— О как. Хороша, видать, банька, раз возжелал, — хмыкнул себе в бороду Говша.
— Хороша, — кивнул я.
— Хитро придумал, — вновь прокомментировал Говша.
— Строителю можно пообещать триста солидов за строительство бани или чуть больше и часть денег вперед выдать, например, сто солидов, я тебе их дам. Чтобы обмана в этом деле не было, сделку надо будет закрепить у ромейских чиновников. С тобой Прокопа отправлю также, он парень головастый, подскажет.
— С тобой не соскучишься, — с доброй улыбкой пробормотал Говша. — Хотел бы я хоть одного сына иметь похожего на тебя, смотреть, как он растет, радоваться его успехам и подсказывать, — горестно вздохнул мой старый друг.
— Так женись да заводи семью, и будут у тебя дети.
— Эх, старый я уже для этого дела, Яромир, да и кто на меня посмотрит, — с грустью произнес Говша.
— Я лекарь и одаренный, ты мне только шепни и вновь станешь голодным до женских объятий, и с утра не каждая женщина сможет на ноги встать. К тому же ты мой ближник, ты только свистни, целая очередь из баб к тебе выстроится. Так что думай на этот счет, Говша, думай, — и я, похабно улыбнувшись, подмигнул ему.
Говша двинулся в путь через три дня, команду ладьи я сделал смешанную, десяток был из моих соплеменников, а десяток из новгородцев, да и Прокоп в помощниках.
Глядя на удаляющийся парус, я понял, что и мне пора. Второй драккар наверняка уже был готов и ждал меня, но оставлять свой поселок без надежной защиты не хотелось.
Двадцать пять новгородцев я решил оставить в поселке под руководством Филиппа, но людей для защиты все равно было маловато, так что пришлось изворачиваться. По-моему приказу Кастор из холопов отобрал дюжину смекалистых и здоровых парней.
— Вы все сейчас мои холопы, я предлагаю вам получить свободу, пойдя ко мне бойцами на службу, будете стражами в поселке, а после, может, и на корабли попадете, если посчитаю вас достойными. Каждый из вас будет иметь кров и еду, а Филипп сделает из вас настоящих воинов. Через год, если отслужите достойно, я освобожу ваши семьи из холопства, а вам положу плату в один серебряный.
— А если нет семьи, один я, — раздался голос одного чернявого парня, стоящего с края.
— Тогда плату получишь в несколько серебряных, и копье станет твоим, — спокойно ответил я.
— Ну тады я согласный, всяко лучше, чем холопом быть, — произнес все тот же парень, а следом и остальные приняли мое предложение.
И я освободил их, даровав свободу, и лично выдал каждому копье из своих запасов. Которые я пополнил в Пскове, вооружая новгородцев, поступивших ко мне на службу.
Вот и все, сейчас под рукой Филиппа находится сорок три бойца, достаточная сила, чтобы отбиться, сидя за тыном, случись чего. Покидал я свой безымянный городок со спокойным сердцем, надо бы ему уже название какое дать, но в голове идей так и не было, к сожалению.
Загрузившись в ладью и попрощавшись, мы отправились в Ладогу, до которой спокойно добрались за три дня. Я оказался прав, заказанный мной драккар уже был готов, он оказался точной копией моей «Щуки», а его нос украшала деревянная фигура ястреба. Так что имя и дал драккару соответствующее — «Ястреб».
Расплатившись с мастером Труаном, я с грустью подумал, что денег в моей кубышке становится все меньше и меньше, а дел впереди еще много, однако есть надежда, что осенью, когда вернется дядька Колояр, она вновь наполнится золотыми монетами.
Распределив людей по драккарам и поставив главным на «Ястребе» Могуту, мы отправились в Устку.
Путь прошел относительно спокойно, только у земель ливов, возле одного из островов, на нас попытались напасть два драккара, с первым приблизившимся я расправился легко, отправив в него одно из моих новых заклинаний, а именно воздушное копье. Оно легко прошило борт драккара и отправило его на дно морское, второй же корабль, увидев столь быструю расправу над своим приятелем, предпочел не связываться с нами, а драпать на всех веслах.
Можно, конечно, было попытаться его догнать и взять на абордаж. Но мне было откровенно лень, как, впрочем, и добивать выживших людей с утопленного мной корабля.
Прибыв в Устку, я очень удивился, осматривая изменившиеся окрестности. Людей стало намного больше, в том числе и занимающихся рыбалкой. Главное, у города появилось предместье из наспех сделанных домов и землянок.
Выбравшись на берег, я не спешил отпускать людей отдыхать, а, выйдя вперед и смерив их взглядом, начал говорить:
— Валислав, Катыль, Мирослав, Зубка и Вихор, подойдите ко мне.
Спустя пару десятков секунд названные мной златолюбцы о которых я не забыл, расталкивая толпу, подошли.
Я же из сумки достал кошель и каждому отсчитал серебряные монеты, заработанные у меня на службе.
— Ваша служба у меня закончена, — сурово произнес я.
— Но как же, мы же честно служили, — произнес Вихор, а Валислав промолчал, зло на меня смотря.
— Угу, честно, но ваша служба мне более не надобна, уходите, — и я грозно на них глянул.
