Заглянув в сумку, я увидел то, что ожидал, семь полных кошельков с монетами. Это мы удачно зашли, а что же у нас в мешках? Развязав тесемку, я сунул туда нос и вытащил золотой кубок с красивой чеканкой, украшенный зелеными каменьями, тоже неплохо.
Ну, думаю, дальше осуществлять поиск смысла нет, я сорвал банк. И, захватив все, спустился вниз.
А народ разошелся по всему залу таверны у Ратко, и у еще одного из воинов появились кувшины с вином в руках.
А на одном из столов уже лежал с десяток кошельков, и, судя по их виду, они не были пусты, рядом с ними я расположил сумку.
— В общем, так, вот деньги, сколько здесь, хрен знает. Можем сейчас посчитать и поделить, но я предлагаю завтра это сделать, могу и сам, если вы мне доверите, — и я обвел взглядом подошедших к столу, которые рассматривали сумку.
— Хм, я верю тебе, Яромир, — разнесся голос Ратко.
— Ты не обманешь, — вторил ему Пимен.
И вслед за ними согласились уже остальные.
— Мы ничего не нашли, — показались на лестнице мои друзья.
— Зато я нашел, сюда идите, — окликнул я их.
Дождавшись, пока они подойдут, я продолжил:
— Раз с монетами решили, предлагаю заняться кой-чем другим, — и я вытащил из мешка золотой кубок.
Кто-то из окруживших меня аж присвистнул.
— В общем, так тащить все это, я думаю, не стоит, много вопросов лишних может возникнуть. Поэтому предлагаю быстро выковырять камни, а там в Мелитене их уже продать ювелиру, — проговорил я.
Да, это варварство, я знаю, но не тащить же с собой посуду, хоть и золотую, лишние вопросы ни к чему.
— Это почему это? Я вот с удовольствием все могу и за вас понести, — заговорил один из воинов, пришедших с Пименом.
— А когда лишний бренчащий мешок сослуживцы увидят? Или десятник, а может, и какой другой офицер, ты им что, будешь говорить, где это взял? Шел, шел и нашел, и тогда тебя же в грабеже или мародерстве обвинят, или, думаешь, тебе это сойдет с рук, или не расскажешь об этом маленьком мероприятии и всех, кто в нем участвовал? Вот я из-за пары лишних монет не хочу рисковать, а вы? — сначала я старался говорить спокойно, но эмоции взяли надо мной верх, ведь пострадать из-за жадности одного дурака мне не хотелось. Возможно, Андрос просто пожурит, а может и выпнуть из букелариев, и это мне проверять не хотелось.
— Ну, так-то да, — протянул воин, который возмутился таким моим предложением, остальные промолчали.
Вытряхнув из мешков посуду, украшенную драгоценными камнями, мы начали их выковыривать и складывать в сумку с монетами.
— Черт, я его вытащить не могу, — Гостивит ковырял какое-то блюдо.
— Эх, молодость, — протянул Ратко, — ты согни, оно же гнется легко, а после ножичком и подцепи, эх, всему вас учить надо.
Гостивит что-то пробубнил себе под нос, но советом воспользовался и немного согнул золотое блюдо.
Буквально сорок минут, и все камушки были сложены в сумку, а золотая посуда валялась у нас под ногами.
— Ну все, пойдемте? — спросил Пимен.
— Можно, только что с этим будем делать? — и Язид указал на застрявшего бедолагу.
— Может, его убить? — предложил один из сослуживцев Пимена.
— Да ладно, оставьте вы бедолагу, ему и так не повезло. Или повезло, тут как посмотреть, — с усмешкой проговорил я.
— Да, да, оставьте меня. Вы все забрали, не убивайте меня, пожалуйста, — донесся до нас через окно голос пострадавшего бедолаги.
— Вот видите, он и сам просит, — выразил свое мнение Дален.
— Но, может, все же милосердней его убить, а то как-то так оставлять… — пробормотал Пимен.
— Будем считать, его боги поцеловали или ваш бог смилостивился, он же у вас вроде за милосердие, а так денек-другой посидит поголодает, да и выберется, ничего с ним не случится, — ответил я. Все же убивать бедолагу мне не хотелось, да и забавно вышло, попытался сбежать и застрял.
— Спасибо вам, легкого вам пути, люди добрые, — произнесло тело.
И, смеясь, мы покинули таверну.
Взгляд сразу прикипел к телегам, которые были укрыты тканью, хотелось заглянуть туда и посмотреть, что же набрали разбойники, но я отогнал от себя эту мысль, ведь вдруг кто-то не сможет устоять. Не зря говорится, что жадность — грех, к тому же она фраера сгубила. Так что я прошел мимо и сразу направился на выход.
Было уже темно, только луна и звезды освещали дорогу, а крысы обнаглели и фактически кидались под ноги. Неужто они так быстро расплодиться успели, проскочила у меня мысль в момент, когда я пнул особо наглую. Послышался недовольный писк, и я увидел силуэт улетающей вдаль крысы.
Дойдя до ворот поместья, мы обнаружили, что они закрыты, так что пришлось в них колотить.
Калитку открыл один из десятников и с подозрением нас осмотрел, но ни слова не сказал, пропуская внутрь.
— Ну все, до завтра тогда, — оглянулся Пимен, который прошел чуть вперед вместе со своими сослуживцами.
— До завтра. — И народ начал расходиться по поместью в поисках мест для сна.
