«Почто богачи так гордятся всегда?
Ужель не боятся господня суда?»
Тут скряга-безумец велел, чтоб слуга
Прогнал бедняка за порог, как врага.
Не знал благодарности к богу гордец,
И вот от него отвратился творец.
Большого богатства не стало, и он
Был в черную книгу судеб занесен.
Когда-то богатый – стал нищ он и гол,
На помощь никто из друзей не пришел.
Судьбы испытав за ударом удар,
Пошел он скитаться, как нищий фигляр.
Так время бежало. Бездомен и хил,
Он долю лихую, как нищий, влачил.
Случайно из челяди прежней скупца
Какой-то богач приобрел молодца.
Богач тот был щедр, милосерд и умен,
К несчастным и бедным участлив был он.
И вот он однажды узрел бедняка,
Просившего горестно хлеба куска.
Немедля велел он рабу своему,
Чтоб тот подаяние бросил в суму.
Едва лишь приблизился раб, чтоб подать,
Как, вскрикнув испуганно, бросился вспять.
Вернулся, держася едва на ногах,
Расстроен, взволнован и очи в слезах.
Хозяин спросил у него: «Что с тобой?
И слезы ты льешь от обиды какой?»
Ответил слуга: «О, как сердце болит,
Терзает мне душу несчастного вид!
У старца сего был я прежде рабом.
Имел он богатства, имения, дом,
А ныне он – хилый, бездомный голыш –
С протянутой дланью бредет, как дервиш».
Воскликнул хозяин с улыбкою: «Ба,
Напрасно, бесцельно не бьет нас судьба!
Сей нищий не тот ли жестокий купец,
До неба главу возвышавший гордец,
А я – тот несчастный, которого он
Однажды из дома прогнал, разъярен?
Господь на меня с милосердьем взглянул,
И бедности прах он с меня отряхнул.
Господь милосерд и премудр, если вход.
Закроет один, то другой – отопрет.
Господь справедлив. Возводя бедняков,
Карает богатых и злых гордецов».
Муравей
Послушай-ка случай из жизни святых,
Итти если хочешь дорогою их.
Однажды, пшеницы купивши, домой
Ее притащил шейх Шибли прелестной.
Раскрывши, увидел, что мечется в ней
Растерянно взад и вперед муравей.
Не спал он, жалея бедняжку до слез,
А утром на прежнее место отнес,
Сказав: «Милосердья не будет, коль я
К родимым местам не верну муравья».
Смятенные души, о друг, успокой,
И будешь утешен счастливой судьбой.
Как чудно сказал этот стих Фердовси –
О господи, душу поэта спаси! –
«Влачащего травку не тронь мураша,
Ведь полон он жизни, а жизнь хороша!»
Лишь может один бессердечный злодей
Желать, чтоб несчастный страдал муравей.
Ах, ежели волю насилиям дашь,
Растоптан ты будешь врагом, как мураш.
Свеча с мотыльком жестока и грозна,
И что ж? – Одиноко сгорает она!
Конечно, сильнее ты многих людей,
Но есть ведь и тот, кто тебя посильней!
О щедрости и великодушии
Будь щедр, и уловишь людские сердца,
Оставь лишь для зверя тенета ловца.
Будь добр, обходителен даже с врагом –
Аркана сего не рассечь и мечом.
Противник, увидев и ласку, и честь,
Забудет свою озлобленную месть.
Не делай же зла, и замолкнет вражда,
Сев злобы добра не родит никогда.
С друзьями ты ежели дерзок и крут,
Конечно, они от тебя убегут,
А если к врагу подойдешь ты любя,
Приятелем станет твой враг для тебя.
Рассказ
Я встретил однажды в пути молодца,
Бежит, а за ним поспешает овца.
«Нехитрое дело, – сказал я, – ну что ж?
Ее ты на привязи сзади ведешь».
Ошейник он тотчас же сдернул, и вот
Принялся он бегать и взад, и вперед,
Овца же за ним по пятам. Ведь ячмень
И травку он сам ей давал каждый день.
Вернувшись на прежнее место, юнец
Промолвил, ко мне обратись: «О мудрец!
Тут дело не в привязи. Это – обман,
Но держат щедроты овцу, как аркан».
Коль ласку встречает в погонщике слон,
Едва ль на него нападет, разъярен.
Будь добр и со злыми. Ведь пес, если сыт,
Исправно владенья твои сторожит.
Ведь барс присмиреет и станет ручным,
Коль дважды покормится сыром твоим.
Рассказ
Раз некто калеку-лису увидал,
Увидев, на господа вмиг возроптал:
«Для твари безногой ну что за житье,
Откуда достанет и корм, и питье?»
Лищь это подумал, как льва увидал,
Был в пасти у зверя убитый шакал.
Пожрал этот хищник добычу, а все
Остатки достались калеке-лисе.
Столкнувшись с подобным же случаем вновь,
И видя господню к творенью любовь,
Решил наш дервиш многомысленный впредь,
На промысел божий надеясь, сидеть.
