Джеймс КориВосстание Персеполиса
ПрологКортазар
Почти три десятилетия минуло с тех пор, как Паоло Кортазар и отколовшаяся часть флота ушли через врата Лаконии. Достаточно времени, чтобы выстроить маленькую цивилизацию, город, культуру. Чтобы убедиться, что инопланетные инженеры разработали протомолекулу как строитель мостов. Они бросили её к звёздам, как семя, способное прорасти в любой органической жизни, встретившейся на пути, создать кольцевые врата в карманную вселенную, и связь между мирами. Пока цивилизация не погибла, медленная зона и её кольца были центром империи, невообразимой для человеческого разума. И вот теперь всё повторялось снова. Маленький механизм, - строитель мостов, - вышедший за рамки пространства, менял всё для всего человечества.
Но Паоло не слишком интересовало всё человечество. Для него всеобъемлющим фактом стало существование протомолекулы и технологий, к которым она вела. Протомолекула не только изменила форму вселенной вокруг него, но и его личную, и профессиональную жизнь. На десятилетия она стала его единственной навязчивой идеей. В скандале, который положил конец его отношениям, последний любовник обвинил Паоло в том, что тот по-настоящему любит только протомолекулу.
Он не смог этого отрицать. Прошло так много времени с тех пор, когда он чувствовал к другому человеку нечто, похожее на любовь, что он совсем перестал различать, что важнее. Безусловно, изучение протомолекулы и бесчисленных направлений исследований, связанных с ней, отнимало большую часть времени и внимания. Попытка разобраться, как она взаимодействует с другими инопланетными артефактами и технологиями превратилась в дело всей жизни. Он не раскаивался за свою преданность. Крошечное, красивое пятнышко, преисполненное скрытой информации, походило на бутон розы, которая никогда не перестанет цвести. Прекрасней всего на свете. Его любовник не мог с этим смириться, и конец их отношений был предопределен. Паоло скучал по нему, но очень абстрактно. Так можно скучать по потерянной паре удобных ботинок.
Было так много других замечательных вещей, способных занять его время.
На экране перед ним росла и разворачивалась в сложных, замысловатых узорах углеродная решетка. Стоило подобрать правильные условия окружающей и питательной среды, и протомолекула начинала достраивать её автоматически. Создаваемый материал был легче равного по объему углеродного волокна, и прочнее на растяжение, чем графен. Управление по технологиям при Военном совете Лаконии поручило Паоло оценить возможность использования материала для брони пехотных подразделений. Конечно, тенденция решетки к полному слиянию с человеческой кожей при контакте создавала некоторые технические проблемы, но она всё-равно оставалась прекрасной.
Паоло отрегулировал чувствительность электронного потока и наклонился к монитору, наблюдая, как протомолекула подхватывает свободно плавающие атомы углерода и аккуратно вставляет их в решетку, как будто ребенок, сосредоточенный на своей игре.
- Доктор Кортазар, - послышался голос со спины.
Вместо ответа Паоло фыркнул и махнул рукой, что на любом языке означало «Уйди, я занят».
- Доктор Кортазар, - повторил голос более настойчиво.
Паоло отвел взгляд от экрана и обернулся. Бледный человек неопределенного пола в лабораторном халате стоял позади, держа большой ручной терминал. Паоло никак не мог вспомнить, как его зовут... Катон? Кантон? Кантор? Что-то вроде того. Один из лабораторных техников. Компетентный, насколько Паоло помнил. Но он отвлек его от работы, и это должно иметь последствия. Нервное выражение на лице Катона / Кантора / Кантона подсказало ему, что техник это прекрасно понимает.
Прежде чем Паоло успел произнести хоть слово, техник сказал:
- Директор просил меня напомнить вам, что у вас назначена встреча. С... - голос техника просел почти до шепота, - С Ним.
Техник имел в виду не директора. Был только один Он.
Прежде чем подняться, Паоло выключил дисплей, и убедился, что системы наблюдения продолжают запись.
- Да, конечно, - сказал он. А затем, пытаясь угадать имя техника, добавил - Спасибо. Кантор?
- Катон, - ответил техник с видимым облегчением.
- Конечно. Пожалуйста, дайте директору знать, что я еду.
- Я должен сопровождать вас, доктор, - сказал Катон, постукивая по ручному терминалу, как будто этот факт был где-то в списке.
- Конечно. Паоло снял свой халат с вешалки у двери и вышел.
Лаборатория биоинженерии и наноинформатики Университета Лаконии была крупнейшей исследовательской лабораторией на планете. Возможно, во всех мирах, заселенных человечеством. Университетский городок расположился почти на сорока гектарах земли на окраине столицы Лаконии. На его лаборатории приходилось почти четверть этого пространства. Как и все, что было в Лаконии, это было на порядок больше, чем было нужно людям, населявшим его сейчас. Он был построен для будущего. Для всех тех, кто придет после.
Паоло бодро шёл по гравийной дорожке, на ходу проверяя наручный монитор. Катон трусцой семенил следом.
- Доктор, - сказал техник, указывая в противоположном направлении. - Я подготовил для вас карт. Он на парковке С.