Идти в дом мне не хотелось, так что я задумался о том, где спать.
— Яромир, где же ты бродишь, тебя все ищут, — во дворе появился Юхан.
— Да так, гулять ходил, — спокойно ответил я Юхану, глядя на него честными глазами.
— Ну-ну, — он бросил взгляд на сумку, которая свисала у меня с плеча.
Заметил, глазастый, видимо, придется с Юханом завтра монетой поделиться, ну, ничего страшного.
— В общем, в купальню иди, там раненые тебя дожидаются, помоги им, — с ухмылкой проговорил Юхан.
— Хорошо, — кивнул я.
А сам задумался, вспоминая, где находится купальня, Юхан, наверно, бани имел в виду, мимо которых мы днем проходили.
Когда сделал пару шагов по направлению к баням, ко мне из темноты шагнули Дален и Гостивит, а позади них стоял Путята.
— Все хорошо? — поинтересовался Дален.
— Да, раненые есть, вот об этом Юхан и сказал, можете не беспокоиться, — с улыбкой ответил я друзьям.
— А, хорошо тогда, а то мы тут подумали, — и Дален замялся.
Я хлопнул его по плечу и направился в бани. Приятно, черт возьми, когда о тебе переживают и готовы прийти на помощь.
Зайдя в комплекс, увидел, что здесь прибрали. На скамеечках лежали доспехи бойцов, а в самом помещении было тепло, еще и протопили отлично прям.
Положив сумку на скамейку, я принялся стягивать с себя доспехи, прикрывая сумку от лишних взглядов. Сняв бронь и сапоги, я направился внутрь, кто-то лежал на полу, подстелив под себя какие-то тряпки, а кто-то оккупировал помывочные скамьи.
— Ну и где раненые? — разнесся мой голос по помещению.
Народ начал обращать на меня внимание.
— Мы их отдельно разместили, пойдем покажу, — с пола подорвался один из бойцов, смутно мне знакомый, но имени его я вспомнить не смог.
Боец привел меня в комнату, где стояла пара мягких диванчиков, на которых разместились больные.
Их было трое, один держался на за нос, видимо, сломали. Второй лежал в одном сапоге и кривился, поглаживая ногу. А третий сидел и держал руку вверх, на нее была накинута какая-то тряпка.
Вроде никто не умирает, и я шагнул к раненому с рукой.
— Давай показывай, что у тебя там.
Он скривился и снял тряпку с руки.
М-да, два пальца отчекрыжили, мизинец и безымянный, кровь уже не идет. Видимо, действительно меня долго искали.
— А пальцы где? — я указал на недостающие.
— Тама, — протянул он. — А что, они нужны? Так я сейчас быстро сбегаю принесу.
— Сиди уже, где ты их в потемках искать будешь, — с горечью ответил я.
Мужчина скривился.
— Так я это, их захватил, хотел потом Серифу на память подарить, — донеслось от двери.
Я обернулся и увидел, что солдат, который проводил меня в комнату, протягивал два окровавленных пальца, завернутых в тряпочку.
— Молодец, скажи другу спасибо, может, и сумеем сохранить тебе пальцы, — приняв тряпицу, я начал рассматривать то, что мне досталось. Освещение было скудным, огонек свечи только разгонял тьму.
— Мне нужна вода и нож, — я обернулся к солдату.
И спустя пару минут у меня все было: теплая вода в ведре и нож.
Вспоров перчатку, я освободил руку пострадавшего и промыл ее в теплой воде, а после и пальцы.
— Клади руку, — я кивнул на стол и перенес пару свечей туда же.
Что ж, попробуем, надеюсь, еще не поздно, я с сомнением посмотрел на отрубленные пальцы. Один раз у меня прирастить конечность получилось, но там и рана была свежая.
Вздохнув, я отбросил сомнения, крепко прижал отрубленный безымянный палец к ране и призвал свою силу, наполняя место раны. Изумрудный свет лившийся с моей руки, озарил помещение, лицо раненого застыло в какой-то гримасе, но в глазах была надежда.
Минута воздействия, и минус десять процентов от моего резерва.
— Подними руку, пощупай палец, чувствуешь? Не смей им пока шевелить.
Раненый поднял руку, рассматривая палец, чуть опухший, — уже видно было, что это живая плоть.
— Да, чувствую, но плохо, — с улыбкой ответил он мне.
— Хорошо, клади руку обратно, — распорядился я. И ту же самую операцию провел с мизинцем.
— Все, свободен, постарайся сегодня пальцами не шевелить, утром ко мне подойдешь, еще подлечу.
И я направился к другому раненому, который цепко следил за мной.
— Что с ногой?
— Бревно упало, и вот, — он, скривившись, приподнял ногу в сапоге.
— Понятно. Помогите его на стол посадить, — я обратился к солдату, который спас потерянные пальцы своего друга.
Вместе мы его легко посадили на стол. Взяв нож, я вспорол сапог, освобождая ногу.
Блин, неужто ему стопу раздробило, это же будет полный мрак, я задолбаюсь собирать осколки костей, если смогу, конечно.
Но дальнейшее обследование моей силой показало, что у него всего лишь сломано несколько костей. И, срастив кости за десяток минут, я согнал его со стола.
— Храни тебя бог, Яромир, — пробормотал недавно раненый.
— О, ты не представляешь, как он меня хранит, — вздрогнув и вспомнив явление Триглава, тихо ответил я.