— Мой шанс сейчас! — крикнул Тамура. Он рванулся вверх и нанес Железному легионеру прямой удар в лицо, от которого, как я видела, падали гораздо более крупные люди. Лоран отшатнулся на шаг. Всего один шаг. Это все, на что мы были способны, несмотря на то что на нашей стороне был элемент неожиданности, и Тамура вложил в удар все, что у него было. Он попытался продолжить. Старый Аспект прыгнул вперед и попытался схватить Лорана. Тамура всегда превосходил его в ближнем бою. Но к тому времени защита Железного легиона была усилена, и Тамура просто отскочил от невидимого барьера.
Железный легион обратил на Тамуру безжалостный взгляд, темный взгляд, который обещал боль. «Это была ошибка, старый друг». Он протянул руку и сжал ее в кулак. Тамура был раздавлен силами, которые никто не мог увидеть. Это был единственный раз, когда я видел, как мой друг кричит. Единственный раз, когда я видел, как он испытывает настоящую физическую боль. На него давили с двух сторон, и Тамура оторвался от земли. Я видел, как у него сломалась рука. И все ради меня. И все это для того, чтобы защитить меня.
Чувство вины — странная штука. Оно почти всегда затмевается другими эмоциями. Когда я увидела, что Тамуре так больно, и поняла, что это все из-за меня, я почувствовала такой жгучий гнев, что мир вокруг меня исчез. Остался туннель, в конце которого я видела страдания Тамуры. Но гнев проходит. Еще долго после того, как жгучий гнев рассеялся, чувство вины оставалось. Оно отказывалось покидать меня. Возможно, он добровольно пожертвовал собой, чтобы отвлечь Железный легион, но это была моя вина. Я сделала это с ним.
Даже давя Тамуру, Железный легион не ослабил хватки на мне. Я боролась с магией, удерживавшей меня в плену, но я только истощала те крохи энергии, которые у меня были. Новые слезы потекли по усталым чертам моего лица, и я закричала. Слов не было. У меня не было слов. Только боль.
Иштар была первой, кто начала действовать, и ближе всех к нам. Она бросилась бежать, занеся меч для удара, но затем остановилась и упала вперед, от ее лодыжки донесся треск. Земля вздыбилась вокруг левой ступни Иштар, заключив ее в камень, и по инерции движения она сломала кость. Она ударилась головой о землю арены и больше не поднималась.
Хорралейн закричал, и я почувствовала его страх. Страх Хорралейна. Я не думала, что этот мужчина мог чувствовать страх. Я подняла глаза и увидел, что здоровяк немного подошел к нам, но он стоял на коленях и кричал на что-то, чего никто из нас не мог видеть. Я уверена, что уже упоминал ранее, насколько сильно я ненавижу эмпатию. Для этого есть веская причина. Железный легион сразил Хорралейна, одного из самых жестоких головорезов, которых я когда-либо знала, одним лишь взглядом, вселив в него первобытный страх, который, я думаю, Хорралейну так и не удалось побороть. Наследие, оставленное Железным легионом всем нам, глубоко в нас впилось.
Хардт двигался медленно, горе давило на него сильнее, чем любая физическая ноша. Не успел он подняться на ноги, как перед ним из-под земли вынырнул песчаный голем. Некоторые големы гораздо опаснее других. Камень и металл часто занимают первое место в списке, но правда в том, что, хотя они выносливы и эластичны, им не хватает гибкости, которую могут принимать многие из более утонченных форм. Хардт этого не понимал. Он нанес голему единственный удар, который мог бы раздробить кость, и его кулак глубоко вошел в тело конструкта. Затем голем рванулся вперед, почти полностью поглотив Хардта, а затем затвердел, заключив его в ловушку своего тела.
Тамура все еще был зажат в тисках Железного легиона, я все еще была скована кинемантической силой, которой не могла сопротивляться, и только Имико могла спасти нас всех. Я не виню девушку за ее действия. Не могу. Она сделала то, о чем я никогда бы не подумала. Имико упала на колени всего в нескольких шагах от Железного легиона и закричала на него.
— Прекрати причинять боль моим друзьям!
Железный легион обратил свой мрачный взгляд на Имико, и я могла видеть только изуродованное тело, которое осталось от Барроу. «Не трогай ее!» — прошипела я.
— У меня нет желания причинять вред кому-либо из вас, — сказал Железный легион, отворачиваясь от Имико и направляясь обратно ко мне. — Вы напали на меня. — Взмахом руки он отбросил Тамуру в сторону. Сумасшедший старый Аспект не поднялся.
С нами было покончено. Все мы были побеждены с таким минимумом усилий, что Железный легион даже не запыхался. Даже единственный неожиданный удар, который нанес Тамура, не оставил синяков на теле мужчины, — об этом позаботилась его биомантия.
Ты должна была дать мне попробовать. Даже Сссеракису не хватило убедительности в словах. Мы все знали, насколько умело нас побили.
— Единственная причина, по которой я все еще здесь, — вежливость по отношению к вам, — сказал Железный легион. Он взмахнул рукой, и я обнаружила, что кинемантическая хватка подняла меня с земляного стула и поставила вертикально перед этим человеком. На протяжении всего этого времени Джинн молча и терпеливо ждал поблизости, просто желая увидеть исход нашего конфликта.