- Подгони его к Загону. Мне сначала нужно кое-что сделать.
Катон поколебался немного, выбирая между выполнением прямого приказа начальника и своей ответственной ролью сопровождающего.
- Да, доктор, - сказал Катон, и побежал в другую сторону.
На ходу Паоло пролистал список сегодняшних дел, чтобы удостовериться, что ничего не забыто, и сдвинув рукав на место, взглянул вверх. Какой чудесный день. Небо Лаконии было ярко-лазурным, с парой белоснежных пушистых облаков в вышине. Массивные ребра орбитальной сборочной платформы едва угадывались, а длинные фермы вместе с пространством между ними напоминали огромный олигонуклеотид[1], парящий в космосе.
Легкий ветерок доносил слабый прогорклый пластиковый запах местного аналога гриба, выпускающего что-то, походящее на споры. Ветер поднимал перед ним длинные листья собачьего свиста. Гранатометы - примерно из той же экологической ниши, как сверчки с даже несколькими морфологическими сходствами, - цеплялись за растения, шипевшие на него, когда он подходил слишком близко. Он понятия не имел, почему сорняки были названы собачьим свистом. Ему это больше напоминало шипение кошки. И еще бессмысленней было назвать аналог насекомого, который выглядел как сверчок с четырьмя конечностями, гранатометом. Кажется, названия для представителей местной флоры и фауны давались без какого-либо научного обоснования. Люди просто давали разные имена чему-то до тех пор, пока не приходили к согласию. Это раздражало его.
Загон отличался от других лабораторных зданий. Его стены были построены из отдельных листов высокопрочной бронированной обшивки, плотно сваренных между собой под углом девяносто градусов так, чтобы получился темный металлический куб со стороной в двадцать пять метров. Единственный вход в здание охраняли четверо солдат, одетых в легкую броню и вооруженных штурмовыми винтовками.
- Доктор Кортазар, - сказал один из четырех, протягивая руку в универсальном останавливающем жесте.
Паоло потащил из-под рубашки шнурок с идентификационным бейджем, снял и предъявил охраннику, который незамедлительно сунул его в считыватель. Затем коснулся им кожи на запястье Паоло.
- Прекрасный день, - вежливо сказал охранник, улыбаясь, пока устройство занималось сопоставлением удостоверения Паоло с его физическими характеристиками и идентифицирующими белками.
- Замечательный, - согласился Паоло.
Устройство запищало, подтверждая, что идентифицированная личность действительно Паоло Кортазар, президент Университета Лаконии и глава лаборатории экзобиологических исследований. Охрана знала его в лицо, но ритуал был важен по целому ряду причин. Дверь отъехала в сторону, и четверка охранников отступила, освобождая дорогу.
- Приятного дня, доктор.
- Как и вам, - ответил Паоло, входя в тамбур безопасности. Одна из стен зашипела скрытыми форсунками, обдувая его, пока датчики на противоположной стене проводили анализ воздуха на наличие взрывчатки и инфекционных материалов. А возможно, даже дурных намерений.
Мгновением позже шипение стихло, и открылась внутренняя дверь. Только теперь до Паоло донеслись стоны.
Загон, как его называли все, несмотря на отсутствие упоминаний об этом в какой-либо официальной документации, был вторым зданием в Лаконии, в котором соблюдались наивысшие меры безопасности, и не просто так. Здесь Паоло держал своё дойное стадо.
Название брало начало в давнем скандале с бывшим любовником. Тот пытался всего-лишь задеть Паоло, но аналогия вполне подходила. Внутри загона проживали остаток жизни люди и животные, намеренно заражённые протомолекулой. Когда инопланетная нанотехнология осваивалась в клетках носителя, и начинала воспроизводство, сотрудники Паоло получали возможность выкачивать из тел жидкости, отфильтровывая из матричной ткани критические частицы. Истощенные останки можно было сжечь, не опасаясь потерять ничего ценного. Загон вмещал до двадцати четырех существ, но сейчас в нём находилось только семнадцать. Когда-нибудь, с ростом популяции, объектов для исследований станет больше.
Великие достижения Лаконии зависели от взаимодействии с базовой технологией, оставшейся от давно исчезнувшей цивилизации. Сама по себе протомолекула не была универсальной, но модульность, заложенная в технологиях пришельцев, довольно часто позволяла использовать её в таком качестве, успешно достигая поставленных задач. Так что обязанностью Паоло была добыча необходимых активных образцов. Одной из обязанностей.
По дороге к своему офису в задней части здания, он остановился на подиуме над одним из отсеков. Полдюжины людей на ранних стадиях заражения бродили по тесному, металлическому пространству. Они все еще находились в фазе псевдогеморрагической лихорадки, которые техники называли Тошниловкой. Это появлялось только в виде шаткой походки и случайными сильными приступами рвоты. Таким образом протомолекула обеспечивала быстрое распространение инфекции. Как только тела удалялись из помещения, каждый сантиметр его металлических стен и пола должны были обрабатываться огнем, чтобы уничтожить любой биологический мусор.