— Суровые, но не такие и глупые, если подумать, — я согласился с дядей.
— Это да, Пальнатоки умер, и сейчас ярлом там Сигвальди. Сейчас там забавная история происходит, — дядя хмыкнул. И продолжил.
— Так вот над Волином сейчас поставлен Богуслав, сын нашего князя Ратибора. И к нему как-то приезжали его сестры, Астрид и Гуннхильда, и когда Сигвальди увидел Астрид, потерял голову от любви. Поговаривают, что он спать не мог и чуть ли не смерти искал, бросаясь в самую сечу. В итоге он к ней посватался, а она не отказала, лишь сказал, что согласится, после того как с Волина будет снята уплата дани конунгу Дании, она выйдет за Сигвальди замуж. И дядюшка расхохотался во все горло.
— Так вот, Сигвальди уже третью годину пытается измыслить, как это сделать, ведь Свейн никогда на это не пойдет, ему с Волина перепадают хорошие деньги.
Мне же вся это история казалось чем-то знакомым и родным, нет, не про попытку женитьбы.
Чешуя, как жар горя, тридцать три богатыря, с ними дядька Черномор, мимо острова Буяна, царства славного Салтана, а что, похоже, классика как-никак, не отсюда ли наш поэт черпал вдохновение. А что, остров Буян заменить на Руян, где, как сказывают, и есть Алатырь-камень, и все. Естественно, мне это знакомым показалось. Вырос на сказках, как-никак.
А вот эти скандинавские взаимоотношения кто кого любил, кто кого убил, кто кому брат, а кто кому кровник, заставляют мозг кипеть в прямом смысле, и это, к сожалению, важно, так что придётся в этом разбираться когда-нибудь. Думаю, что у нас все то же самое, о многом я еще не знаю, хотя что говорить, стоит вспомнить историю своего рода, хватает скелетов в шкафу. Да еще и имена дочерей князя явно не местные, не славянские. А в прочем мать и жена князя Ратибора, могла быть из свеев или данов, вот и назвала так дочек.
— Ладно вроде отдохнули, — и дядька хлопнул ладонями. — Смена, — он проорал во все горло.
Я с частью отдохнувшей командой полез за весла. Четыре весла с каждой стороны, и на каждом по два человека, идем против течения, так что приходится прикладывать силы, но ничего, я привычен и раз, и два, и три.
Потягивая горячий взвар, я лежал на шкуре, руки все же побаливали, несмотря на мой дар к силе жизни.
Обычно на ночной стоянке я время проводил со своими братьями, слушая их байки о путешествии, но в этот раз я остался без привычной компании и сижу возле костра с дядей и прадедушкой.
— Вроде все тебе поведал, — дядя развел руками. А, точно, совсем забыл. Возвращаясь обратно, у Куапа остановились, представляешь, старостой стал в своем селе, как это у него получилось, даже и не скажу, не поймешь этих пруссов.
— Так сговориться с ним удалось, что по концу зимы, к нему людишек отправлю, да и выкуплю солнечный камень[4], и цену удалось сбить. Раньше-то у него свей один выкупал, что на торг в Новгород ходил, но тут не задалось, не пришел, да и вестей, по словам Куапа, никаких, вот и предложил мне выкупить. Часть уже добытого показал, хороший камень, крупный.
— Это хорошо, — и прадед погладил свою бороду.
— Конечно, как люди от него вернутся, отправлюсь в Волин, сам же знаешь, там мастеров для этого дела хватает, а после и в Царьград отправлюсь, думаю, хороший прибыток выйти должен. А остальном я уже и поведал тебе.
— Ну да, ну да, — покивал дед.
Меня же начало рубить в сон, и последние слова я еле слышал, закутавшись в шкуру.
Ближе к полудню мы прибыли в Щеттин, причал был забит ладьями и дракарами, в том числе и торговыми, большими, пузатыми, нагруженными товаром. Кто-то грузился, кто-то разгружался, но народу было, как по мне, многовато, такого скопления здесь я еще не видел, каждый был при деле.
— О, видимо, торг закончился недавно, — задумчиво протянул дядя.
— А часто проводят эти торги? — с любопытством протянул я.
— Раз в две седмицы, много ржи и пшена здесь продают. Соленую сельдь также вниз по Одеру сплавляют, хватает торговли. А купцов здесь всяких бывает свеи и даны, да и, франки всякие, да и немцы и саксонцы, греки опять же.
В городе есть свой торг мелкий, для горожан, но большие здесь проходят.
Отовсюду был гомон и на разные языки, мне показалось, что я даже услышал английскую речь или что-то на нее похоже.
До самого града от причала было метров семьсот, сам город был окружен высокой деревянной стеной метров шести, на мой взгляд, ворота были нараспашку, и рядом с ними чуть вперед выпирали квадратные воротные башни, над самими же воротами находился небольшой балкон с навесом, в котором виднелось несколько стражей, да и возле самих ворот на лавках расположились стражи града в кольчугах со щитами и оружием, кто с копьем, кто с мечом или топором, с десяток этих воинов я насчитал.
Чуть дальше в разных концах укреплений виднелись строения, то ли дома местных, которые живут за стенами, то ли склады с товарами.
