— Что решать? — хмуро спрашивает Цвет. — Сначала Иголку сломаю, а потом и побазарить можно.
— Просто… — пожимает плечами Джемо. — Как сказать-то… все типа мира хотят, сезон начинается, а тут войнушка, в натуре.
— Какая войнушка? Он в меня стрелял, петушара. И в Бро тоже. Разговор один. Точка.
— Стрелял, не стрелял, ну и хер с ним. Давай без него встретимся с ними и перетрём. Чё. Они с ним сами разберутся, а ты уже по своему разумению можешь и замочить его наглухо. Просто смотри, ты фарцу шуганул, они «Морячку» спалили.
— Пидоры! — вставляет Цвет.
— А ещё и окна в цеху перебили. Детский сад, в натуре.
— Когда перебили⁈ — восклицаю я.
— Сегодня, когда. Дверь подожгли и окна раскокали. Нахера это всё надо? Лучше спокойно договориться и делать дело, а не носиться с палками, как малолетки. Думайте, короче. Я — за. Встретимся, всё перетрём, без Иглы. А с ним ты, как хочешь, так и решай потом. Главное чтоб лавэ капало, да?
— Суки, — качаю я головой. — Надо срочно стёкла вставлять, а то если дождь, оборудование может накрыться… Давай, Паша, решай. Я тоже — за. А без Иглы даже лучше, можно будет нормально всё обсудить и порешать. Что скажешь?
— Стрёмно, — говорит Цвет. — Заманят нас и порешат. Я им вообще не верю.
— Старый и я, — говорит Джемо, — мы гарантируем сохранность, понимаешь? Безопасность. То есть под его и под мою ответственность. Вы мне-то верите или нет?
— Я себе не верю, — хмыкаю я. — А тебе я верю…
— Ну, всё значит, — кивает Джемо. — Встретимся в хинкальной в Дивноморском.
— Откуда там хинкальная? — прищуриваюсь я.
— Да есть там чуть в сторонке. О ней мало, кто знает. Всё порешаем и разъедемся.
— И как мы её найдём? — спрашиваю я. — Хинкальную.
— Ну, я покажу, — отвечает Джемо. — Вместе поедем. Чё вы боитесь? Возьмёте бойцов своих и все дела.
— Не нравится мне это, — мотает головой Цвет.
— Ну, сам тогда скажи, как поступить, — едва заметно раздражается Джемо, стараясь не показать виду.
Мы долго и нудно гоняем этот разговор по кругу и, наконец, уговариваем Цвета согласиться.
— Ладно, пойду скажу кентам, что добазарились на завтра, — начинает вставать он из-за стола.
— Стой-ка, — хватаю я его за руку. — Мне тут сказали, что ты анашу долбишь и кокос.
— Чего⁈ — тянет он, выдёргивая руку. — Тебе-то что за дело, даже если бы это так и было.
— Я, конечно, понимаю, у тебя девушка этими товарами промышляет, но ты сам-то подумай…
— Ладно всё, — хлопает Цвет ладонью по столу. — Про это потом побазарим!
На следующий день выезжаем целым кортежем. Мы с Цветом на одной машине и ещё на двух тачках его и мои ребята. Встречаемся с Джемо и подхватываем его к себе. Он садится на переднее сиденье и показывает дорогу.
— Ну чё, как делишки? — смеётся он. — Подгузники сделали? Марлю подложили? Чё такие перепуганные?
— Шутник ты! — хлопает его по макушке Цвет. — Чё такой весёлый?
— Обдолбался, — качаю я головой. — Наркодилеры, б*я…
— Да что ты цепляешься ко мне? — чуть поворачивается Джемал с блаженной улыбкой. — Вот есть же люди, которым плохо, когда другим хорошо.
— А с чего тебе так хорошо-то? Разговор не простой предстоит.
— Да нормально всё будет. Заживём после этого, как в сказке.
