По теории Вирхова выходило, что полноценные, наделенные всеми жизненными свойствами клетки возникают только из клеток. Клетка питается, растет, достигает предела своего роста — и делится пополам, порождая две дочерние клетки. Сначала делится ядро, потом тело клетки — аккуратно, точно, без малейшего перевеса. Дочерние клетки, как две капли воды, похожи друг на друга и на породившую их материнскую клетку. Из клеток складываются ткани, из тканей — органы. Это называлось развитием.
Казалось бы, к развитию способно все живое. Простой жизненный опыт каждого человека учит, что любое живое существо, будь то растение или животное, зарождается, растет и развивается, порождает новые живые существа, стареет и умирает. Ясно, что в этом и выражаются основные свойства жизни— расти, развиваться, порождать новую жизнь и умирать. А теория Вирхова утверждала, что — в действительности дело обстоит совсем не так. Теория Вирхова наделяла способностью расти, развиваться и размножаться исключительно клетки, предоставляя всем остальным, межклеточным и неклеточным, частям возможность только стареть и умирать.
Наблюдение за жизнью клеток- вносило поправку: далеко не все клетки нашего тела бесконечно сохраняют способность к размножению. В покровной ткани кожи клетки возникают только в самом глубоком слое, в то время как в верхних слоях идет беспрерывное отмирание клеток и превращение их в роговые чешуйки. Клетки крови, попавшие в кровяное русло, перестают размножаться: красные кровяные клетки, например, живут в крови не более тридцати дней. Пополнение запасов кровяных клеток происходит в кроветворных органах. Это костный мозг, селезенка, лимфатические узлы. Здесь, в недрах этих органов, размножаются и развиваются клетки, идущие в кровь.
Значит, далеко не все клетки наделены полнотой жизненных свойств. Одни клетки только размножаются, не обременяя себя никакой работой, укрываясь от нее в глубинах ткани или даже в особых органах. Другие только работают, прекратив размножение и превращаясь в результате работы в мертвые, безжизненные частички.
Выходит, что способность к росту и развитию безвозвратно утрачена не только межклеточным веществом и всеми частями, не имеющими клеточного строения, но огромным большинством клеток нашего тела, собственно, всеми клетками, производящими ту или иную работу в организме.
Получается, что наше тело содержит два совершенно различные тела. Одно — рабочее тело, выполняющее все жизненные функции — питание, дыхание, движение, выделение, кроме одной — воспроизведения. Другое — резервное, запасное тело, не выполняющее никаких функций, кроме одной — воспроизведения рабочих частей. Казалось бы, что может быть лучше такого устройства: одно тело работает, изнашивается, отмирает, другое — постоянно пополняет изношенные части. Но, оказывается, запасного тела не хватает на все срабатывающиеся части. Оно воспроизводит только те части, которые выполняют в организме самую несложную работу, сохраняя при этом клеточное строение. Части, специализированные на выполнении более сложной работы, части, утратившие клеточное строение, такие, как мышечная и нервная, пополнения не имеют. Они обречены служить телу бессменно. Значит, только у самых простых организмов, полностью сохраняющих клеточное строение, возможно, согласно этой теории, воспроизведение рабочего тела за счет резервного. Чем сложнее организм, чем больше специализированы его части на различной работе, чем меньше в нем частей, сохраняющих клеточное строение, тем слабее воспроизведение рабочего тела за счет резервного. Сложность строения, совершенство функций, согласно этой нелепой теории, оказываются связанными с утратой особого, запасного вещества, ответственного за воспроизведение отмирающих рабочих частей тела, которое будто бы сохраняется только в резервных, неработающих клетках организма.
Нетрудно видеть, что эта теория полностью совпадает с вымыслом о строении и развитии организмов, внесенным в науку другим немецким ученым — Вейсманом. Он тоже изображал организм в виде двух тел — воспроизводящего и рабочего, из которых одно он называл зародышевой, другое — телесной плазмой.
Зародышевая плазма, по Вейсману, не работает и не изменяется в течение всей жизни, несмотря ни на какие изменения жизненных условий. Она только хранит в себе наследственные зачатки, из которых развивается телесная плазма, составляющая все остальные части организма.
Телесная плазма работает и изменяется под влиянием условий жизни, но к воспроизведению нового организма, а значит и к передаче приобретенных свойств потомству не способна. Так и получается вместо одного тела, составляющего организм, два тела: смертная и изменчивая телесная плазма, неспособная к воспроизведению, и бессмертная, неизменная зародышевая плазма, обеспечивающая воспроизведение новых организмов. Сходство вирховской теории с теорией зародышевой плазмы Вейсмана не вызывает никаких сомнений. И то, и другое — лженаучные вымыслы, с которыми в науку незаметно проникли старые представления о неизменности мира, о сотворении жизни в виде частиц зародышевой плазмы или видё клеток.
