ШОТЛАНДСКАЯ АРМИЯ 1297-1298:
Со времён Ларджской битвы 1263 года в Шотландии царили мир и спокойствие. Её военные институции пришли в упадок, а военачальники имели о войне самое смутное представление. К 1296 году армия набиралась по системе так называемой «свободной службы», при которой первостепенную роль играл имущественный ценз. Данбарский разгром ярко продемонстрировал всю несостоятельность и устарелость этой системы.
Уоллес и Мюррей были вынуждены прибегнуть к другому методу. Они призвали к оружию всех мужчин, способных носить меч, невзирая на социальный статус. Поэтому львиную долю их ратников составляла пехота из «безлошадных» слоёв населения. Однако их требовалось одеть, накормить и вооружить. Вот тут-то и начинала действовать схема Уоллеса и Мюррея, получившая название «шотландской службы», согласно которой всякое административное подразделение страны обязано было обеспечить оружием и снаряжением определённое количество солдат (что-то подобное англо-саксонскому “fyrd”у). Организация также лежала целиком на местных властях. Шотландские лорды, получив по носу под Данбаром, до поры, до времени держались в стороне, хотя и не мешали Уоллесу и Мюррею вербовать себе сторонников в их владениях.
Древний шотландский национальный флаг и герб, «серебряный косой крест на лазурном поле». Косой белый крест издавна носила шотландская пехота в качестве опознавательного знака.
ШОТЛАНДСКАЯ ПЕХОТА:
К сражению на Стерлингском мосту под началом Уоллеса и Мюррея были небольшие, в несколько сот человек, ударные отряды, обладавшие высокой мобильностью. Сражаясь в пешем строю, они, тем не менее, к месту схватки прибывали на низкорослых лошадках и пони. Но это, скорее, исключение, нежели правило. Типичная шотландская армия состояла из плохо обученных жителей равнин, вооружённых 3-5 метровыми пиками. Перед боем они объединялись в крупные оперативные соединения или «шилтроны». Если верить «Скотихроникону» Уолтера Бауера, военная организация шотландцев ничем не уступала английской: четыре человека сводились в первичное подразделение, которым командовал «кватернион». Над двумя кватернионами был поставлен «декурион». Далее шли командиры рот из ста человек и полков в тысячу бойцов с «килиархом» во главе. Этот организационный порядок не был придуман Уоллесом, к 1297 году он уже сложился естественным порядком. Заслуга сэра Уильяма в том, что он сумел использовать уже существующую структуру для того, чтобы с успехом противостоять чётко отлаженному военному механизму, называемому армией Эдуарда I.
Подобные навершия рукоятей типичны для шотландских мечей, изготовленных до XVвека, и с головой выдают их скандинавское происхождение. На рис.6 приведено изображение т.н. «Меча Уильяма Уоллеса», выставленного в Национальном Мемориале Уоллеса. Стоит отметить, что этот двуручный меч ста семидесятисантиметровой длины относится, скорее, к XVI столетию.
ШИЛТРОНЫ:
Термин «шилтроны» впервые был использован Уолтером из Гуизборо для описания шотландских боевых порядков при Фолкирке: «…кольца из копейщиков, оные кольца именуемы шилтронами…» Позднейшие авторы тоже пользовались этим термином, имея в виду нечто иное, чем обычный плотно сомкнутый строй. Слово «шилтрон» порой выводят из сочетания «шилд уолл», то есть, «стена щитов». Маловероятное предположение, - длинные массивные копья требовалось держать обеими руками, соответственно, щиты, если они были, находились за спиной. Предположительно, шилтроны состояли из шести рядов в глубину, причём в первых рядах стояли воины с лучшей бронёй и экипировкой.
Манёвренность шилтронов Уоллеса очень часто ставится под сомнение на основании результатов Фолкирка. Однако нужно помнить, что в этом несчастном сражении шотландцам была отведена роль пассивная и оборонительная, Эдуард попросту не дал им шанса на манёвр. Если же разобраться в ходе битвы на Стерлингском мосту, то можно уверенно предположить, что шотландская пехота в сомкнутом строю, возможно, бывшем предшественником шилтрона, смогла не только потеснить англичан, но и сбросить их в реку.
ШОТЛАНДСКИЕ ЛУЧНИКИ:
Уоллес в полной мере осознавал опасность, которую представляли для его шилтронов английские длинные луки. В противовес им он набрал в Эттрикском лесу собственных стрелков. Тисовое дерево для луков, вероятно, было закуплено через порты Хэмпшира – традиционного торгового партнёра шотландцев. Бытует версия, что корни неудачи лучников Уоллеса лежат в использовании ими коротких маломощных луков. Утверждение сомнительное, ибо стрелковые традиции в Шотландии не были настолько давними, чтобы вообще отдавать предпочтение какому-либо типу луков. Причины следует искать скорее в малочисленности лучников, а не в характеристиках их оружия. Сам Уоллес избрал в качестве эмблемы для личной печати не традиционный шотландский палаш «клеймор», а именно лук.
ШОТЛАНДСКАЯ КАВАЛЕРИЯ:
Возможности Шотландии не позволяли вывести на поле боя тяжёлую кавалерию в количестве, достаточном, чтобы достойно противостоять английским рыцарям. Это подтвердили и Данбар, и Фолкирк.