Ведь львов многомощных и то, наконец,
Питает всегда вседержитель-творец.
Так, руки сложа, он сидел, убежден,
Что будет накормлен создателем он.
Однако не шел ни родной, ни чужак,
От глада дервиш превратился в костяк.
Терпенье иссякло, рассудок угас,
Но, к счастью, раздался таинственный глас:
«С безногой лисицы берешь ты пример.
Нет! Льва избери образцом, лицемер!
Таким будь, как лев, чтоб от трапез твоих
Остатки могли напитать и других.
Кто силен, как лев, но как эта лиса
Беспомощным стал, тот презреннее пса.
Добычу бери, наделяя других,
Отнюдь не надеясь на милости их.
Работай, покуда имеешь в руках
Ты силу – и взвесят твой труд на весах.
Будь мужем – трудись для себя и других,
Не будь прихлебателем трапез чужих.
Несчастным поддержки протягивай длань,
А помощи ждать от других перестань.
Господь только тем помогает, кто сам
Готов постоянно помочь беднякам».
К щедротам, к даяньям лишь умный готов,
Не ждите щедрот от безмозглых голов.
Блажен в этом мире и в том только тот,
Кто полон к творениям божьим щедрот.
Близ города Кеша однажды один
Погонщик верблюдов промолвил: «О сын,
Кормись близ богатых и щедрых: они
Не любят сидеть за обедом одни».
Подвижник-скряга
Жил в Азии Малой подвижник. Речист,
Учен, родом знатен и жизнию чист.
Прослышав о нем, я отправился в путь
С толпою друзей, чтоб на мужа взглянуть.
Подвижник был рад иноземным гостям,
Радушную встречу устроил он нам.
Но много имея богатых жилищ,
И злата, и нив, был он щедростью нищ.
Он был в обращенье и ласков, и благ,
Но пуст был и холоден в кухне очаг.
Всю ночь он молился, усерден зело,
Не спали и мы – животы подвело!
Чуть утро хозяин является к нам
С приветом, расспросами, с лаской к гостям.
Меж нас находился один весельчак,
Который ответил хозяину так:
«Созвучьем лобзанье лишь мило своим
Со словом „питанье”, которое чтим.
Сапог не целуй, но корми, а потом
Хотя б ты ударил меня сапогом».
Блажен только тот, кто стяжательству враг,
А постник бессонный, но черствый – не благ.
Вот так же татарин на страже стоит –
Хоть очи бессонны, да сердце в нем спит.
О да! Святость – в милости. Это усвой,
А хладная речь – барабан лишь пустой!
Тот будет блажен, кто взыскует во всем
Лишь тайного смысла, забыв о пустом.
Дает лишь идея значенье словам,
Поступки, слова без идеи – лишь хлам!
Рассказ о Хатэме Тайском
Я слышал, что Тайский Хатэм скакуна
Имел вороного среди табуна.
Он легкостью – ветер, а ржанием – гром,
Мгновеннее молнии в беге своем.
Он камни разбрасывал из-под копыт –
Не туча ли вешняя с градом летит?
Пустыня ему, как вода кораблям;
За лётом его не поспеть и орлам.
О щедром Хатэме молва и хвала
До слуха царя Византии дошла:
«В щедротах Хатэму подобного нет,
А лошади равной не видывал свет».
Сказал царь везиру: «Прекрасна молва,
Но нет доказательств того, что права;
Хочу получить я такого коня,
И если отдаст он его для меня,
Поверю тому, что высок его сан,
А нет, так молва – лишь пустой барабан».
В далекий Йеменский отправлен был край
Посланник со свитою к племени Тай.
Над мертвой землею в слезах небосвод,
Но ветер весенний вновь жизнь ей несет;
Под ливнем весенним усталый посол
Со свитою поздно к Хатэму пришел;
Им злата Хатэм предложил и сластей
И тотчас коня заколол для гостей.
Здесь сутки пробыв, до Хатэма довел
Свое поручение царский посол.
Услышав об этом, был щедрый таит
Расстроен, взволнован и духом убит.
«Ах, раньше о просьбе своей почему ж
Ты мне не сказал, о мой доблестный муж?
Здесь только вчера для тебя, о посол,
Сего быстроногого я заколол.
В тот вечер не мог я до пастбищ дойти,
Был ливень и мрак, залило все пути,
Что было мне делать? А ночью вчера
Стоял лишь мой верный скакун у шатра.
Ужель мог хозяин стерпеть, о мой друг,
Чтоб мучили гостя и глад, и недуг?
Пускай пропадает мой конь вороной,
Лишь добрая слава была бы со мной».
Сказал и посланников царских затем
Осыпал подарками щедрый Хатэм;
Достигло об этом известие в Рум,
И молви восторженной вызвало шум.
Но это не все о Хатэме. Сейчас
Еще занимательней будет рассказ.
Рассказ о Йеменском царе и Хатэме
Не помню я, кто-то рассказывал мне
О некоем князе в Йеменской стране;