Никто более не возмущался из них и не ругался, вернувшись к драккару, они забрали свои вещи и направились прочь.
Остальных соплеменников я отпустил по родным, давая на отдых тройку дней. И предупредил, что вновь буду проводить набор, так что желающие пусть приходят.
Новгородцы же с ромеями остались на драккарах, старшим среди них я назначил Трофима.
Сам же поспешил в город к прадеду, узнать последние новости, в том числе и отчего город так неожиданно разросся.
Глава 17
Глава 17
С прадедом я столкнулся возле его ворот, он шел не спеша, опираясь на посох, за то время, что я его не видел, он начал горбиться, и старческая худоба у него появилась.
«Время никого не щадит»,— мелькнула у меня мысль.
— Прадедушка, — расплылся я в улыбке и отвесил ему поясной поклон. — Здрав будь.
— О, кто это к нам пожаловал, — с ехидцей ответил мне старик. — И ты здрав, будь, Яромирушка, — проговорил прадед и открыл калитку. — Проходи давай, чего встал, — и он ткнул в меня своим посохом, и я шмыгнул в ворота.
Закрыв калитку и медленно побредя в сторону навеса, Рознег заговорил:
— Что-то поздновато ты объявился, — укорил меня родич, на что я просто развел руками.
Когда мы уселись на пеньки под навесом, Рознег повернул голову в сторону дома и закричал:
— Мирослава, Мирослава!
— Чего тебе? — раздался голос из-за дома.
— Питья неси, — потребовал прадед.
— Обожди, руки заняты, — раздался ответ.
— Ишь распустилась, — ворчливо пробормотал прадед, на что я лишь усмехнулся в бороду.
— Так новую заведи холопку, — подначил я прадеда.
— Да ну, а вдруг растяпа какая будет, все горшки переколотит, уж лучше Мирослава, привык я к ней, — с какой-то нежностью ответил прадед. — Ты лучше скажи, чего так долго добирался до наших краев? — и Рознег вперил в меня взгляд.
Я и рассказал о прошедших событиях, как переехал под Псков, забрав почти всех людей, начал строить свое городище, и о том, что уже познакомился с местными и мне даже удалось в некой степени заключить с ними союз, да и о многом другом поведал.
Во время разговора появилась Мирослава и поставила на стол кувшин с прохладным молоком и две кружки.
Она мне весело улыбнулась, и было видно, что хотела обнять, как и раньше, в далеком детстве, но удержалась. Неуместно уже, ведь я давно стал мужчиной и воином, так что пришлось самому обнимать женщину, прадед, видя это, лишь хмыкнул и проворчал, дескать, я вырос, а все как ласковый теленок. Мирослава на прадеда лишь недовольно взглянула, но, ничего не ответив, покинула нас.
— Растешь, Яромир, уже свое городище имеешь. Того и гляди, скоро князем себя назовешь, — с грустью произнес Рознег.
— Может, и назову, может, и стану. Все идет, все меняется, — весьма философски заметил я.
— Может, и так, было бы неплохо, если наш род вновь княжеским станет, — с затаенной болью произнес прадед. — Только, боюсь, не доживу я до этого.
— Не торопись, деда, на ту сторону, не торопись. У тебя еще дел на этом свете много, — попытался я подбодрить старика, но у меня ничего не вышло, так что я постарался перевести тему.— Я смотрю, Устка растет, народу больше стало, — произнес я.
— А, — и прадед махнул рукой, — если бы сам город рос, а так, по осени соседушки поселки наши начали разорять и грабить, людей в полон уводить. Много поселков они разорили, вот люди и побежали, частью здесь обосновались, частью дальше пошли, помогаем как можем бедолагам. Пруссы даже Гдыню[1] осадили, но взять не смогли, — пояснил прадед, — это город поболее Устки нашей, в заливе, возле земель пруссов.
— О как, — только и протянул я. У самого же возникла мысль, не мог ли я спровоцировать пруссов, но после недолгих раздумий понял, что нет. Такой набег быстро и просто не организовать, и мои действия никак не могли на это повлиять, ведь действовал я далеко от границы.
Хлебнув молока, я поинтересовался у прадеда:
— А князь наш чего, неужто спустит?
— Князь далеко, у него своих забот хватает. Может, оттого и осмелели так соседушки, прознав о смерти старого князя, а новому пока не до этого.
Я лишь покивал, принимая мысль прадеда. Интересно, что же это за заботы такие у князя, что ему не до этого?
— Посадник Гдыни по весне клич кинул людям охочим, чтобы уже мы в гости к соседушкам сходили. Велерад и Беляй на клич откликнулись, да и другие тоже.
— Значит, отца сейчас дома нет? — уточнил я.
— Нету, дней двадцать назад ушли к Гдыне, сейчас уже наверняка в походе. Что, тоже хотел бы сходить?
— Не отказался бы, — кратко ответил я.
— Это правильно, нельзя такое спускать, — веско произнес прадед.
— Раз люди в поход ушли, я, видимо, не найду здесь себе бойцов, — задумчиво протянул я.
— Почему же не найдешь? Не все же ушли, да и сам заметил, у нас новые люди появились, что ищут себе занятие, так что найдешь, не беспокойся о том.