— Нет… — покачал головой Баронин. — Кроме того, что по нашим делам он не проходил…
— Плохо, Александр Константинович, — недовольно поморщился Симаков, — время идет, а мы топчемся на месте!
Баронин ничего не ответил. Хотя и мог бы! Ибо со времени убийства Туманова прошло всего-навсего двое суток.
Симаков медленно, словно подчеркивая значимость совершаемого им поступка, вытащил сигарету из лежавшей перед ним пачки и неторопливо щелкнул зажигалкой.
— Вы знаете, — выпуская дым, проговорил он, слегка прищурив глаза, отчего они показались Баронину еще злее и подозрительнее, — что вчера руководству звонил сам господин Затонин и просил сделать все возможное для быстрейшего расследования преступления?
— Нет, не знаю, — равнодушно покачал головой Баронин. — Я хорошо знаю другое!
— Что же? — снисходительно посмотрел на него Симаков, чувствуя, что инициатива пока у него.
И Баронин решил на холодность отвечать иронией. Оружием еще более страшным и разящим куда сильнее. Если у Симакова сейчас и было преимущество в положении, то в профессионализме он мог дать ему приличную фору.
— То, — улыбнулся он, — что это только убийства совершаются по заказу, а их расследование зависит от несколько иных причин… И это, — после небольшой паузы закончил он, — известно любому специалисту…
Получив оплеуху, Симаков закусил губу. Но вступать в дебаты с лучшим профессионалом области не стал. Решил достать его с другой стороны. Сделав вид, что не заметил иронии Баронина, он все тем же выдерживающим дистанцию тоном спросил:
— Надеюсь, вам известно, что Бродников являлся особой, весьма приближенной к Каткову?
Боронин пожал плечами. Еще бы не известно! Как-никак близкий друг и руководитель третьей по своей силе группировки в Николо-Архангельске.
— Да, конечно…
— Так в чем же дело, Александр Константинович? — слегка повысил голос Симаков, собирая морщины на высоком лбу. — Почему никаких мер не принято?
Снова перехватив инициативу, Симаков пошел в атаку, и со стороны теперь могло показаться, что опытный учитель отчитывает нерадивого ученика, забывшего вдруг таблицу умножения.
Но на мякине Баронина провести было невозможно. И он, прекрасно понимая, что имеет в виду Симаков, прикинулся удивленным.
— А какие я должен принимать меры?
— Как это какие? — с таким изумлением уставился на него Симаков, словно увидел его впервые в жизни. — Надо провести с Катковым соответствующую работу и как следует нажать на него! Неужели не понятно?
— Нет, — покачал головой Баронин, — не понятно! Да и как я могу давить на Каткова, не имея на то никаких оснований? Его отпечатков, насколько мне известно, мы не нашли нигде!
— Да ты что, Баронин, — удивленно улыбнулся Симаков, переходя наконец на «ты» и даже забывая о выбранной им дистанции, — маленький, что ли? Или первый год замужем? Как я могу давить на него! — насмешливо и в то же время зло передразнил он Баронина. — Это уж твое дело как! А мне нужны результаты! Ты понял меня? Ре-зуль-та-ты! — по слогам произнес он.
Но Баронина своими насмешками ему было уже не пробить. Хорошо зная, с кем он имеет дело, он и не подумал поддаваться ни на какие уговоры. И, глядя Симакову в глаза, он холодно произнес:
— Иными словами, вы, ответственный работник прокуратуры, приказываете мне нарушить закон? Да, Катков вор в законе, но для меня это еще не основание ставить вне закона его самого!
— Да ты что несешь, Баронин? — задыхаясь от злости, прошипел Симаков. — Я тебе приказываю нарушать закон? Я тебе советую заняться преступным авторитетом Ларсом, только и всего!
С трудом сдержавшись, Симаков вытащил из пачки новую сигарету и сердито щелкнул зажигалкой. И весь его оскорбленный вид говорил сам за себя.
Черт бы взял этого слюнтяя! Дело, можно сказать, в шляпе, а он в мораль играет! А ведь поработал, кажется, в милиции!
Баронин молчал. Отвечать ему было нечего. И он прекрасно понимал, что по-своему Симаков прав. Любой опер начал бы плести паутину вокруг Каткова, и вряд ли бы с ним в таких обстоятельствах стали бы миндальничать! Вор должен сидеть в тюрьме! Так вещал Высоцкий-Жеглов.
А Симаков, видя невозмутимость своего давнишнего врага, разозлился уже по-настоящему.
— Скажу вам откровенно, Баронин, — закашлявшись от дыма, уже в полный голос проговорил он, — мне не нравится ваше настроение! Вместо того чтобы говорить о деле, мы ведем какие-то детские разговоры о нравственности!
Он помолчал и, сделав еще несколько глубоких нервных затяжек, уже с плохо скрываемой неприязнью закончил:
— Если так пойдет дальше, мне вряд ли понадобится ваша помощь!
Баронин неожиданно усмехнулся. И глядя на позеленевшего от злости и ненависти Симакова, спросил:
— Слушай, а может, ты больше боишься того, что я раскручу это дело? А? Ведь Туманова заказали не марсиане, а люди из его ближайшего окружения! Хоть это-то тебе, надеюсь, известно! И вот что я тебе еще скажу, — продолжал он, брезгливо глядя на важняка, — я найду убийц Туманова в любом случае! И тогда мы с тобою поговорим! Как тогда, в девяносто первом… Не забыл еще?
