Утром, собираясь на работу, Семён прихватил топорик с собой. Наверняка эта штука должна была что-то означать, и это что-то следовало выяснить. Семён долго раздумывал, показать ли его шефу, и, в конце концов, собрался показывать. «Уж про топорики-то ихние я знать ни фига не обязан, – решил он. – Что я им, Миклухо-Маклай, что ли?»
От проходной целеустремлённо топали по своим делам два шадрика, вчерашнего грубияна среди них не было, а один из них, кажется, пару раз сиживал за столом вместе с Оскаром. Семён приветственно помахал рукой, но шадрики сначала уставились на него, как кролики на удава, а потом рванули прочь самым быстрым шагом. Причём один (не тот, которого Семён видел с Оскаром) всё время оборачивался. «Чего это они? – удивился Семён. – Дикие какие-то». Сплюнул и пошёл дальше.
Шеф стоял в коридоре рядом с дверью и разговаривал с высоким раушем.
Рауши вообще все высокие и худые, но этот был выше всех, виденных ранее Семёном. Случись тут в коридоре тренер какой-нибудь баскетбольной команды – потерял бы сон и аппетит. Разговаривали, как ни странно, не на русском, а на каком-то гортанно-рычащем языке, явно чужом. ВэВэ выглядел встревоженным, рауш, как показалось Семёну, тоже. Хотя чёрт их разберёт, этих чужих. Шеф увидел Семёна, кивнул приветственно и показал руками, дескать, подожди, уже заканчиваем.
Рауш сделал изящное движение, вроде пожатия плечей (ВэВэ повторил и неплохо), повернулся и пошёл по коридору в сторону портала. ВэВэ задумчиво смотрел ему вслед.
– Проблемы какие-то, Владимир Вячеславович? – поинтересовался Семён.
– Да вроде бы нет, – повернулся к нему ВэВэ. – Так, то ли готовится чего-то, то ли… Откуда это у тебя?
От тона, которым был произнесён вопрос, Семёну сразу же захотелось оказаться в командировке. Желательно заграничной. Похоже, показывать шефу топорик всё же не стоило.
– Оскар передал, – не стал отпираться Семён.
– Вот так вот сам и передал? – спросил шеф почти ласково.
– Нет, послал кого-то из своих. Редкостного, кстати, хама.
Шеф обхватил голову руками, прислонился к стене и горестно посмотрел на Семёна:
– Сёма, вот только этого мне и не хватало для полного счастья. Ну и ну… Какого хрена ты в это ввязался?
– Во что ввязался? – спросил Семён возмущённо, хотя уже желудком чувствовал: да, ввязался.
– Пошли. – ВэВэ ухватил Семёна за рукав и потянул внутрь лаборатории. Подвёл к книжному шкафу, схватил незнакомую Семёну книгу, быстро нашёл нужную страницу и ткнул в руки: – На, читай.
Четверть страницы занимала фотография топорика, с первого взгляда видно – родного брата того, что выглядывал у Семёна из пакета. Рядом шёл текст: «Кшиахн-х'ала [k?ia: n-h'^la] „оружие возмездия“ (лееф.)– ритуальное оружие племён северной части Хаксали и Акейнского полуострова (Танатос), разновидность клевца. Применяется для нанесения «удара милосердия» в поединках мести (см. «Алайе-ки»). На рукояти, изготавливаемой из кости, мягкого металла или твёрдых пород дерева, вырезаются имена тех, кому мстит хозяин К. После совершения мести над кем-либо, находящимся в списке, его имя помечается буквой «айш» (от лееф. «айше» – «был»). При гибели хозяина К. передаётся по наследству, наследник при этом должен внести в список виновника(ов) гибели. Если гибель хозяина К. произошла в результате поединка мести, правила предписывают убийце самому внести своё имя в список и передать К. наследнику убитого. Месть считается завершённой, когда на рукояти К. не остаётся места для вписывания новых имён и все имеющиеся имена помечены буквой «айш». Такой К. считается предметом гордости и сокровищем рода, тщательно охраняется и передаётся по наследству. Поговорка «У них в тиаме десять К.» (тиам – дом старейшины) указывает на древность и почитаемость рода. Размеры и форма К. чётко определены в пределах племени».
– Вот это ни фига себе, – сказал Семён. – Во Оскар даёт! Хотя, это что же получается: его – того?
– Вероятнее всего, так. Не думаю, чтобы он стал с этим шутить.
Семён задумался, ожидая ощутить горечь потери – всё-таки Оскар был для него больше, чем просто знакомым, но чувствовал только удивление. Прочитанный текст был чем-то, относящимся к Средневековью и диким племенам – подсознание никак не хотело объединить его с Оскаром, пьющим «Балтику» в кафе «Светлана». Семён достал топорик из пакета и принялся разглядывать рукоять.
– И где тут буква «айш»? – поинтересовался он. – И кстати, имя – это одно слово или несколько?
– Вот. – ВэВэ указал на волнистую чёрточку. – И имя – это одно слово.
– Ну дела, – сказал Семён. – А вот этих… восьмерых я, стало быть, должен замочить, так, что ли?
– Именно так, – кивнул ВэВэ. – То есть никого ты, конечно, мочить не будешь, надеюсь, у тебя хватит ума это сообразить. Томагавк свой давай сюда, пригодится в качестве экспоната. Кто-нибудь тебя с ним видел, кроме… того, кто передал?
