Семён успевает почувствовать мертвящий холод, заглянув в чёрный зрачок смерти на конце ствола, но рука не задерживается, и следующий выстрел бьёт в сторону оставленной проходной, разбивая стёкла и выбивая щепки из какого-то шкафчика. Ошеломлённый милиционер – Семён отчётливо видит его округлившиеся глаза и раскрытый в немом крике рот – рефлекторно ныряет под стойку.
Вот – они уже на улице, и Чики, чего-то неслышно крича Семёну, за подмышки тащит из-за руля водителя, руки трупа в такт рывкам синхронно болтаются, как два маятника.
Два человека лежат возле машины странными кляксами, третьего – с другой стороны машины – Семён не видит, но видит и хорошо запоминает ухоженную тонкую руку, медленно скребущую асфальт в десяти сантиметрах от лежащего рядом пистолета-пулемёта.
Вот – они уже в машине, Чики за рулём, Семён полулежит на заднем сиденье, цепляясь за обивку, машину бросает из стороны в сторону, сами собой захлопываются незакрытые двери, кроме одной задней, Семён приходит в себя и начинает более-менее воспринимать происходящее. Визг шин на поворотах, крик:
– Да выкинь ты его, х…ли тормозишь!
Один из пассажиров не только выжил, но и умудрился почти влезть обратно в машину – он держится руками за сиденье, а задняя часть тела и ноги торчат наружу. Семён изворачивается и бьёт ногой по вцепившимся рукам – короткий вскрик, человек катится по дороге и остаётся где-то сзади. Семён ловит дверь за ручку и захлопывает её. Порядок. Он переводит дух. Весь ужас произошедшего дойдёт до него позже. А пока:
– Всё ништяк! – Чики улыбается в зеркало заднего вида и показывает большой палец. – Ещё поживём!
Проехав переулками несколько дворов, Чики остановил машину и повернулся к Семёну:
– Ты машину-то водишь?
– Вожу, – кивнул Семён, – а что?
– А то, что давай садись за руль. Меня первый же мент остановит, а тебя, – усмехнулся, – только второй.
– Почему второй? – поинтересовался Семён, усаживаясь за руль. – В смысле: почему остановит?
– Потому что они сейчас «Перехват» объявят, дурилка, – снисходительно отозвался Чики. – Но ты не боись, я дороги здешние хорошо знаю, поедем так, чтобы не напороться. Если же вдруг что – слушай меня и только меня. Будут под колёса бросаться – дави, нам сейчас терять нечего, усёк?
– Усёк, – со вздохом ответил Семён.
– Тады поехали.
Поехали в самом деле глухими переулками, через дворы. Семён, хоть и вырос в этом городе и когда-то знал его неплохо, быстро потерял ориентацию. Ехали напряжённо, не разговаривая, Чики только изредка бросал реплики, вроде: «Направо», «Налево», «Вокруг забора», «Здесь не проедешь» и так далее. Только когда вокруг замелькали старые одноэтажные дома, паренёк явно расслабился. Сверкнул в улыбке зубами и заявил Семёну:
– Мы с тобой молодцы. Ты рядом не врубаешься, какие мы молодцы, нам памятник при жизни поставить надо. Мы же Шизу завалили! – И, видя непонимание Семёна, добавил: – Ну тот, волосатый, с «Ингрэмом».
– Ну допустим, не «мы», а ты его завалил, – буркнул Семён. – Я его вообще не знал.
– Радуйся, дура, что не знал. – Чики хохотнул. – Он же извращенец, урод моральный. Теперь уже – был. Чикатило, просекай, дурак был, а Шиза – он умный. Он к папочке в штатные палачи нанялся. И работой любимой без проблем занимается, и папочка, если что, прикроет. И хрусты[3] шуршат… Мразь поганая… жаль только – мучился мало… Здесь направо и помедленнее – грунтовка убитая.
Помолчали. Потом Семён осторожно спросил:
– А ты откуда всё это знаешь? И стрелять где научился?
Чики промолчал. Семён уже решил, что тот не ответит, но через минуту вдруг услышал:
– Я ж, типа, киллер. Теперь уже – был. Потому что спёкся. – И добавил с неожиданной злостью: – А точнее – ссучился.
Семён ожидал услышать что угодно, но не такое. Этот малохольный пацан – киллер? Но высказывать недоверие поостерёгся.
– Стой, – сказал Чики уже спокойным голосом, – приехали. Заедь вон за трансформаторную будку.
Семён заехал, остановился. Хотел было, выйдя, закрыть машину, но Чики не дал:
– На кой закрывать? Наоборот, оставь дверцу приоткрытой, а ключи на сиденье брось. Народ тут живёт с соображением, через пару часов тачки и след простынет. А поскольку район этот не под папочкой ходит, может, и вообще обойдётся.
Вдали прошумел поезд. Семён встрепенулся, подумав, что они сейчас пойдут к станции, но, против ожидания, Чики повёл его обратно к городу. Дошли до панельных девятиэтажек, зашли в одну из них и поднялись на второй этаж. Чики подошёл к простой деревянной двери без обивки, быстро оглянулся и достал из кармана кусок проволоки.
– Оторвал по дороге, – сообщил он, ковыряясь согнутым куском в замочной скважине. – Замок дерьмовый, может, ничего другого и не понадобится.
Замок щёлкнул, открываясь. Чики коротко улыбнулся:
– Всегда полезно осваивать смежные профессии. Заходи, будь как дома.
Семён замялся на пороге.