Эти вымыслы утвердили в науке ложную идею о том, что совершенство строения, сложность и разнообразие функций ведут к ослаблению и утрате основного свойства жизни — способности к самообновлению. Создалась теория, получившая значение догмы — непогрешимой истины, не нуждающейся в доказательствах, так как доказательствами эта теория не располагала.
Согласно этой антинаучной вейсманистской догме в ходе развития животного мира совершается постепенное ослабление способности к восстановлению утраченных частей, в связи с уменьшением запасов зародышевой плазмы в органах, выполняющих сложную работу.
Австрийский зоолог Пржибрам увековечил вымысел Вейсмана изображением дерева с отсыхающими верхними ветвями. Корни и ствол этого дерева хранят, не растрачивая, запасы зародышевой плазмы. Это простейшие, кишечнополостные, плоские черви — организмы, восстанавливающие все тело из любой части. Толстые нижние ветви — это кольчатые черви и иглокожие, образующие все тело из некоторых его кусков. Повыше располагаются мягкотелые, ракообразные, насекомые, восстанавливающие только придатки тела. На этих ветвях зародышевой плазмы в рабочих органах становится все меньше и меньше. Еще выше — земноводные, хранящие запас зародышевой плазмы в своих хвостах и конечностях. Потом — пресмыкающиеся, среди которых только ящерицы еще не утратили свойства восстанавливать оторванный хвост. И, наконец, самые верхние, отсыхающие ветви — птицы и млекопитающие, высшие позвоночные, у которых всего запаса зародышевой плазмы хватает только на заживление ран.
Несостоятельность вирховско-вейсмановской теории регенерации
Несостоятельность вирховско-вейсмановской теории регенерации обнаруживается при самом беглом просмотре фактов о распространении явлений регенерации в животном мире.
Прежде всего, неверным оказывается главный тезис старой теории — об обратной зависимости уровня восстановительных свойств организма от высоты его организации, от совершенства его строения. Сравнительное исследование показывает, что неспособностью к восстановлению тела из части отличаются многие, самые низшие организмы.
Так, например, в низшей группе простейших одноклеточных организмов — биченосцев — до сих пор никому не удавалось наблюдать восстановления всего тела из части или даже восстановления отдельных удаленных частей. Наоборот, наиболее яркие примеры развития восстановительных свойств У простейших относятся к высшей группе простейших — инфузориям, отличающимся сложностью строения и разнообразием функций органов.
Отсутствует способность к восстановлению у многих кишечнополостных, например, у ближайших родичей гидр — медуз, которые гибнут, если их тело разрезать хотя бы на две части.
Среди ракообразных есть группы низших рачков, у которых не обнаружено свойство восстанавливать утраченные конечности. А между тем обыкновенные раки, относящиеся к высшим ракообразным, с легкостью восстанавливают утраченные клешни.
Среди позвоночных амфибии отнюдь не являются самой низшей группой. Проще устроены рыбы, еще проще круглоротые, к которым относятся миноги. Но по способности к восстановлению конечностей или хвоста и рыбы и круглоротые значительно уступают земноводным.
Ясно, что высота организации не находится в обратном отношении к удивительному свойству некоторых животных организмов восстанавливать утраченные части тела.
Не выдерживает критики и другой тезис старой теории регенерации — об утрате «зародышевой плазмы» и способности к самообновлению специализированными тканями. Здесь сторонники этой теории допускают грубую ошибку, объявляя специализированными те ткани, в которых не обнаруживается размножение клеток. Таким образом, о специализации, препятствующей сохранению свойства самообновления, судят не по каким-либо особым признакам специализации, не по строению и не по особенностям работы, а по тому свойству, которое пытаются объяснить специализацией. Таким образом, неспособность к регенерации получает здесь только видимость объяснения.
В нашей лаборатории были проведены исследования восстановительных процессов в различных тканях и органах низших и высших позвоночных животных.
Эти исследования показали, что высшие, теплокровные позвоночные животные — птицы и млекопитающие — отнюдь не уступают низшим, холоднокровным позвоночным — рыбам и земноводным — ни по скорости, ни по совершенству восстановления таких органов, как кожа, роговица глаза, кость, мышцы, некоторые внутренние органы — легкие, печень, почки, стенка кишечника, — а также нервы и некоторые органы нервной системы.
Накопленные в нашей лаборатории факты позволили сформулировать новую теорию регенерации, построенную на основах материалистической, мичуринской биологии.
Мы рассматриваем восстановительные процессы в организме не как выражение свойств тканей — специализированных и неспециализированных, — а как закономерную реакцию организма на воздействие такого чрезвычайного раздражителя, каким является повреждение. Мы говорим не о восстановительных свойствах тканей, а о восстановительной реакции организма на повреждение. Эта реакция, как и все реакции организма, является приспособлением к условиям жизни. Более точно, это реакция на повреждающие воздействия условий жизни.