— Рознег, я в корчме у Путяты встану, ты знаешь дорогу.
— Добре, держи свою образину, — и прадед протянул мне связанного гоблина вместе с моим мешком.
Да, родич решил показать его волхвам в главном храме, новая опасность на землях, это и была формальная причина поездки. Настоящая была, как я понял, надежда, что Триглав снизойдет к нам в главном храме и другие жрецы узреют его. А после можно будет и речь вести. Но насчет этого были у меня сомнения. И надежда, если бог Триглав не снизойдёт, то и разговора никакого не состоится, по крайней мере Рознег дал понять, что с разговорами о явлении бога первым не полезет.
Пока я размышлял, дед усвистал подальше от основного причала, в сторону, где стояли небольшие лодки.
И спустя пару минут я услышал, как он меня зовет.
— Ну что ты копаешься, шевелись быстрей.
Возле причала уже ждал небольшой челн[5], загрузившись в него, мы двинулись вниз по течению и спустя минут двадцать высадились у нового причала. Дед рассчитался небольшой монеткой, и мы выгрузились.
Впереди виднелись три холма, окруженных дубовым лесом, на вершинах располагались храмы богов.
— Ну вот, Яромир, мы и прибыли, вон там, — дед указал на самый большой холм, — находится больший храм Триглава, а вон там, — он по очереди указал на другие холмы, — храмы Яровита и Поревита. В этих дубовых рощах бродит священный черный конь Триглава, но об этом ты и сам слышал.
Мне в глаза бросились войны, что прогуливались поблизости, некоторых людей, направляющихся в храмы, они останавливали и о чем-то беседовали. «Вероятно, храмовые витязи, что охраняют покой богов», — мелькнула у меня мысль. Они с подозрением смотрели на нас, а больше на гоблина, которого я тащил.
У двоих из них пояса были украшены серебряными знаками Триглава, как у моих отца и дяди, раньше я не придавал этому значения. Сначала казалось, что у всех так, но вот сейчас я вспомнил, что нет.
— Деда, а почему у тех двоих пояса серебром украшены, как у отца и дяди?
— Дар богов у них есть, вот и украшают, — дед обернулся и посмотрел на витязей. — Любой, кто обладает даром от бога, как отец твой и дядя, и состоит в храмовой дружине, должен украшать свои пояса серебряными символами Триглава.
— То есть остальные не обязаны это делать, и какие у них дары?
— Нет, другие не обязаны, только храмовые витязи. Эти вои мне не знакомы, думаю, что это Избыслав и Горимысл. Один из них может ночью словно днем видеть, а другой любой говор понимать, даже и не зная его. Есть еще Вырвидуб, он один против десятка выйти может и одолеть, и Вук, который правду ото лжи отличает.
Ну ни хрена себе, неплохо. А я думал, есть только дары к магии, или это отдельные самородки, среди людей всегда разные таланты были.
Мы же шли к священной роще, что окружала холмы, дорожка была утоптана и уложена большими плоскими камнями.
Зайдя под сень деревьев, мы продолжили свой путь, наша дорога привела к роднику, который бил меж корней огромного дуба. Он был обложен деревянными брусочками, на которых были вырезаны различные обереги. Рядом с дубом стоял огромный камень высотой под два метра с выбитыми на нем символами.
— Это священный родник, Яромир, тот, кто из него выпьет, тому не смогут духи из подземного царства зло причинить, и в укреплении духа телесного его вода также помогает. Присядь рядом и обожди, я скоро.
И дед обошел дуб, я же выглянул и увидел, что тропинка за дубом разветвляется, одна введет вверх к храму Триглава, одна поворачивает налево к храму Яровита, а другая, соответственно, направо к храму Поревита.
— Ну вот тебе и кабздец пришел, маленький злобный зеленый гоблин, — я обратился к своему пленнику, сам же подошел к камню и подтащил за собой гоблина.
Разглядывая символы, выбитые на камне, подумал, что они чем-то напоминают руны, некоторые из них были мне знакомы, я их видел в храме Триглава у нас в городе. А так если абстрагироваться, то прям указательный камень. Агась, витязь на распутье.
Прям как в сказке.
Как прямо ехати — живу не бывати: Нет пути ни прохожему, ни проезжему, ни пролетному.
Направу ехати — женатому быти,
Налеву — богатым быти.
Ну-с я взглянул на мощный дуб, который не обхвачу руками. Цепь повесить и кота закинуть, русалка сама появится.
А родник тогда что? Я даже на минуту задумался, проговаривая слова старшего родича.
Точно родник с живой водой.
Сам же родник бежал буквально метр и снова нырял под землю, словно ухал в подземное царство.
Немного помялся и все же решился не упускать возможность испить живой водицы.
Опустившись на четвереньки, я прильнул к воде, словно зверь, и начал пить, губы и рот обожгло не просто холодной водицей, а ледяной. Так что было даже больно, и больше семи глотков я и не смог сделать.
— Ух, — я вытер мокрое лицо рукавом.
Отойдя от дуба, я присел в корнях другого дерева, рядом же разместился мой военный трофей.
— Ну что ж, подождем.