Ну, ещё бы. С новеньким оборудованием в двух катранах, с пошивочным цехом и прямыми поставками афганской наркоты. Размечтался ты, Джемал.
То, что это ловушка, мы с Цветом знаем. Ему рассказал я, а мне — Сеня Кабарда. Не зря же он вокруг Иглы в последнее время пребывает. Но вот будет ли там сам Игла неизвестно. Интрига сохраняется. Он, конечно, ссыкло, но статус победителя Цвета манит и сводит с ума. Ладно, посмотрим… У нас, вроде, всё просчитано…
Я открываю окно и в машину врывается свежий сладкий воздух, молодая весенняя зелень и обилие цветов радует глаз. Вот живи да живи, казалось бы, себе в удовольствие, так нет же, вечный бой, вечная нервотрёпка.
Прибываем на место. Хинкальная — это жилой дом, куда приезжают воры. Не то, чтобы притон или малина, а такой типа домашний ресторан для своих. Дорожка к нему ведёт через узкое поросшее кустарником ущелье. Ну, правильнее сказать, не ущелье, а просто узкое место. Если мы вырвемся и будем уходить, здесь нас добьют.
Мы входим в дом всей толпой, оставляя в машинах водителей. Виктор и Алик идут со мной. Здесь уже ждут участники встречи. Смотри-ка, раньше приехали, причём все, как один. Ну-ну, стратеги хреновы.
Их пацанчики шмонают нас, а мои парни шмонают их. Вроде всё честно. Оружие складывается в два ящика, которые закрываются на замки. Затейники, блин. Дальше участники совещания проходят по коридору в большую столовую с каменными стенами и полом. Здесь стоит круглый стол с тарелками и бокалами. Победителей ждёт ужин.
Сопровождение остаётся в первой комнате. Вроде, всё чётко и прозрачно. Но хохма в том, что через некоторое время всех угостят компотом из сухофруктов или чаем и охрана отрубится. Только наша, естественно. А того кто не отрубится или подрежут, или застрелят, но это если глушитель найдут.
Ну, и всё. Дальше пацанчики войдут в гостиную буквально по команде «Федя, дичь!» и займутся мной и Цветом. Зная, что мы просто так не сдадимся, они сразу применят оружие. Всё. Дело сделано. Гениальный, твою дивизию, план. Но у нас, правда, имеется свой собственный взгляд на этот сценарий.
Поэтому мы заходим, в общем-то, практически без опаски. Ну… как без опаски, расслабляться нельзя, да организм и не позволит. Я не завтракал и кроме адреналинчика, вызывающего студенческий мандраж, во мне ничего нет. Так что, потряхивает, конечно, не без этого.
Понятно, что сначала мы посудачим, иначе не успеет произойти намеченное с компотом. Впрочем, затягивать эту часть тоже нельзя, вдруг мы психанём и решим уйти, а там ещё не готово. Ну и для контроля пара стрелков в кустах над «узким местом».
В общем, мы заходим в комнату для переговоров. Она небольшая, здесь окно с распахнутыми створками, деревянный потолок, каменные стены без штукатурки, старинный стол и два деревенских буфета с керамической посудой. Красиво, что сказать. За окном зеленеет сад, поют птицы, пахнет весной и счастьем. Но это для тех, кто его может ощутить. Счастье то есть.
Ворьё заходит первым и начинает рассаживаться. Мы тоже подходим к столу, но сесть не успеваем, потому что вдруг из маленькой двери за шкафом вылетает худая фигура в чёрном и в один миг оказывается перед нами.
Близко, но не достаточно для того, чтобы дотянуться до него. В вытянутых руках он держит по пистолету. Лара Крофт, расхитительница гробниц. Нет, это разумеется не она. Это Сева Пятигорский, он же Игла. Нервничает, урод, щурится, глаза мечутся, перепрыгивая с меня на Цвета и снова на меня.
Стволы его «Макаровых» смотрят чёрными дырами отверстий прямо в лоб. Мне и Цвету.
