митяй молча кивал, слушая нашу беседу и периодически поглядывая на полуготовое колесо с нескрываемым восхищением.
Перекусив и обсудив мелкие технические детали, распределили дальнейший план работ. Прохор с Ильёй должны были продолжать колоть доски, а мы с Петькой займёмся второй частью колеса — зеркальной копией первой.
— Главное, чтобы размеры точно сошлись, — повторял я. — Миллиметр в миллиметр, иначе вся конструкция будет бить и вибрировать.
— Понял, барин, — кивнул Петька. — По чертежу буду делать, одинаковые получатся. Потом еще примерим.
В итоге так и занялись каждый своим делом. Митяй был назначен старшим по хозяйственной части — принеси, подай, подержи. Парень оказался на удивление сообразительным помощником, схватывал всё с полуслова.
Работа спорилась. Петька орудовал инструментами как виртуоз, а я следил за точностью размеров, периодически сверяясь с чертежом. К середине дня вторая дуга была готова, к вечеру — вся вторая половина колеса.
— Вот это да! — присвистнул Митяй, когда мы установили обе части рядом. — Прям как две капли воды одинаковые!
Что очень радовало — размеры сошлись идеально. Поставили половинки колеса рядышком друг с другом, отошли подальше посмотреть на результат.
— Ей-богу, как щит какой-то богатырский, — пробормотал Прохор, любуясь творением наших рук.
— Илья Муромец позавидовал бы, — хмыкнул я.
Я так подумал: да, когда всё это дело закрутится, завертится от речного потока, мужики, наверное, ахнут от изумления. В деревне такого точно не видывали.