Восход над Шалмари — страница 10 из 61

Вопрос этот имел довольно большое значение: следовало решить, что делать с подобными галлюцинациями на улице, чтобы не оказаться в психбольнице. Поэтому Семён решил досмотреть представление до конца. Слон после долгих споров согласился на четырёхместный номер, при условии, что в счёте он будет указан как трёхместный. После чего попытался было предложить выдавать ключ от номера ещё двум людям, которых он, слон, сейчас назовёт, но администраторша категорически отказалась. Слон настаивать не стал, что-то бурча себе под хобот, подхватил с пола чемоданы и гулко утопал в сторону лифтов. Семён продумал стратегию поведения и подошёл к стойке:

– Не подскажете, как фамилия этого гостя? – спросил Семён, качнув головой вслед удалившемуся слону.

– А с какой стати я вам должна это докладывать? – холодно поинтересовалась администраторша.

– Понимаете, – ответил Семён, внутренне торжествуя, – показалось, что это – мой знакомый. Так его фамилия случайно не Токарев?

– Нет, не Токарев. – Администратор скосила взгляд на журнал. – И вовсе даже Альметьев.

– Извините, – Семён изобразил на лице смущение, – ошибся, значит.

Администратор не ответила, Семён положил ключи на стойку и вышел на улицу, чувствуя, что прогулка ему предстоит увлекательнейшая.

Действительность превзошла все ожидания. Город выглядел так, как, по мнению авторов мыльных космических опер, должна выглядеть столица какого-нибудь межпланетного альянса. Асфальт под ногами переходил в гранит, гранит – в ракушечник, а ракушечник – в разноцветный пластик. Дома вокруг меняли архитектурные стили от романского до постмодернизма, местами ударяясь в явный авангард. Машины… м-да. Семён минуты три простоял возле здоровенной четырёхколёсной акулы. Никаких метафор – натуральная акула с шероховатой серо-голубой кожей. Акула покачивала хвостом, вращала глазами и шевелила жабрами – дышала. Четыре вроде как даже чешуйчатых колеса тёмно-зелёного цвета под брюхом смотрелись вполне к месту. Никаких излишеств, вроде окон или дверей, не наблюдалось. Семён хотел было дождаться возвращения хозяина акулы, чтобы увидеть, как его сознание представит момент посадки водителя в машину (неужели верхом поедет?), но потом передумал. Мало ли чья это машина, может, шишки какой. Телохранители которой, может, уже присматриваются к Семёну.

И Семён пошёл дальше, вертя головой, как парень из таёжной глубинки, впервые в жизни попавший в город. По прикидкам Семёна, трансформации подверглась не такая уж большая часть окружающего пространства. Процентов так тридцать, не больше. Причём дома и улицы – в меньшей, а машины – в большей степени. Сильнее всего «пострадали» жители – людей, выглядящих как люди, насчитывалась едва ли половина от общего количества. Да и тех немалая часть щеголяла страннейшими нарядами и украшениями. Семён даже забыл, что у него болит голова, хочется спать и вообще, состояние неважное – столь импозантно выглядели некоторые из прохожих. К счастью, никто из них не обращал на него внимания, и Семён старался тоже ни на кого не заглядываться – как и полагается в большом городе. Но получалось не очень.

Первые минуты Семён собирался просто погулять немного и вернуться, но потом решил: была не была. Всё же сны, несмотря на всю реалистичность, довольно сумбурны и непредсказуемы, как, впрочем, снам и положено. Вдобавок завтра вся эта чехарда закончится и когда ещё представится такой случай набраться впечатлений. Столица инопланетного альянса – это вам не Куала-Лумпур какой-нибудь. И Семён поехал по городу, время от времени дико жалея, что нет никакой возможности сфотографировать увиденное.

Самое большое впечатление на Семёна произвёл московский зоопарк. Выйдя из него после двухчасовой прогулки, Семён первое время только нервно икал и лишь минут через пять смог произнести вслух что-то членораздельное. «Вот это, блин, ни фига себе, а?» – сообщил он в пространство и неуверенной походкой направился туда, где, по его представлениям, должен был быть вход в метро. Из запланированного оставались ещё Арбат и парк Горького.

Но планам не суждено было сбыться. Тревожный звоночек прозвучал для Семёна на проспекте Мира, где к нему впервые обратился прохожий. Невысокий «инопланетянин», покрытый короткой жёлтой шерстью, поинтересовался у Семёна, как пройти к метро «Сухаревская». Семён, ничтоже сумняшеся, стал объяснять, благо что он сам из этой станции метро не далее как десять минут назад вышел. Но до конца объяснить ему не дали. «Извините, – прервал его худощавый человек, за плечами которого просматривались рукояти двух мечей, – с кем это вы разговариваете?» Семён пару секунд переводил взгляд с «самурая» на «инопланетянина», лихорадочно размышляя. Несомненно, один из собеседников существовал только в воображении Семёна, но исчезать никто из них не собирался. «Да так, не обращайте внимания», – буркнул, наконец, Семён и обратился в бегство. К чёрту осмотр достопримечательностей, скорее назад, в гостиницу. Если окружающее пространство потеряет связь с действительностью, возникнет реальная опасность просто заблудиться, а то и погибнуть, забредя под машину или упав в проём, которого в представлении Семёна не окажется.

