1
Петергоф. Берег моря у дачной местности. Аристей и Леонард. На холме одна из дач в два этажа с башенкой привлекает внимание художника. Это дача Легасова в стиле модерн.
Аристей переглядывается с Леонардом:
- Видать, костюминированный вечер. Мы ехали сюда?
Они случайно встретились у вокзала, Леонард, заговорив с Аристеем, последовал за ним.
- Я ехал с вами. Поскольку нас не приглашали, вряд ли нам будут рады… Что ж, мы разыграем у моря публику потехи ради!
- Явиться хочешь в новом амплуа?
На берегу моря с выступающими из-под воды валунами и песками, подступающими к обнаженным корням сосен, выстроившихся полукругом, создавая как бы естественную сценическую площадку, двое мужчин - один в светлом дачном костюме, другой - в легкой сине-белой блузе - останавливают двух барышень в летних платьях и шляпках.
Леонард (как Ариман):
-Прекрасный вечер, барышни прекрасны! Позвольте с вами мне заговорить, поскольку вижу интерес взаимный… Вам приглянулся мой приятель явно, и вы, как Ева, в том, конечно, правы. Могу его представить: Люцифер!
Девушек звали, как стало ясно из их болтовни, Маша и Глаша.
Маша воскликнула:
- Ах, боже!
Глаша переспросила:
- Люцифер? Он, что же, дьявол?
Аристей смущенно проворчал:
- И так всегда.
Леонард со смешком, очень подвижный:
- Нет, милые мои! Да разве он похож на дьявола?
Маша резонно заметила:
- Кто знает, мы ведь дьявола в глаза не видели, но слышали немало.
Глаша усомнилась:
- Нет, нет, он не похож на дьявола, скорей внушает мне доверье он, хотя есть странность в нем. Уж очень грустен и больно уж серьезен он. Как Демон.
Леонард в восторге:
- О, милая, ты к истине близка, гораздо больше, чем представить можешь.
Внизу у воды собирается публика с возгласами «Артисты? Комедианты!»
Маша проявила осведомленность:
- А хороша ли истина? Не он ли в Эдеме Еву соблазнил сорвать запретный плод, вкусить его с Адамом, и наших прародителей изгнал из Рая Бог?
Леонард удивленно:
- Нет, не совсем так было. Ведь если о соблазнах говорить, по чести, это по моей уж части.
Глаша с хитрецой:
- Ну, это мы заметили. А кто ты?
Леонард обратился, словно в зал:
- Эдем! Мужчина, женщина нагие, невинные, как дети. В чем же счастье? В трудах лишь только и в молитвах Богу?
Так это ж монастырь, никак не Рай, когда бы не взросло познанья древо. И им-то привлечен, явился ангел, наскучив в небесах все петь псалмы, а с ним и я, по ангельскому чину, как подмастерье или паж веселый; и за мои проказы Люциферу все доставалось, я ж в тени держался.
Маша строго:
- Проказы с Евой ты творил, а, бес?
- Да, да! Ведь Люцифер все больше Еве о красоте Эдема толковал и даже приодел, ну, так, слегка, из света соткав дивные шелка, в те первообразы вещей от века вы драпируетесь, и заблистала праматерь прелестью неотразимой, что даже ангельская рать слеталась полюбоваться ею…
Люцифер, я думаю, влюбился в ученицу, и Ева не осталась равнодушна; и весь Эдем благоухал и пел, и нега, и томленье разносились с волненьем, с грустью и тоскою, чего терпеть, по правде, не могу.
Голоса из публики:
- Однако, как он разошелся. Бес! Как обезьяна, гибок и подвижен! А речь ведет опусную. Потеха!
Леонард с живостью:
- Поведал я Адаму анекдот про змия, возбудив в нем вожделенье и ревность к Люциферу, по сему Адам наш впал в смятенье, даже в ярость и на жену набросился, срывая с нее одежды и пугая змием, пока ему не предалась она, как мужу своему и господину.
Голоса из публики:
- Нет, это уж бесстыдство! Да, кощунство! Сюда полиция сейчас нагрянет. Ах, лучше от греха подальше! Тсс!
Леонард с упоением:
- Они спознались в сладостных объятьях и упились восторгами, мне в радость. И в чем же счастие Эдема, если не в первой брачной ночи и любви?!
Глаша с волнением:
- Вот как на самом деле было, значит.
Маша смеется:
- И ты поверила? Все это сказки, чтоб головы нам легче задурить.
