. Можно было заниматься и физическим, и умственным трудом. Я вот физическим не занята, я читала что-то, помогала коллегам разобраться в их штуках. Это очень хорошее чувство, когда ты с утра просыпаешься и понимаешь, что сегодня наконец не качает. Мне кажется, людям, которые живут на суше, было бы полезно покачаться денёк, потом проснуться – и почувствовать разницу. Помню, что в этот день я прекрасно позавтракала, хотя уже и забыла чем. Потом пошла на беговую дорожку и, чтобы поддержать это хорошее настроение, включила новый альбом «Интуриста» «Незнакомка». Я решила прослушать его весь и параллельно ходить со скоростью 5 км/ч, это была имитация моей обычной прогулки в наушниках. Я запланировала делать это на протяжении всего рейса. Прослушала весь альбом, правда, песни перемешались, ну да ладно… А дальше весь день я могла нормально общаться с людьми, и все вокруг тоже были довольные.
И тем страннее и неожиданнее было, что двадцать первого числа утром я опять проснулась к завтраку, но поняла, что не пойду на него, потому что корабль снова качает. Завтрак я пропустила, и обед тоже. И если в первые дни у меня были какие-то запасы еды в холодильнике, я себе что-то приносила из столовой, то теперь, раз ты туда не ходишь, то у тебя ничего и нет… Съела банан и купленный ещё на суше помидор, и этого оказалось мало. Поэтому на полдник пришлось идти в столовую, где подавали набитые чем-то помидоры с майонезом (фу). Но это была более-менее нормальная еда, потому что иногда на полдник дают что-то сладкое, а иногда – сытное. И никогда не угадаешь, когда что получишь. В этот раз подали сытное, и это было очень кстати. Качало сильно, поэтому вокруг было меньше людей, никто не работал, ничего не происходило.
У нас в этот день уже были планы поработать – разгрузить контейнеры. Я к девяти утра была готова выходить, но поняла, что никакого движения нет, и легла обратно в кровать. К вечеру мне стало лучше. Возможно, я просто уже начала привыкать и сходила на ужин. А ещё, когда становится немножко лучше, можно читать. Я читаю электронную книжку, это "High Fidelity" Nick Hornby, британская книжка 1995 года, по ней ещё есть фильм и сериал. С книгой не так скучно лежать, ты хоть как-то функционируешь. Ещё можно аудиокниги или подкасты слушать.
Двадцать второе сентября – это сегодня. Очень странно было, когда в семь утра из общих корабельных динамиков начала играть тихая музыка, как будто для того, чтобы нас разбудить. Подумала, что раз нас будят, значит, хороший день и можно работать. Вставайте, мол, люди, на мостике знают про то, что качки не будет. И не знаю, на самом ли деле качка была меньше или я просто в это поверила. Но я встала к завтраку и съела омлет. Иногда бывает овсянка, а я не очень люблю углеводные завтраки, предпочитаю белковые.
Каково же было моё удивление, когда днём я встретила гидрофизика Сашу, который сказал: «А я лежу весь день, меня качает, как и до этого всегда». И это притом что двадцатого числа, когда был перерыв в качке, у него тоже всё было хорошо, как и у меня. А тут его качает, а меня нет. Интересно, как же всё это работает? Насколько же всё субъективно. Сегодня вроде и качает, а я чувствую себя нормально. А ведь это те же пять баллов, как и восемнадцатого числа, когда всё началось. Даже сравнивать невозможно мои состояния тогда и теперь. Сегодня с утра я даже опять походила на дорожке, хоть это и было несколько странно, потому что корабль всё-таки шатало. Потом я смогла работать, читала статьи за ноутбуком. Кто-то говорит, что качка закончится, только когда мы придём во льды. Льды должны быть уже скоро, я надеюсь. Ждём. Такое ощущение, что привыкаешь к этому. Хорошо, если так, но в качку нельзя или сложно таскать тяжёлые вещи, а нам нужно разгружать контейнеры, обустраивать лабораторию, потому что ещё ничего не готово. Это нормально, но всё-таки хочется, чтобы был какой-то период ровного хода корабля, чтобы мы смогли прикрутить микроскопы и прочее. Было столько планов на этот переход. Сейчас мы просто идём до льдины, и вот там начнётся самое главное. За этот период до начала дрейфа мы собирались сделать очень многое, а нас качает, качает, качает.
24 Сентября
Хорошо, шторм кончился.
Ещё вчера.
А так вообще мало что происходит, стараюсь развлекать себя как могу.
Работаю.
Читаю статьи.
Читаю книги.
Пишу в дневник.
Тут переписываюсь с людьми.
Звонить, кстати, тоже можно.
Начинаются какие-то приступы социальной тревожности, кажется, что я ни с кем не общаюсь, и это ужасно.
Ну и конечно, мы беспокоимся за тех, кто на суше, и думаем, куда мы вернёмся.
25 Сентября
Сегодня был разговор с журналистом про театр. Он ругал всех театралов, которые делают что-то вне сцены и недраматическое типа перформанса, сайт-специфика и так далее. Пытался мне доказать, что я люблю такое только по причине малого опыта просмотра классических спектаклей.