— Ну что, ссуки! — дрожащими губами шепчет Игла.
Получается зловеще. Но мне почему-то совсем не страшно, хоть я и не обкуривался для храбрости, как Джемал. Сучонок. Иудушка. Я чуть поворачиваюсь к Цвету и вижу как он прямо и спокойно смотрит на Иглу. Только желваки ходят на скулах.
Я отворачиваюсь и смотрю внимательным взглядом на холодную, ничего не выражающую рожу Лазаря, на бегающие глаза Кахи, на обескураженного и раздосадованного лесовичка Женю Старого и на смеющегося Джемала.
— Э, Сева, чё за дела! — восклицает Женя. — Ты чё творишь? Мы же забились!
— Заткнись! — хрипит Игла. — Сюда смотри, Бро. Я хочу чтобы ты видел свою смерть. Заигрались вы голубки. Не туда сунулись. Не по зубам вам Сева Пятигорский! Сюда смотри, я сказал!
Я смотрю на него, но перед глазами встаёт картина, которую я вижу постоянно и которая не выходит у меня из головы. Тёмный подземный ход Новоспасского монастыря…
— Брось пушку, — холодно произносит Марина и отводит фонарь в сторону. — Брось, сука, пушку.
И теперь, когда свет не бьёт в глаза, я вижу Наташку, стоящую на коленях и приставленный к её голове пистолет. По спине скатывается ледяная капля, а волосы на голове становятся дыбом.
— Се человек, — говорит Марина, как бы вверяя Наташкину судьбу в мои руки.
— Марин, ты не выстрелишь, — говорю я, тяжело сглатывая ставшую густой и солёной слюну.
Накатывает удушливая волна, будто принося запах из её квартиры, металлический и сладкий.
Ствол моего пистолета смотрит ей прямо в лоб.
— Ты не выстрелишь, — повторяю я. — Зачем всё усложнять? Ты же умная и поэтому не будешь стрелять.
— Правда? — хладнокровно усмехается она. — Хочешь проверить? Думаешь, я шучу?
И в этот самый момент раздаётся невероятно громкий выстрел…
Я делаю маленький шаг и приваливаюсь спиной к стене. Твою дивизию… Твою дивизию…
2. Бонни и Клайд
— Ну, и чё скажете теперь, как добазариваться будете? — скалится Сева Пятигорский по кличке Игла, держа нас на мушке. — Кажись, вы своё отбазарили уже. Поучительный, сука, пример, как не надо делать. Ну чё, последние желания имеются? Хочу, чтоб вы прочувствовали момент. На века прощаемся, в натуре.
Рожа его искривляется в самодовольной гримасе.
— Не торопись, — хмыкаю я, спокойно глядя в лицо Игле. — Там ещё наши бойцы не уснули. Ты нашумишь, а они ворвутся и порвут тебя, как тузик грелку. Зачем так рано выскочил-то? Не утерпел?
— Чё-ё-ё? — морщится он, вытягивая шею и прищуриваясь.
— Давай чуть в сторонку встанем, а то дует, — киваю я и переступаю на два шага правее.
Цвет двигается следом за мной.
— Э, вы чё, не въезжаете⁈ — изумляется Игла, передвигаясь за нами и оказываясь прямо в створе окна. — Молитесь-на. Время пришло. И старуха с косой тоже.
— Хорош, Сева, дуру гнать! — раздражённо бросает Женя Старый и в тот же миг раздаётся дребезжащий хлопок.
«Бэмс», «вж-ж-ж» и «чмок» сливаются в один звук, а лицо Иглы замирает, сопровождая вступление в вечность изумлённым выражением. Глаза стекленеют, а тело, начинает заваливаться. Сначала медленно, а потом быстро. Утратив жизненные внутренние силы, оно не может больше сопротивляться внешним гравитационным силам и с грохотом падает на пол. Из затылка тёмной струйкой льётся густа