Уолтер из Гуизборо, как и всякий средневековый хронист описывает события с чужих слов, а потому порой бывает неправдоподобен; но, чем ниже цифры, приводимые им, тем выше их достоверность. Соответственно, когда он говорит о 180 шотландских всадниках при Стерлинг-Бридже, этим данным можно поверить.
О Фолкирке нет прямых свидетельств. Исходя из возможностей Коминов и других шотландских вельмож, почтивших Уоллеса своей благосклонностью (но не личным присутствием на поле брани), мы можем ориентировочно назвать цифру в пятьсот конных. Уолтер из Гуизборо пишет, что они «…бежали ещё до первого взмаха меча…» Историки поговаривают о вероломстве и заранее подготовленном предательстве, впрочем, доказательств нет. Скорее всего, в действительности деморализованная печальным началом сражения конница была сметена превосходящими силами англичан.
Только поросшие кустарником укрепления да бронзовая табличка над входом в боулинг-клуб, что помещается здесь ныне, напоминают посетителям о славном прошлом замка Ланарк. “Scalacronica” приводит свидетельства очевидцев о событиях, что разыгрались здесь в мае 1297 года: об убийстве Хесельрига, и о тяжком испытании, выпавшем на долю отца хрониста, Томаса Грея. Израненный, он был брошен умирать средь пылающих строений. Чудом дожил он до рассвета, когда его друг Вильям Ланди нашёл беднягу и перевёз в безопасное место.
КОМПАНИЯ 1297 ГОДА
ВОССТАНИЕ В ШОТЛАНДИИ
Эдуард покинул Шотландию незадолго до того, как редкие вспышки недовольства англичанами слились в начале 1297 года в ревущее пламя всеобщего бунта. Завоевание Шотландии было слишком быстрым и чересчур лёгким. До шотландцев не сразу дошло, что, собственно, случилось, но уж когда дошло…
Английские исследователи выставляют главными подстрекателями и виновниками восстания Роберта Вишарта, епископа Глазго и Джеймса Стюарта. Доля правды в этом есть. Шотландская церковь, оскорблённая тем, что в её приходы Эдуард взял за правило назначать английских священнослужителей, не только донёсла семена недовольства до самых отдалённых уголков страны, но и заботливо взрастила первые ростки мятежа. Не страдающий объективностью автор Ланеркостской летописи выразился об этом так: «…злые попы погубили людей…змеёю на груди Шотландии пригрелась её церковь…»
За давностью лет нелегко установить, насколько тесно Вишарт и Стюарт были связаны с Уоллесом. Парочка интриганов, собаку съевшая на всевозможных заговорах, должна была обеими руками ухватиться за Уоллеса, вне зависимости от того, видели ли они в нём простака, на горбу которого удобно въехать в рай, или действительно уважали его порыв и ярость, сознавая, что ни на что подобное сами не способны. Как бы то ни было, первые успехи Уоллеса обеспечили ему трогательное сочувствие со стороны Стюарта и прочих магнатов. Сочувствие, однако, не простиралось дальше известных пределов. Дополняя романтика Гуисборо, можно сказать так: хотя лэрды и «…отдали [Уоллесу] своих воинов и свои сердца…», прочие части тела они благоразумно предпочитали держать в пределах видимости английского короля или его клевретов. Лэрдов нетрудно понять. Если Уоллес рисковал всего-навсего собственной пустой башкой, то лэрдам, людям небедным и солидным, приступ неуместного патриотизма мог стоить опалы Эдуарда I, а то и потери земельных владений.
Рядовым же шотландцам терять было нечего. Незадолго до этого Крессингем обнародовал указ о реквизиции шерсти у населения. Шерсть предполагалось продать во Фландрии, а вырученные деньги пустить на финансирование французской войны Эдуарда I. И, хотя в указе говорилось о денежной компенсации, этому никто не верил, ибо кредит доверия к «Обдирале Шотландии» был исчерпан, а производство шерсти для большей части шотландцев было единственным источником средств к существованию. Кроме того, ширились слухи о том, что Эдуард собирается призвать на военную службу большое количество местных дворян, чтобы послать их биться с французами. Континентальные прожекты короля и в самой-то Англии не встречали сочувствия (Гасконь считалась личным владением монарха, а за личное имущество, мол, пусть сам и сражается) а уж в Шотландии попытки привлечь к участию в них дворянство покорённых земель лишний раз озлобляли население.
Сэр Уильям Ормсби, Верховный Юстициарий Шотландии, чудом спасся во время набега Уоллеса с Дугласом на Скун в 1297 году. Сегодня о прошлом напоминает лишь Меркатский крест, стоящий перед тем местом, где когда-то были ворота монастыря.
УИЛЬЯМ УОЛЛЕС «ПОДНИМАЕТ ГОЛОВУ»
Мы ничего не знаем о подвигах Уоллеса до 1297 года, когда, по выражению шотландского летописца Фордуна, он «поднял голову». Началось всё с убийства английского шерифа Клайдсдейла, некоего Уильяма Хесельрига, и пошло-поехало.