Кто тот второй, что в снах моих живёт?
И неужели память вечно врёт,
реальное и вымысел миксуя?
Кто я такой, когда в своей лежу
постели тёплой, жизнью не рискуя?
…К противотанковому приковать ежу,
сжечь заживо, агонию смакуя.
Прогресс был нужен только для того,
чтоб человек сжёг человека
за-жи-во
и, сделав фото, слил его в соцсеть;
чтоб, как погоду, обсуждая смерть,
звонил коллега бывший по работе.
А март всё тот же, что сто лет назад:
снег укрывает на земле солдат
и только разговоров, что о фронте.
«Смерть устроит пышные смотрины…»
Смерть устроит пышные смотрины:
мавик бдит ни низок ни высок.
По-над картой бывшей Украины
красный распускается цветок —
здесь лежит обугленный ариец,
а в руке сжимает фейкомёт.
Автора «Сандро́» однофамилец
за детей привет передаёт.
Гарны дивки в инстаграмме перлы
выдают про Бучу да Ирпень.
Щемятся в подвалах щеневмерлы,
волчий крюк повесив на ремень.
Вы бы так за Неньку воевали,
как там ваши скачут да поют.
Бог войны – арта́ – над Азовсталью
праздничный устроит вам салют.
«Вот портрет врага…»
«… жил – на языке врага»
Вот портрет врага:
нос как курага.
Мам, кусок отрежь.
Ешь, сыночек, ешь.
Доедай, Петро,
головы кило:
завсегда Добро
одолеет Зло.
Корж, крем Камамбер,
шоколад натёрт.
Вражий офицер
плох, когда не торт.
Так и победим.
Враг наш обречён.
Вот ещё один,
новоиспечён.
«В жаркий полдень прёшь как танк, облитый…»
В жаркий полдень прёшь как танк, облитый
по́том, дома голову забыв.
Майский жук летит в кусты подбитый.
Во дворе сирени взрыв.
Стрекоза, как беспилотник, зависает.
Мать зовёт детей:
– Пора домой!
О войне никто не вспоминает.
А рубашка к телу прилипает.
Всё пропитано войной.
Мария Ватутина
«То ли пажити косят за городом…»
То ли пажити косят за городом,
То ли взрыли снарядами луг:
Дышат кровью, травою и порохом
Рифмы верных друзей и подруг.
Не плеяда ли звёзд над Россиею
С первым горном внезапно зажглась?
Ну, не будь же, Россия, разинею,
Ты почти что оглохла без нас.
Онемела под сальные шуточки,
Под никчемные песни блатных.
Ты ждала нас, Россия, мы – туточки.
Слушай новых пророков своих.
Мы давно здесь живём-дожидаемся
И, обратно к тебе возвратясь,
Возрождаем тебя, возрождаемся.
И с тобою выходим на связь.
Пустобрёхи бегут, отменяются,
Слово «родина» им – словно яд.
А пророки – пускай не стесняются
И на равных с тобой говорят.
«Они стреляли по донецким…»
Они стреляли по донецким.
Они стреляли по луганским.
По сношенным пинеткам детским.
По каблукам и сумкам дамским.
По одеялам и подушкам,
Ночнушкам, шортикам, пижаме,
И в класс, где запрещённый Пушкин
По-русски говорил стихами.
По толстым словарям толковым,
По тощим козам, по колодцам,
Они стреляли по торговым
Палаткам и по огородцам,
Они не подходили близко,
Стреляя в школьницу у дома,
Она была сепаратистка,
Она абстрактна, незнакома.
Невидимы в прицеле пушки
Её косички и ладошки,
Её забавные веснушки,
Припухлые её губёшки.
Но в том абстрактном артобстреле,
Закрыв глаза на все детали,
Они – её убить хотели,
Они – по ней в упор стреляли.
С остервенением немецким,
С особой слабостью к гражданским,
Они стреляли – по донецким,
Они стреляли – по луганским.
«А ты, война, добычи не добилась…»
Ане Долгаревой
А ты, война, добычи не добилась.
Ещё одну победу над тобой
Я воспеваю!
Женщина – влюбилась.
Среди беды. Среди тоски тупой.