Да, это был уже удар ниже пояса, но Баронин сознательно нанес его. Он знал, с кем имеет дело, и понимал, что обжегшийся однажды на молоке Симаков будет теперь дуть и на воду… И тот, несмотря на всю свою ненависть к сидевшему напротив него человеку, понял, что зашел далеко. К тому же он очень боялся выдать себя, ибо определенные инструкции в отношении Баронина все же получил.
— Ладно, Александр Константинович, — к великому удивлению Баронина, ожидавшему от него новой истерики, примирительно проговорил он, — погорячились и будет! Нам надо думать, как быстрее раскрутить это дело, а не ругаться! И я очень надеюсь услышать от вас что-нибудь интересное уже в самое ближайшее время!
Но Симаков и здесь остался Симаковым. И чтобы хоть как-то унизить Баронина, он, не прощаясь с ним и даже не обращая на него уже внимания, принялся подчеркнуто внимательно изучать лежавшие перед ним на столе документы.
И направлявшийся к выходу Баронин был, надо заметить, весьма озадачен внезапной капитуляцией Симакова. Да еще в такой ситуации, которая давала ему известные преимущества. Кто знает? Может, он и действительно добивался отстранения Баронина от следствия?
Задумавшись, Баронин и не заметил, как доехал до управления. А дальше случилось непредвиденное… И кто знает, как развернулись бы дальнейшие события, не обрати Баронин внимания на стоявшую у входа в управление симпатичную девушку лет двадцати трех в красивой черной кожаной куртке и таких же брюках, вытиравшую слезы.
— Что случилось, девушка? — мягко спросил он, подходя к ней.
Та, испуганно вздрогнув, подняла голову.
— Боитесь зайти? — улыбнулся Баронин.
— Куда? — не поняла та.
— Как куда? — продолжал улыбаться Баронин. — Сюда! — И он указал рукой на вход.
— Я уже там была, — с безнадежностью в голосе ответила та.
— И что же, не помогли?
— Нет, — покачала та головой.
— А что у вас случилось? — скорее уже по инерции поинтересовался Баронин, полагая, что девушка обратилась в управление по какому-то пустяку.
— Пропал человек… — едва слышно проговорила девушка, и на ее глазах снова появились слезы.
— Как так пропал? — удивленно переспросил Баронин.
Впрочем, удивлялся он не столько тому, что пропал человек, а тому, как легко от нее отделались в дежурной части.
— Назначил мне встречу и не пришел… — всхлипнула девушка.
Баронин едва сдержал улыбку. Похоже, здесь все объяснялось гораздо проще. Обыкновенное динамо…
— Ну, — весело проговорил Баронин, — это еще не причина, чтобы сразу идти в милицию!
— Он не мог не прийти, — размазала слезы ладонью девушка, — ведь он специально вызвал меня из Дальнегорска!
— Так он не из нашего города? — уже понимая причину отказа, спросил Баронин.
— Нет, — покачала головой девушка, — он тоже оттуда! А они, — кивнула она в сторону управления, — даже фотографию смотреть не стали! Ищите, говорят, — голос ее задрожал, — своего Володю у какой-нибудь местной красотки…
— А можно я взгляну на вашего Володю? — попросил Баронин. — Вдруг да видел где-нибудь случайно!
Девушка поспешно открыла черную сумку из красиво выделанной матовой кожи и вытащила из нее фотографию.
— Вот, — протянула она Баронину снимок, — смотрите! Володя слева!
Улыбаясь, Баронин взял снимок, и в следующее мгновение улыбка сбежала с его лица. На сделанной явно на каком-то загородном пикнике фотографии рядом с этим Володей стоял тот самый парень, чей труп был обнаружен на квартире Бродникова. Ничем не выдав своей заинтересованности, Баронин положил на хрупкое плечо девушки свою тяжелую руку.
— Как вас зовут?
— Рая…
Он привел девушку к себе в кабинет и сварил кофе. Сделав несколько сандвичей с сыром, взглянул на нее.
— Прошу вас!
— Ой, спасибо! — благодарно посмотрела на него Рая. — А то я с утра сегодня ничего не ела!
— Ладно, угощайтесь!
Пока девушка ела, Баронин молча смотрел на нее. Боже, насколько все зависит от случая! Задержи его Симаков еще хотя бы на минуту, и он вполне мог бы никогда не встретить эту Раису с бесценной для него фотографией!
Он уже составил об этой девушке определенное представление. Проста, не очень образованна, легковерна…
Тем временем Раиса, разобравшись наконец с последним бутербродом, вопросительно посмотрела на Баронина, как бы призывая его задавать вопросы.
— Начните, Рая, с вашего знакомства с Володей! — улыбнулся он, хотя ему совсем не было так весело, как он старался показать девушке. Вполне могло статься так, что ее Володи тоже не было уже в живых.
Он включил магнитофон. Заметив тревогу в глазах девушки, успокоил:
— Так надо!
Девушка понимающе покачала головой. Что ж, раз надо, так надо! И, волнуясь, начала свой несколько несвязный поначалу рассказ. Впервые в жизни она исповедовалась чужому человеку, да еще работнику милиции, о которых судила по кормившимся в их столовой обэхаэсовцам, грубым, наглым и бестактным.