– Да заходи, малина чистая. – Чики усмехнулся. – Здесь ни меня папочка, ни тебя менты искать не будут. Это Жабы квартира – ну училки нашей по литре, а она щас в больнице лежит.
– Надо же, – хмыкнул Семён, заходя, – вас там, в школе киллеров, и литературе учат?
– Подколол, подколол, – весело откликнулся Чики, проходя в кухню. – Чаю будешь?
– Ты ж мне не поверил, – вдруг заявил Чики.
– В смысле? – не понял Семён.
Паренёк попытался отхлебнуть чай из кружки, обжёгся и приглушённо выругался.
– Ну, когда я сказал, что киллер. Ведь не поверил?
Семён неопределённо пожал плечами.
– А зря. Просекай, папочка – он умный. Я не сильно удивлюсь, если он меня просчитает и сюда заявится. – Семён поёжился. Это ж он меня натаскал. Я с ним как познакомился…
– Не понял, – перебил Семён. – С папой – познакомился?
Чики тихо засмеялся:
– Вон ты о чём. Не, никакой он мне не папа, разумеется. Он законник местный, Кардиналом кличут. Как-то его один наш бригадир Папой Римским назвал, уважительно так вполне, но папочке не понравилось, и бригадир тот некисло по рогам словил. Больше никто его так называть не пытался, а я вот – называл. Папочка морщился, но ел. Ценный я кадр был, сечёшь? Да и ирония двойная, он же при знакомстве меня разводил, что он мне за отца будет, козлина. Так о чём это я? Ах да, о знакомстве. Ну за знакомство, – Чики приподнял кружку, отхлебнул, поставил обратно на стол и продолжил: – Папочка когда-то учителем был, неплохим говорят. Он меня по детдомам вычислил. Подобрал, обогрел. Усыновил меня, конечно не он сам, он меня, типа, в семью пристроил, но эти приёмные родоки оба под папочкой, прогнувшись, ходят и не пищат. Так что первое время я свою новую семью и не видел, папочка меня сам дрессировал. Разговаривал доверительно, помогал ненавязчиво, так я, волчонок детдомовский, через месяц кому угодно за папочку в горло бы вцепился. И случай тут махом представился. Случайный, тля, преслучайный. Папочка мне там такую телегу пригнал, что я типа один незамазанный и только я и могу его спасти от хаты, а то и от вышки, просекай, обстоятельства такие. А мне что тогда – мне только «фас» скажи, всё сделаю. Вот так я своего первого клиента и взял. И знаешь, ничего особенного не испытал. Через полчаса спокойно мороженое жрал и папочке рассказывал, как дело выгорело. Ну и покатилось. Это я уже не так давно въехал, что папочка всё с самого начала просчитал и сразу меня на мокрушника готовил. Говорю же, умный, козёл. Ребёнок – это ж, просекай, идеальный убийца. Ни одна сука ж не догадается. Меня, прикинь, один раз со стволом в руке взяли, не успел сбросить, уж очень клиент плотно обложен был, и – ничего! Отболтался, как Штирлиц: «Мужик проходил, уронил, я подобрал. А он чё, настоящий?!» – и глаза выпучил. Дали подзатыльник и прогнали.
Чики замолчал в задумчивости.
– А дальше чего? – спросил Семён. – В смысле, что не так пошло-то?
– А всё не так пошло. – В голосе Чики опять прозвучала недетская злость. – Возраст такой, понимаешь. Переоценка ценностей и ниспровержение ложных кумиров. Обычные дети в таком возрасте родных родителей начинают ненавидеть, а я чем хуже? Но это я так, шучу, типа. На самом деле я задумываться начал. Пока-то оно живётся неплохо, бабла – хоть подтирайся купюрами. Сладко ем, мягко сплю, казалось бы, чего ещё человеку надо в этом мире? Да вот только хочется уверенности в завтрашнем дне. А вот её-то как раз и нет ни хрена. Все киллеры рано или поздно становятся лишними. Я, вообще-то, не дурак, я уже давно сообразил, что однажды стану папочке не нужен, но думал, что день этот ещё далеко. Наверное, все киллеры так думают, что, мол, ещё годик-то стопудово есть, а потом можно денежки накопленные прихватить – и в бега. Ну и я почему-то уверен был, что, пока паспорта не получу, мне бояться нечего. И с чего это я себе в голову вбил? Папочка-то на самом деле давно уже мне замену подыскивает. Тогда я, правда, эту фишку ещё не сёк, тогда у меня облом приключился с очередным моим клиентом – полковником эфэсбэшным. Уж больно этот полковник поперёк дороги папочке встал, ну чисто кость в горле, – ни пройти, ни проехать, ни откупиться. Вот папочка и решил к народной мудрости обратиться: есть такая пословица – «нет человека – нет проблемы». Подозреваю я, что полкан этот моим последним заданием стать должен был – раньше папочка мне клиентов подбирал из конкурентов, да и те попадались как на подбор редкостной дерьмоватости, так что я их шлёпал без никаких угрызений совести и даже как бы не с удовольствием. Ни в жисть не поверю, что папочка этого не знал и спецом не подстраивал. А тут вдруг озадачил. Видимо, рассчитывал, что по инерции я дело сделаю, а мою совесть он потом успокоит вместе со мной в одной могиле. И ведь прав был, как всегда, сука, – я бы этого полкана положил как пить дать, если бы тут такая Санта-Барбара не началась.
Чики встал, прошёлся по кухне, открыл форточку: