Это заявление Финляндии было единогласно принято парламентом. Я искренне надеялся, что оно будет хорошо принято в Скандинавии, особенно в Швеции, и что со временем это приведет к заключению договора о взаимном сотрудничестве. Также казалось разумным надеяться, что скандинавская ориентация Финляндии убедит Советский Союз, что все наши усилия направлены на обеспечение нашего нейтралитета и не более того. Однако эти надежды оказались тщетными. На Ассамблее Лиги Наций в 1936 году представитель Швеции заявил, что шведское правительство не склонно брать на себя обязательства, выходящие за рамки тех, которые были установлены Лигой Наций, даже если они ограничиваются региональными группами. Что касается точки зрения Советского Союза, то те немногие русские высказывания, которые стали нам известны, свидетельствовали, что северная ориентация Финляндии не рассматривалась как противоречащая интересам Советского Союза в мирное время, но война могла создать новые условия в случае нападения великой державы на Советский Союз через Финляндию без согласия Финляндии и других северных стран. Истолковать это можно было только таким образом, что Советский Союз не придавал никакого значения защите скандинавами своего нейтралитета перед лицом немецкой угрозы, что ориентация Финляндии на Север оставляла Советский Союз довольно равнодушным до тех пор, пока Швеция воздерживалась от занятия определенной позиции и не укрепляла свои вооруженные силы.
Я имел честь представлять Финляндию и президента республики на похоронах короля Георга V. За день до похорон король Эдуард VIII принял в Букингемском дворце всех иностранных прибывших на похороны представителей, и у меня была возможность передать ему соболезнования президента и финского народа. На этом великолепном собрании я также встретился с королем Дании, который с интересом выслушал мой рассказ о положении в Финляндии, и очаровательным наследным принцем Норвегии.
На следующее утро я принял участие в похоронной процессии до Паддингтонского вокзала, откуда мы поездом отправились в Виндзор. Огромные толпы выстроились вдоль дороги от вокзала до Виндзорского замка.
Вскоре после похорон я предстал перед королем Эдуардом VIII. Он начал разговор с того, что попросил меня передать президенту благодарность за то, что он выбрал меня своим представителем на похоронах. Со своей стороны я выразил благодарность его величеству за то, что он принял меня и предоставил мне возможность еще раз выразить ему соболезнования Финляндии Британской империи в ее великой утрате. После этого король поинтересовался результатами «Британской недели» в Финляндии, и я дал ему краткий отчет о торговой ситуации и о покупке самолетов.
Продолжая беседу, король перевел разговор на Германию и спросил меня, был ли я там недавно и каково мое мнение о политических событиях. Я высказал личное мнение, что, как бы кто ни относился к нацистскому движению, нельзя отрицать, что оно положило конец коммунизму в Германии на благо западной цивилизации. Король сказал, что он придерживается того же мнения, и далее указал, что нельзя позволять сентиментальным чувствам влиять на отношение к этой стране, поскольку в один прекрасный день нацистскую систему сменит другая, и остается только признать, что уничтожение власти коммунистов в Германии – неоспоримое преимущество. Король видел в коммунизме опасность для всего мира и сказал: «Позавчера со мной сидел Литвинов и заявил, что именно Троцкий стремился к мировой революции, но те, кто находится у власти в России сейчас, эти идеи вовсе не поощряли. Они всего лишь хотят реализовать собственные идеи относительно природы государства и социальной системы, которые, по их мнению, наилучшим образом подходят для их страны, а пропаганда за пределами своих границ в их программу не входит. Он пытался меня в этом убедить, хотя я хорошо знаю об их деятельности как в Англии, так и во Франции и Южной Америке».
Во время беседы я сказал, что мне кажется, что миром правит паника, во всяком случае в отношении Франции. Это была важная задача – попытаться добиться сближения между Германией и Францией, и она не должна быть невыполнимой. Король ответил, что мысль о примирении между западными державами и Германией ему не чужда, но добавил: «С Германией трудно договориться, это можно сделать только вместе с Францией».
Король Эдуард показался мне чрезвычайно простым и естественным, не теряющим при этом ни капли своего королевского достоинства, и я покинул аудиенцию с ощущением, что встретил монарха с независимыми взглядами и знанием европейских условий.
Несколько дней спустя в Министерстве иностранных дел меня принял государственный секретарь по иностранным делам мистер Иден. Наш разговор касался главным образом Лиги Наций, серьезной потерей ее престижа. Мистер Иден отметил, что британское правительство в настоящее время желает поддержать Лигу Наций, и по этой причине империя не может вступать в союзы с другими странами. Если окажется, что Лига Наций не способна выполнять свои задачи, то британское правительство будет вынуждено рассмотреть другую форму международного сотрудничества. До тех пор империя могла принимать меры по оказанию помощи любой другой страны только в рамках Лиги Наций. На это я ответил, что представляется весьма неопределенным, в какой степени Лига Наций может оказать эффективную помощь маленькой стране, подвергшейся нападению со стороны великой державы. Последняя могла бы, например, утверждать, что она сама стала объектом агрессии, и в этом случае результат ограничится бесплодными расследованиями и спорами вместо эффективной помощи. Иден признал это, но настаивал, что тем не менее не следует недооценивать моральный эффект вмешательства Лиги Наций. Мистер Иден не считал, что Советский Союз – препятствие к миру в Европе. Москву обуздывает страх перед Германией и Японией, а слабость внутренней структуры страны сдерживает ее стремления к экспансии. Я позволил себе отметить, что прежде, при царях, у России было много слабых мест, но этот факт не стал тормозом для стремления России к экспансии. Я сказал, что также заслуживает внимания тот факт, что экономическое развитие Советского Союза неуклонно идет вперед и первый пятилетний план дал замечательные результаты, особенно в отношении тяжелой промышленности и нефтедобычи.
Мы также обсудили региональные объединения, такие как то, которое Финляндия хотела бы создать со Скандинавией. По словам господина Идена, британское правительство не видит возражений против таких комбинаций в интересах поддержания мира до тех пор, пока они проводятся в рамках Лиги Наций.
В сентябре 1936 года по приглашению британского правительства я получил возможность ознакомиться с тактикой и организацией бронетанковых войск. Я познакомился с новейшими видами бронетехники в учебном центре в Олдершоте и присутствовал на маневрах на равнине Солсбери.
Казалось, в Англии, вопреки французской доктрине, которая в основном была направлена на вес танков, наибольшее значение придавалось мобильности бронетанковых подразделений. Империя еще не располагала призывной армией, а нехватка кадров не позволяла усилить бронетанковые войска, которые с технической точки зрения, вероятно, уже находились на пике своего развития. Воинская повинность была введена только в апреле 1939 года, несмотря на тревожные предзнаменования, которые уже проявились.
Мой визит в Англию завершился обедом, который дал государственный секретарь по военным вопросам мистер Дафф Купер. Этот высококультурный и обаятельный человек, казалось, был совершенно уверен, что национал-социализм находится на верном пути к тому, чтобы стать серьезной опасностью. Но его высказывания о Советском Союзе и большевизме были отмечены большой сдержанностью. Однако, похоже, мой опыт русской революции и мои взгляды на развитие большевизма за последние восемнадцать лет не могли не произвести впечатления. Прощаясь с хозяином дома, я выразил надежду, что, когда мы встретимся снова, его взгляды на большевизм будут ближе к моим, и Дафф Купер ответил: «Уже».
В этом случае, а также в других беседах с политиками и ведущими должностными лицами я был поражен, насколько большевистская опасность и вооружение Советского Союза рассматривались как незначительные. Казалось, они всегда занимали второстепенное место по сравнению с центральноевропейской проблемой.
Стремительно приближались президентские выборы. Некогда я пообещал президенту Свинхувуду исполнять обязанности председателя Совета обороны до тех пор, пока он остается президентом, но теперь почувствовал, что могу поднять вопрос о своей отставке, тем более что моя работа была неблагодарной, а выдвигаемые мной идеи не получили достаточной поддержки ни у президента, ни у правительства.
Когда в ноябре 1936 года, после почти шестилетней изнурительной работы на посту председателя Совета обороны, я попросил у президента Свинхувуда разрешения поехать в отпуск в Индию и сообщил ему о своем намерении уйти в отставку, тот, похоже, не одобрил моего решения и спросил, не соглашусь ли я остаться, если его переизберут. Я счел своим долгом сообщить ему, что именно в этом случае я буду придерживаться своего решения.
Когда срок полномочий президента Свинхувуда истек, президентом был избран спикер парламента Кюёсти Каллио. Находясь в то время вдали от дома, я в ответ на свою поздравительную телеграмму новому главе государства получил телеграмму, в которой меня самым искренним образом просили остаться. Вскоре после этого я получил телеграфный запрос от премьер-министра Каяндера, который от имени правительства присоединился к просьбе президента. Ни президент, ни премьер-министр в то время, когда я был регентом, не одобряли мою политику и не поддерживали мою кандидатуру во время первых президентских выборов в Финляндии. Очевидно, времена изменились.
Когда я вернулся из Индии, президент Каллио повторил свою просьбу, заверив меня в своей поддержке. Я решил остаться.
В конце 1937 года Министерство военной экономики достигло той стадии, когда можно было провести реалистичный анализ и разработать базовую программу обновления вооруженных сил. Программа была разделена на две части. Пе