Глаша не возражает:
- Хотя и старомодно, но приятно. Вы так нам не назвали ваше имя.
Леонард с важностью:
- По-разному зовут. Я - Ариман.
Глаша:
- Ах, бес растленья!
Леонард с горделивым смиреньем:
- Да, я бес растленья, желанный столь для твари, утомленной то яствами, то скукой, то работой, но чаще и сильнее вожделеньем. Что вас томит сейчас? Я призван вами. И в чем моя вина? Я ваш слуга и властелин. Вся тварь земная служит с охотой превеликой мне!
Маша пугаясь:
- Нет, это сумашедший, я боюсь! И друг его, наверное, того...
Глаша, обращаясь к Аристею:
- Нет, я не тварь дрожащая и бесу служить не стану ни за что на свете.
Леонард к Аристею:
- Ну, вечная история, ты, где?
Аристей, глядя на море:
- В начале и в конце - времен и века.
Дивная, в полнеба заря освещает мир, столь же реальный, сколь и баснословный в своей беспредельности во времени и пространстве, точно спали все преграды между видимыми и невидимыми сферами бытия.
Раздаются аплодисменты. Среди публики ряд лиц в маскарадных костюмах.
Две дамы в масках приближаются к комедиантам, что вновь привлекает внимание публики. В одной из них Леонард узнает Эсту, та отшатывается от него, и между ними разыгрывается пантомима.
ЛЕОНАРД, протягивая руки: почему вы бежите меня?
ЭСТА В МАСКЕ, отступив назад, выражает молча явное недоумение, мол, как ей не бежать от столь назойливого преследования.
ЛЕОНАРД, переходя на язык жестов, выражает уверенность, что знает, кто она, и вы меня, надеюсь.
ЭСТА В МАСКЕ очень мило вскидывает чудную головку как бы с возгласом: а кто же я? Нет, нет, вы ошибаетесь, я вас не знаю.
ЛЕОНАРД соглашается, мол, хорошо он ее не знает, его-то нельзя не знать, ведь собрались здесь, если не чествовать его, во всяком случае, поглязеть на меня.
ЭСТА В МАСКЕ: О, да, обдавая его всего холодом.
ЛЕОНАРД застывает, словно схваченный крещенским морозом, весь в инее или во льду, что издает звон.
Диана в чудесной полумаске Аристею:
- Что вздумалось разыгрывать вам здесь? Вы у полиции уже на мушке, жандармы явятся без промедленья.
Аристей смеется:
- Не мы разыгрываем публику, прообразы ее исканий вышли наружу с новым обращением…
- Мы погружаемся в средневековье?
- Скорей в закат эпохи Возрожденья в России, так неузнанной еще…
ЭСТА В МАСКЕ, выражая великую грусть и печаль в простых шагах, как искуснейшая балерина: а знаешь ли ты, за время твоих странствий боги Греции умерли?
ЛЕОНАРД, делая высокие прыжки вокруг: как! Боги Греции умерли?!
ЭСТА В МАСКЕ, убегая от него: неужели нельзя было хоть изредка возвращаться на родину? Ты мог забыть несчастную Психею, но родину и ее богов - как? Это не проходит даром. Твоя душа претерпела изменения. Желая добра, ты служишь злу. И вот ты являешься Сатаной, в ком люди видят врага рода человеческого. Зачем тебе чужая личина? Славы она тебе не принесет. А хулы и клеветы и за Эротом тянется бесконечно.
ЛЕОНАРД, делая в крайнем отчаянии и восхищении ряд головокружительных прыжков: О, Психея! Премудрая, милая, божественная! Упреки твои справедливы. Ужасно, если я первопричина гибели богов!
Аристей показывает Леонарду на неведомо откуда взявшийся остров из южных морей, с кипарисами, неподалеку от берега.
Голоса из публики:
- Что это там? Мираж? Фата-Моргана! Что происходит? Это представленье?
Возникает, как на сцене, каменистая возвышенность с разрушенным храмом, с остовами колонн под голубым небом полуденного края, куда Леонард переходит, казалось, по валунам. На склоне холма и в воде всюду лежат груды удивительных камней - туловища, ноги, головы, руки беломраморных статуй.
Диана в маске, хватая Эсту за руку, словно боясь, что та последует за Леонардом, Аристею:
- Что дальше? Вас ведь схватят вновь.
Аристей, смеясь, радуясь нежданным приключениям:
- На остров никто не вступит, кроме нас. Прощайте!