— Я признаю, — продолжил Железный легион, — что заставил вас пройти через некоторые трудности. Это было необходимо. Видите ли, мне нужно было поместить вас в подходящую среду. Нужен был катализатор, который запустил бы изменения, которые я внес, и позволил бы вам выполнить Авгурии. Я понимаю, что это было не очень приятно для вас.
— Приятно? — Слово вырвалось у меня вместе с недоверчивым смехом.
— Тихо, ребенок! — прошипел Железный легион, и я обнаружила, что мои челюсти сами по себе крепко сжимаются.
Беспомощность таит в себе ужас. Страх, который превосходит все, что когда-либо показывал мне Сссеракис. Та же самая беспомощность, которую вселил в меня древний ужас, когда мы впервые встретились в глубочайшей тьме. Та же беспомощность, которую Приг навязал мне там, в Яме. Я ненавижу чувствовать себя беспомощной. Даже если я знаю, что не смогу победить, я буду упиваться борьбой, потому что шанс будет всегда. Но Железный легион раздавил меня своей невидимой хваткой, держал так крепко, что я не могла говорить, не могла двигаться, не могла дышать. И я с отрезвляющей уверенностью поняла, что ничего не смогу сделать, если он решит покончить с нами. Никто из нас ничего не мог сделать. Мы были, блядь, разбиты! Даже Аэролис, Джинн, бог, казался бессильным в сравнении с Лораном Орраном.
— Я не лишен милосердия, — сказал Железный легион. — Но мое терпение имеет пределы. Я пытаюсь исправить ошибки, совершенные в этом мире другими. Конечно, я понимаю, что это всегда будет неблагодарной задачей. Большинство не увидит необходимости возвращать их обратно...
Признаюсь, я перестала слушать. Это было не из-за отсутствия интереса, а из-за страха и паники. Я не могла пошевелить головой, но мой взгляд скользнул в сторону, туда, где держали Хардта, заключенного в голема, сделанного из затвердевшего песка. Он не мог освободиться от этого, не мог ни видеть, ни дышать. Есть предел тому, как долго можно прожить без воздуха, а земляне известны тем, что они хуже всех на Оваэрисе задерживают дыхание. И все же я не могла ему помочь. Я никому не могла помочь. Я не могла их спасти. Я ничего не могла сделать. Я перевела взгляд туда, где ждал Аэролис, с мольбой. Я ненавижу умолять, молить о помощи там, где я не могу помочь сама. Еще хуже, когда эти мольбы попадают в мертвые уши… или, как в данном случае, в глаза.
— Вы вообще слушаете, Хелсене? Я пытаюсь объяснить, почему ваши трудности были необходимы, чтобы вы поняли, на какие жертвы мне пришлось пойти.
Железная хватка на моей челюсти ослабла, и я сделала глубокий вдох. «Просто уйди!» — закричала я на человека, который когда-то был моим героем. В детстве мы многое игнорируем, или, возможно, просто смотрим на вещи по-другому. Когда-то я видела Железного легиона сильным и величественным, излучающим мощь и красивым до такой степени, что даже не понимала этого в то время. В глазах моего юного я он был героем, всем, кем я стремилась стать. Если бы только я видела его тогда так, как вижу сейчас, глазами взрослого человека. Я знаю, что не могла ничего изменить, не могла его остановить. Но Железный легион не заслуживал моего обожания, и, если бы я могла повернуть время вспять и забрать его, я бы это сделала. Возможно, это мелкая победа, но это, безусловно, одна из моих черт.
Краем глаза я заметила, как свободная рука Хардта опустилась и безвольно повисла вдоль тела, он перестал сопротивляться.
— Мне все равно, почему ты это сделал. — Ложь легко слетела с моих губ. Губы всегда так поступают, когда речь заходит о Хардте. — Ты победил. Просто оставь нас в покое. Отвали!
Железный легион фыркнул и покачал головой:
— Упущенная возможность. Я надеялся, что вы пойдете со мной. Добровольно. Может быть, вы и не избранная, но я все еще могу вас использовать. Йенхельм...
— Уходи! — закричала я. Что угодно, лишь бы он перестал говорить. Что угодно, лишь бы ослабить его хватку.
Он снова покачал головой.
— Я надеюсь, ради вас, что у нас никогда больше не будет повода встретиться, Хелсене. Такой упущенный потенциал. — За спиной Железного легиона распахнулся портал, и я увидела темную комнату с парой зажженных свечей, освещающих письменный стол и книжную полку рядом. Джозеф стоял возле стола, на его лице была паника, как у ребенка, которого застукали со сладким пирожным перед ужином. — Я вернусь за молотом, Аэролис. Когда ты поймешь правду и будешь умолять меня помочь тебе. — С этими словами Железный легион шагнул в портал, и тот захлопнулся за ним. Сокрушительная хватка, удерживавшая меня, исчезла, и голем, поглотивший Хардта, рассыпался вокруг него. Тело Хардта упало на землю и больше не двигалось.
Глава 3
Паника! Как только Железный легион скрылся из виду, Джинн что-то сказал, но я, не обращая внимания на грохот арены, вскочила на ноги и, спотыкаясь, направилась к телу Хардта. Имико бросилась мне на помощь, но я ее оттолкнула. Мне не следовало этого делать, но я была полна решимости действовать самостоятельно, а у нее были дела поважнее.