Семён виновато кивнул:
– Когда я из автобуса вышел, из дверей два шадрика выходили. Я ещё удивился, чего это они такие дёрганые, а теперь думаю: видимо, заметили. Да ещё этот рауш, с которым вы разговаривали в коридоре, мог увидеть.
– Что Илнейал мог увидеть, это не страшно. А вот те двое – хуже. Всё-таки слишком ты беспечен, Семён. Нет бы завернуть в тряпку какую-нибудь или газету.
– Я же не знал, – ответил Семён. – И что же теперь делать?
– Да ничего. Плохо, конечно, что тебя с ним видели, но не смертельно. Не думаю, что тебе грозит большая опасность, но на всякий случай старайся держаться от шадриков подальше. И, умоляю тебя, не ввязывайся, пожалуйста, больше ни в какие истории. Особенно сейчас.
– Да я ж, – сказал Семён, – я разве знал, да и…
– Ты мне лучше вот что скажи, – перебил его ВэВэ, – не знаешь ли ты, за каким чёртом твой Оскар на ту сторону полез? Он же отлично знал, что его там тьма народу поджидает, вот такими же томагавками помахивая.
– Как это? – удивился Семён. – Оскара поджидает?
– Да, его. Ты не знал? Он на этой стороне вовсе не из-за кулинарных пристрастий поселился. Была довольно неприятная история, в результате которой аж четыре довольно могущественных рода решили, что твой бывший собутыльник непозволительно задержался на этом свете. Первое время там их десятки дозором вокруг внешней ограды ходили – как волки вокруг овчарни.
– Нет, не знал. Он о себе ничего не рассказывал. Погодите, он же совсем недавно на ту сторону ходил на пару дней, и ничего.
– Это он на ритуал плодородия ходил, скорее всего. Во время него убийства запрещены. А в любое другое время должен был быть очень важный повод, чтобы Оскар решился на такое. Вот я и спрашиваю: не знаешь ли ты, что это был за повод?
Семён был уверен, что знает повод. Точнее, не повод, причину. Разговор, после которого пропал Оскар. Вот только рассказывать шефу об этом разговоре Семён не хотел совершенно.
– Да нет, Владимир Вячеславович, ума не приложу, – не моргнув глазом, соврал Семён, глядя начальству в глаза честным взглядом.
– Ну смотри. Вспомнишь что – сразу расскажешь. Ладно, хватит об этом. Вы с Антоном когда замеры закончите? Кто на прошлой неделе клялся и божился, что к понедельнику будет готово? Сегодня уже среда.
Итак, подумал Семён, что мы имеем? Оскар узнаёт про ребёнка, который безболезненно проходит туда-сюда через портал, и это производит на него впечатление… Слабо сказано – впечатление. Чтобы невозмутимый Оскар с врождённым, как у всех шадриков, умением скрывать чувства был так возбуждён – Семён не припоминал другого такого случая. Следовало тогда, конечно, что-то сделать. Плюнуть на электричку и не отставать, пока всё не расскажет; а упрётся рогом – шефу пожаловаться. Тот бы его просто не выпустил, пока всё не узнал. Да что теперь – все мы задним умом крепки.
Семён вздохнул.
– Надо в Саратов позвонить, – сказал он, обращаясь к лейтенанту.
– А? – вскинулся тот.
– В штаб, говорю, надо позвонить – в Саратов, – повторил Семён. – Они там, наверно, ничего ещё не знают.
– На посту телефон не р-работает, – торопливо сказал лейтенант, словно боясь, что Семён в чём-то его заподозрит.
– Естественно, – хмыкнул Семён. – Провода оттуда к городскому коммутатору идут, а там… сам видишь.
– Вижу, – механически кивнул лейтенант.
– Так я что говорю: надо к вокзалу ехать, там своя, железнодорожная линия есть.
– Это если вокзал уцелел.
– Мог и уцелеть, он, во-первых, на отшибе стоит. А во-вторых, он с другой стороны города. И что там – неизвестно. Мог и не только он уцелеть. Поехали?
Лейтенант неуверенно оглянулся на сержанта:
– А зачем? То есть мы вам зачем нужны?
– Я же техник, а не военный, – терпеливо, как ребёнку, объяснил Семён. – Я в штабе никого не знаю, кому чего докладывать. Да я даже, как в штаб звонить, не помню. Так что давай думай, сам поедешь или пошлёшь кого. – Семён посмотрел на сержанта, и оба усмехнулись.
– Сам. – Лейтенант пошёл к машине и встал около неё, всем видом выражая готовность и ожидание.
– Я за рулём, – пояснил сержант, – он не водит.
– Я поведу, – ответил Семён, скользнув взглядом по машинам. Взгляд зацепился за антенну. Рация. Все машины оборудованы рациями. Но пока он ехал, ему и в голову не приходило ею воспользоваться.
– Постой-ка, – сказал Семён. – На машине рация слабая, но на посту-то, наверно, стационарная есть?
– Есть, – согласился сержант. – Я, как понял, что телефон не работает, сразу попробовал.
– И что?
– Без толку. Пост, хоть и повыше, всё равно в низине. Так что связи нет. А может, и есть, но в эфире тихо, а я частоты только местные знаю.
– Понятно. Надо ехать. У вас частота какая? – кивнул на машину.
– Сто сорок два и пять.
– Саныч! – крикнул Семён. Тот обернулся. – Я на вокзал поехал, посмотрю, что там и как. Постарайтесь поближе к машине быть: я, если что, на связь выйду.
– Разумно, – согласился сержант. – Ну удачи.