Голоса из публики:
- Полиция! Дворцовая охрана. Комедианты! Доигрались! Боже!
На дорожке среди сосен показывается конная полиция… Аристей, не касаясь ногами поверхности воды, перебирается на другой берег, и остров из южных морей исчезает, как корабль в сиянии вод и небес. Публика, словно очнувшись от наваждения, разбегается. Диана и Эста, как зачарованные, в масках, стоят у моря.
2
Разрушенный храм. Остовы колонн, часть стены и пол, покрытый слоем земли и заросший кустами, - все здесь обвито плющом, выпускающим новые побеги и цветы как будто на глазах.
Леонард находит в густой траве статую сатира, который, впрочем, может сойти за Диониса или Пана, и вносит ее в храм.
Знатная дама с сопровождающими ее особами, одетыми если и проще, но во всем подстать ей, наблюдают за юношей, посмеиваясь одинаково и заговаривая разом, как Хор из трагедии, а роль предводительницы Хора берет на себя Левкиппа, как зовут знатную даму.
Хор женщин:
- Откуда взялся он такой, с прозваньем, которое нам лучше и не знать. Поверим ли Асклепии- колдунье? Он демон? Разве страшный так уж очень?
Левкиппа, стараясь быть посерьезней:
- Но демон ведь лукав, не забывайтесь. Как искуситель Евы, он обрел над нами, всеми женщинами, власть, погибельную для души и тела, сладчайшую и горькую, как смерть.
Хор женщин:
- Вы правы, да. Но стоит поразмыслить, как ясно нам, что гибельная власть Эрота милого одна желанна и сладостна настолько, если даже ввергает в горе и приводит к смерти.
Левкиппа:
- Ну, что ж, бегите в горы к тем несчастным, вообразившим, что они вакханки, и пляшут, скинув платья, исступленно под дудки пастухов в рогах сатиров.
Хор женщин:
- Не о Дионисе ведем мы речь. Уж лучше с юношей заговорите. Как видно, он бездомный, - приюти! Пускай с собою нет ни стрел, ни лука, уж отблагодарить найдет он способ.
Левкиппа недовольно:
- Смеетесь вы? В языческие басни я верить не должна.
Хор женщин:
- Но отчего же? Они ничем не хуже притч и сказок из Библии, преданий старины соседних стран, не Греции, увы!
С гор несет эхо: «Эвое!»
Левкиппа смотрит на склоны гор с любопытством:
- Все тянет вас одеться в козьи шкуры, обвить венками головы, запеть и заплясать, вопя: «Воскрес Дионис! Воистину воскрес!» И: «Эвое!»
Хор женщин:
- Левкиппа, удержав нас от безумств, была права; из города несутся, как на охоту, всадники и псы.
Левкиппа с тревогой:
- О, юноша, кто б ни был ты, укройся!
Леонард приветливо:
- О, госпожа, я здесь не для того, чтоб прятаться. И от кого ж, скажите?
Левкиппа, показывая рукой в сторону:
- Правитель города и стража злая, в бесчинствах озверевшая совсем. Не миновать беды. Облава будет на женщин, упоенных сладострастьем свободы, счастья на земле весенней, безумных и веселых, но гонимых, как боги Греции и изваянья.
Леонард, взглядывая на горы, с изумлением:
- На празднество явился сам Дионис в венке из винограда и с тимпаном, и с тирсом, что увит плющом в цвету! Куда же страже - против сына Зевса?
Всадники останавливаются у храма; правитель приветствует знатную даму настороженно. Звуки флейты и возгласы вакханок разносятся над долиной горной речки.
Правитель угрюмо:
- А это кто? Там что еще такое?! - Части стражников знаком велит помчаться в горы.
Леонард, вскарабкиваясь на высокую сосну:
- Могу сказать, что происходит там.
Правитель:
- Что видишь там, как на духу, поведай!
Леонард:
- Сплетают женщины венки и пляшут; иные на деревьях, точно я, сидят, без страха выпасть, словно птицы, и желуди, морозцем схваченные и ныне сладкие, едят, как дети.
Там много и детей, им праздник - в радость.
Правитель, бросая взор на женщин:
- Какой же нынче праздник, черт возьми!
Леонард:
- Там празднество в честь бога, что страдал и умер, и с весною вновь воскрес.
- Да ты о ком? О сыне Божьем?
- Да. О сыне Зевса.