26 Сентября
У нас тут прекрасные рассветы в полночь, записала видео.
Завтра после шестнадцати опять обещают отключить интернет, потому что мы близимся к восьмидесятому градусу.
27 Сентября
Бедные журналисты с трудом находят инфоповоды, мучаются.
29 Сентября
Слышу разговор в столовой. У журналиста претензия к человеку, который загружал фильмы в общую систему (в каждой каюте есть ТВ). Он возмущён, говорит: «Что ты накачал туда?! Что за фильмы? Я хотел посмотреть какую-нибудь лёгкую комедию, а там всё про геев, чёрных, трансгендеров или одиноких людей…»
Вечер с Сашей (он уходит обратно на «Роговицком», не идёт в дрейф).
При установке софта всегда выбирает русский язык, говорит, что он лучше английского и лучше всех других языков. Когда с ним не работает, грустно после уговоров удаляет программу и устанавливает на английском. Программа работает.
Он: Шла бы ты замуж, учила рецепты, а не это всё, какая ещё наука.
Он: Я женщин уважаю.
Я: Уважай людей.
Он: Нет, людей я не люблю.
Он: Ты что, феминистка?
Я: Кто такие феминистки?
Он: Да я не знаю даже, для меня это слово из телевизора.
Лазит по моему ноутбуку, смотрит папку «фильмы», там есть видео с фестиваля «Политика культуры». Открывает.
Он (с презрением): Это люди, которые собираются в зуме, чтобы просто поболтать, создать видимость деятельности?
Я: Зачем создавать видимость деятельности?
Он: Просто так, для (не помню, что сказал, но суть была в получении регалий, авторитета, типа того).
И это человек, с которым мне приятнее и проще всего было общаться всё это время.
30 Сентября
Нашли льдину (хорошая), пришвартовались к ней (сначала ледокол сделал щель, мы туда зашли). Непривычно стоять на месте. Тревожно – и так целый год или полгода? Идти гораздо приятнее.
Уже два дня нет связи с сушей (у рядовых членов экспедиции, по крайней мере).
Танцевала в каюте под «Интурист» – «Ничего не знать».
1 Октября
Пишу письмо первого октября и не знаю, есть у нас уже связь или ещё нет. Вроде скоро должна быть, я жду, начинаю писать письма всем.
Вот что произошло за эти дни. «Профессор Роговицкий», судно ледового класса, которое идёт с нами, шло впереди, чтобы найти подходящую льдину. Планировали найти на восьмидесятой широте, но не удалось, пришлось идти севернее. Мы как-то быстро вошли во льды: сначала лёд был тонкий, гибкий, потом всё толще. В итоге вчера пришвартовались к большой льдине (примотали канаты с корабля на воткнутые в лёд два колышка) и невзначай начали дрейф на восемьдесят первом градусе. И почти сразу начали разворачивать лагерь – строить метеорологический пункт: домик из деревянных панелей и вышку. Главный метеоролог, субтильный и с виду тихий интеллектуал, приставал ко мне пьяным, ещё когда мы садились на корабль, так что положительных ассоциаций с этой научной группой у меня мало. Постепенно будут выставлять разные точки лагеря (домики, оборудование). Работают в основном ночью, потому что светло. Я же ночью сплю и пропускаю много всего интересного… Но на лёд меня пока всё равно не пустят: людей спускают в специальной корзине через борт. Потом должны организовать нормальный трап прямо на лёд. Но я выходила сегодня на палубу поснимать и порадовалась тому, что геологам не надо работать на льду – холодно там! До геологических работ пока далеко. Остаётся искать дела внутри корабля.
День пока проходит так:
Главная моя деятельность сейчас – искать себе дела, чтобы быть занятой. Многие работают уже достаточно активно, в том числе на улице – это, наверное, создаёт ощущение проведения времени с пользой. Сейчас в приоритете физическая работа – нужно разгружать, таскать, строить… Я же пока занимаюсь всякими теоретическими штуками, и то не очень плотно. Это частая проблема в экспедициях – главное, не сойти с ума до начала работ.
С общением пока сложно. Тут в большинстве мужчины, конечно, и почему-то они относятся ко мне в первую очередь как к женщине, а уже потом как к учёному или просто человеку. Не все воспринимают меня всерьёз, мне как будто нужно доказывать что-то постоянно. Это напрягает. После того как я попросила заместителя по науке не называть меня «девочка» и «Лидочка», он стал говорить, что боится меня. Почему-то кажется, что у других женщин таких проблем нет (тут есть, например, две более взрослые женщины, они главы групп). Наверное, можно общаться с ними, но я с ними не сталкиваюсь. В общем, нужно сильно стараться, чтобы организовать себе нормальное общение, а я этого не делаю.
А, ещё ходила к медику на профилактический осмотр. Всё прошло хорошо, но он не стал делать ЭКГ, которое полагается всем, потому что я, видите ли, была без лифчика (я его вообще не ношу). Мне показалось это странным – а как же моё здоровье? В общем, вопрос женщин на корабле остаётся актуальным.