По дороге в гостиницу привлечь внимание Семёна различные колоритные типы пытались раз восемь. Неизвестно, была ли среди них хоть одна реальная личность, но Семён, на всякий случай, каждый раз пожимал плечами и отворачивался. Если не считать этих приставал, до гостиницы Семён добрался без особых приключений. За время его отсутствия холл гостиницы поменял цвет на иссиня-чёрный, но других изменений не замечалось. Администратор со скучающе-безучастным выражением лица выдала Семёну ключи, и он поднялся в свой номер. Опять накатила сонливость.

На этот раз Семён решил не оттягивать неизбежное. «Раньше сядешь, раньше выйдешь», – пробормотал он, зевая, поднял глаза на настенные часы и обомлел. Часы были солнечными. От треугольной стрелки, торчавшей посреди циферблата, тянулись две отчётливые тени, указывая время в десять тридцать восемь вечера.

– Ну это вы уже совсем совесть потеряли! – возмущённо сказал Семён, непонятно к кому обращаясь.

С тихим щелчком тень сместилась на одно деление, указывая теперь тридцать девять минут одиннадцатого. Семён наметился сплюнуть, но сдержался, лишь махнул досадливо рукой. Выключил свет и лёг в постель.

Семён потом уже не мог вспомнить, сколько именно снов приснилось ему в ночь с воскресенья на понедельник. Он периодически просыпался, но неодолимая сонливость мгновенно бросала его в объятия следующего сновидения. И Семён оказывался посреди очередного пейзажа, с ужасом понимая, что может вообще не проснуться. Кошмарные, просто неприятные и нейтральные сновидения сменяли друг друга непрерывной чередой, разделённые мгновениями реальности, наполненной болезненной усталостью. Семён пытался уснуть во сне, но, во-первых, внутри сна спать ему не хотелось – он чувствовал себя бодрым и полным сил, а во-вторых, даже когда удавалось задремать, он тут же проваливался в другой сон, ничем не отличающийся от предыдущего. То есть отличающийся, конечно, но не так, как хотелось бы Семёну. Сколько времени так продолжалось, он не знал. По мнению Семёна, он провёл в снах не менее сотни часов, но то, что субъективное время снов отличается от реального, он заметил давно. Скорее всего, утро давно наступило, а Семён всё ещё бродил среди снов и не мог проснуться. И чем дальше, тем сны становились всё менее… живыми, что ли. Словно неведомый сценарист исчерпал весь свой творческий потенциал. Семён же полагал, что сценарист попросту устал. Вечно так продолжаться явно не могло.

Спасла Семёна горничная. К счастью, не та, с которой он повстречался вчера, – та бы наверняка вызвала если не милицию, так санитаров, а то и тех и других вместе. Просто в один момент Семён понял, что кто-то трясёт его за плечи и что-то орёт. Неимоверным усилием воли Семён удержался в реальности и попытался осмыслить происходящее. Не получалось. Голова гудела и казалась не свинцовой даже, а как минимум урановой. Глаза жгло, Семён мог лишь на мгновение приоткрывать их и тут же закрывал обратно от невыносимой боли. Впрочем, с закрытыми глазами было ненамного легче. Горничная стояла у кровати и что-то говорила. «АаА! ОооОО! У!» – доносились до сознания Семёна отдельные звуки, вызывая волны головной боли и заставляя ёжиться и вздрагивать. Семён попытался сконцентрироваться. Чайник! Ей нужен электрочайник. Чайник. Кофе. Вчера? ПОЗАВЧЕРА. ЧАЙНИК. Семён встал, его резко качнуло в сторону, но он зацепился за стол и удержался на ногах. Практически на ощупь, шатаясь и цепляясь за предметы интерьера, Семён добрался до холодильника, открыл его, открыл морозильник и вытащил наружу покрытый инеем чайник. Как он туда попал, Семён не помнил и не хотел вспоминать, он просто знал: чайник – в морозильнике. Горничная выхватила чайник, что-то сказала и ушла, громко хлопнув дверью. Семён с облегчением прислонился к холодильнику, но тут же вздрогнул. «Нельзя спать, – пришла отчётливая мысль. – Не спать, а то умрёшь!»

На столе должна была стоять банка кофе. Чайник унесла горничная, но оставался опыт недолгой студенческой юности: Семён добрался до стола, нашёл банку и просто высыпал в рот чуть ли всё её содержимое. И принялся жевать, без особого, правда, успеха: во рту была пустыня. К счастью, на столе нашёлся ещё и стакан с недопитым вчерашним кофе. Семён, морщась, запил им получившуюся кашицу и попробовал, чуть приоткрыв глаза, осмотреться. Лучше бы он этого не делал: окружающий интерьер тут же порадовал его вычурными формами и дикими цветами. Стакан в его руке оказался нормальным, но жидкость в нём была кроваво-красного цвета. «В институт, скорее в институт», – подумал Семён, подошёл к окну (стрельчатому, в деревянной резной раме), отдёрнул занавеску и замер: улицы не было. На уровне, где должен был лежать асфальт, текла река. Река непонятно чего, но только не воды.

Над медленно текущей маслянистой жидкостью струился густой туман, сквозь который с трудом виднелись очертания противоположного берега. «Дерьмо!» – сказал Семён вслух и всхлипнул. Институт отодвигался в недосягаемую даль: идти к нему, руководствуясь ощущениями, утратившими всякую связь с реальностью, было самоубийством. Да и вряд ли он смог бы осилить такой путь: сонливость накатывалась волнами, вызывая приступы слабости и головокружения. Может, позвонить? Телефона в номере не было, но на первом этаже стояло несколько будок с карточными телефонами. Ном