Правитель с удивлением:
- Как! Не о Христе ты? О сыне Божьем, что страдал и умер, чтобы затем воистину воскреснуть?
Леонард:
- Многоразличны божества и схожи.
Правитель:
- Эй! Нет богов, один есть Господь Бог.
- А сын его?
- О нем я говорю.
- Ну, значит, их уж два. И Дух святой.
- Известно, троица. В трех лицах Бог!
Леонард:
- Как Будда многорукий, многоногий?
- Какой еще там Будда? Нет такого!
- Многоразличны божества и схожи. Я о Дионисе, чей праздник ныне, и сам он с тирсом водит хоровод из пляшущих сатиров и вакханок.
Правитель грозно:
- Эй! Не рассказывай-ка басни мне о вакханалиях. Отсюда вижу: бесстыдство и разврат средь бела дня. Ночей им мало. Ведьминский шабаш!
Схватить Диониса! А женщин этих как ведьм с отродьем истребить огнем.
А ты слезай-ка. Не могу взять в толк я, кто ты, язычник или еретик? Но по всему Диониса поклонник, смутьяна и развратника, который за бога выдает себя. Слезай!
Леонард, рассмеявшись свысока:
- Не смей приказывать, я не мальчишка. Язычники и даже христиане, что рушили прекраснейшие храмы, по мне вы варвары. Я же эллин!
Вам красота неведома. Природа для вас всего лишь юдоль скорби… Жизнь - бесценный дар - для вас лишь суета.
Влечет вас будущая жизнь, спешите! Зачем чините суд над всеми, кто своих богов чтит свято и поныне?
- А христиан преследовали мало?
Показываются три всадника из-за деревьев, один из них - Аристей в козьей шкуре, с венком из винограда на голове. Правитель спешивается, то же самое делает Аристей.
Правитель отдает приказание:
- Чтоб не было недоразумений, как с юношей, что на сосну взобрался, скажу я прямо, арестован ты. Теперь же отвечай, как на духу, кто ты и что ты делал среди женщин?
Аристей (как Дионис):
- Я арестован? Не смеши, Пенфей!
Правитель:
- Меня зовут не так.
- Так будешь им, преследуя Диониса и женщин, среди которых, знаешь, мать твоя.
- Ты лжешь! Связать Диониса к сосне, дровами обложить и сжечь смутьянов. - Стражникам. - Вы возвращайтесь в лес с моим приказом: собак на ведьм, всех изловить, изрезать…
Стражники:
- Все будет сделано. А матушка?
Правитель:
- Когда она в безумье впала тоже, пусть первая запляшет, как в Аду! Все видит Господь и простит он нас!
Хор женщин:
- Пенфей! К тебе пристанет это имя. Остановись! Затеял с кем войну? Никак в тебя вселился Сатана. Недаром предки славились твои жестокостью; твой дед ведь был пиратом, отец же - кондотьером, объявившим себя врагом и церкви, и Христа.
Разграбив Грецию, как чужеземцы, семья твоя взяла на откуп город; теперь размахиваешь ты мечом за веру ли Христову, трудно верить.
Раскаявшийся грешник церкви люб. Замаливай грехи отца и деда смиреньем и молитвою, не кровью!
Правитель:
- Я поступаю, как угодно Богу. Ведь он принес не слово нам, а меч. И вам я не советую бросаться словами - языков лишитесь разом.
Хор женщин:
- О, юноша! Сейчас он вниз сорвется. Что там такое видишь ты, скажи?
Леонард:
- Закалывают пиками детей и женщин; тут же в бешенстве собаки тела их рвут на части; кровь струится, что дождь над грудой туловищей, ног, как боги здесь повсюду. То охота на женщин бедных лютого зверья.
Правитель:
- Эй, замолчи! Уж лучше помолись-ка, пока не поздно. В Ад ведь угодишь. А там идет святое, знаешь, дело - охота настоящая на ведьм! - Подает знак поджечь костер вокруг сосны.
Аристей, привязанный к сосне; Леонарду:
- Приветствую тебя с началом странствий! Огонь займется, спустишься сюда, развяжешь руки мне, и мы спасемся, во пламени поднявшись до небес.
Костер разгорается со всех сторон, пламенем охвачена сосна; юноша падает вниз, как вдруг две фигуры, явно демонские, взлетают ввысь, и мгновенно поднимается буря, с брызгами дождя, и все погружается во тьму, с проблесками молний на все небо.