В бетонном пепле, в пекле артобстрела,
Саму себя почти спалив дотла,
Она сама в себе вчера узрела,
Чего никак представить не могла.
В кого? Она, пожалуй, вам не скажет,
Ведь над любовью, словно над птенцом,
Она дрожит. Он ею честно нажит
Там, где всё небо кашляет свинцом.
Я говорю вам, в темени телесной,
В прогорклой ли от горести крови
Любовь из мёртвой восстает воскресной,
Хоть на каком кресте ни умертви.
И вот тебе, война, знаменье это:
Любовь пришла – она своё вернёт,
И долго от его бронежилета
Она своей щеки не отомкнёт.
Правдивая история
Обустроимся, силу утроив.
Но пока из шального ствола
Убивают народных героев —
По-подоночьи, из-за угла.
Нам не снилось такого захода,
Слишком просто для правды. Но ведь
Погибают любимцы народа —
И скорбит ошарашенно сеть.
Мы умеем хранить благодарность,
И на память не сетуем мы.
Но шипит прокажённая тварность
Из щелей, из опущенной тьмы.
«Твоя мамка умрёт от саркомы,
Захлебнётся в кровавой моче», —
Пишет коммент мне червь незнакомый,
Черепушка на взрытой бахче.
У меня вся родня, что постарше,
На завалинке рая давно.
Но, призна́юсь, не знала я гадше
Литер этих вот, слитых в одно.
Потому что гниющий вживую
Возжелал меня словом взорвать.
Кем ты раньше-то был? И какую
Колискову співала те мать?
27 июля
Мама, мама, птица – камнем.
Это птица или смерть?
Мама, если в Лете канем,
До конца не умереть.
Ангел мой, решает время
Эти ребусы небес.
Воет Сирин надо всеми,
И грохочет дальний лес.
Мама, птица рубит ветки,
Сыплет минами в кювет.
У меня такие детки
Народились бы на свет!
Ангел мой, не просыпайся,
Не шагай, окаменей.
Это смерть. Обрывки вальса.
Онемевший Гименей.
Мама, завтра мы уедем,
Мы спасёмся, будет впредь
Сниться нам и нашим детям
Нескончаемая смерть.
«Сядь. Поставь свой немецкий кофе…»
И. Евсе
Сядь. Поставь свой немецкий кофе.
Затянись соломой.
Поищи картинки о катастрофе.
Покричи Солохой.
Нас с тобой развели по разные
Стороны се́ти.
Времена заразные.
Да и картинки эти.
Это новый вирус – военный гон,
Рвётся там, где тонко.
У тебя в крови колобродит он —
Первая возгонка.
Никого не пустишь в своём укоре
К персональной ране.
Но эксклюзива на мировое горе
Нету в праве.
Как ни бейся – не изгнать взашей
Обвинений встречных,
Потому что правд у войны, что вшей
У юродов вечных.
Если встать меж тёзками, говорят,
Можно тиснуть требу.
Но проклятий наших позорный смрад
Страшен небу.
Не исполнилась ни одна из бед
Хорошо бы.
Пей свой кофе, чёрный, как тот сорбент,
Выводи микробы.
«Над мёртвыми кружа́тся душами…»
Над мёртвыми кружа́тся душами,
Как чичиковы, смерчи-грады.
Поэты, журналисты, барды —
Мы
Говорили;
Вы
не слушали.
Вы нас считали чуть не ботами,
Слюнтяями с большой дороги.
Но сами – плохо вы работали,
Политики, народы, боги.
А мы вовсю трубили стро́ками,
Увещевали через слово.
Да ты завалено пророками,
Отечество, бери любого!
Мы говорили – ты не слушало,
А мы смотрели вдаль, как в воду.
А ты всё строило и рушило
Культуру, нравственность, свободу.
Твоё солдатское высочество,
В строю моя штрафная рота.
Забытый институт пророчества…
Бодрящий залп гранатомёта…
«Восемь лет не виделись, но – спасибо стриму…»
А. Кабанову
Восемь лет не виделись, но – спасибо стриму —
Посмотрела, какой ты сейчас, насколько
Измельчали черты лица, почему вдруг мимо