Тетя Зина сложила могучие руки на могучей груди, И тогда человек в тельняшке, на что-то решившись, шагнул вперед.
— Куда? — преградила ему путь вахтерша.
— Я… к Вере, — не слишком твердо произнес он загадочный пароль.
Но вахтерша не почуяла его неуверенности, спокойно кивнула.
— Проходи.
Он обрадованно рванул вверх по лестнице, но постепенно замедлил шаг, пытаясь на ходу сообразить: а куда же это, собственно, к Вере?
Общежитие жило своей привычной общей жизнью. Из-за дверей слышались голоса, смех, кое-где музыка. В коридоре появлялись девушки в домашних, порой довольно откровенных нарядах — распахнутые халатики, шлепанцы на босу ногу, у многих бигуди в волосах, а кое-кто вообще проскакивал из своей комнаты в соседнюю просто-напросто в комбинации. Но все они ничуть не смущались, не прятались, а наоборот, с нескрываемым любопытством оглядывали мужчину, возникшего в их женском заповеднике в столь поздний час.
Которая же из них была Вера?
К счастью, по лестнице спускался тот солидный, в костюме и при галстуке, который был пропущен до него.
— Браток, не скажешь, как пройти к Вере?
— К Вере? — удивленно пригляделся к нему солидный. — Так она сегодня уже не принимает… Всё, устала.
— Меня, браток, примет! — заверил человек в тельняшке.
— Ну тогда удачи тебе… — пожелал солидный и, невольно повинуясь его морскому напору, добавил: — …браток! Пятый этаж, сто седьмая.
Он последовал дальше вниз, а человек в тельняшке, окрыленный точными координатами и подогреваемый нетерпением, взлетел одним махом на пятый этаж, остановился перед дверью с цифрой «107», постоял, переводя сбившееся дыхание, а затем постучал. Требовательно и властно.
— Да?.. — с некоторым удивлением донеслось изнутри.
Он распахнул дверь и вошел. Комната была обычной: шкаф, стол и стулья, три кровати. Возле одной из них стояла женщина, придерживая у ворота и у пояса халат — видимо, уже собиралась ко сну. Это была та самая подруга, с которой прощалась невеста в начале нашей истории.
— Добрый вечер! — сказал он. — Вы Вера?
— Да, Вера… Вера Николаевна.
Она приглядывалась, припоминала, знакома ли с ним. Но так и не припомнив, спросила:
— А вы?..
— Фролов! — четко, по-военному доложил он. — Виктор Петрович Фролов.
— Очень приятно! — Эти имя, отчество и фамилия явно ничего ей не прояснили. — Мы, кажется, не договаривались, но если вам срочно…
— Срочно! Во как! — Он рубанул себя ладонью по горлу.
— Хорошо, хорошо, срочно так срочно, — успокоила она. — Присаживайтесь, пожалуйста.
Фролов сел к столу, молча оглядывая комнату, обычные девичьи безделушки на тумбочках, столь же обычные фотографии на стенах. Она не торопила гостя, терпеливо ждала. Но молчание затягивалось, и она все же его нарушила.
— Ну что же, рассказывайте… Почему так срочно? Какие у вас намерения? Какую женщину вы бы хотели найти?
— Что-о? — вытаращился на нее Фролов.
— Не волнуйтесь, — успокаивающе улыбнулась Вера. — И не смущайтесь, дело житейское. Чем откровенней вы будете, тем лучше будет результат. Кто вам больше по сердцу? Начнем с простого: блондинки, брюнетки? Затем — какой рост, характер, образование…
— Так-так! — прервал он. — А тут — на любой вкус?
— Ну, не будем преувеличивать, но какой-то выбор, конечно, есть.
— Выбор? Ага! — Шрам на его щеке нервно дернулся. — У меня к вам тоже будут откровенные вопросики.
— Пожалуйста, — с готовностью кивнула она. — Хотя прежде мне необходимо выяснить…
— Нет уж, — вновь перебил он, — сначала выясню я! Где это я, а? Куда я, хотелось бы знать, попал? Это общежитие ткацкого комбината или притон в Неапольском порту? Блондинки, брюнетки… Я что, свататься сюда пришел?
— А разве нет? — удивилась она.
— Что… «нет»? — опешил он.
— Вы разве пришли не свататься?
— Я?! — Ему не хватало воздуха от гнева. — Да кто вы такая, Вера? Кто вы, интересно знать, Вера Николаевна?!
— Сваха я, — ответила она спокойно.
— Кто-о?
— Я сваха, — с достоинством повторила Вера. — А вот вы кто такой?
Фролов вскочил и отчеканил:
— А я новый комендант вашего общежития!
Вера уставилась на него изумленно, потом уронила голову в ладони, и плечи ее затряслись от смеха. Долговязый Фролов гневно возвышался над нею и выглядел в своем гневе несколько глуповато. Она смеялась. Он стоял. Потом развернулся и вышел, так треснув дверью, что стены задрожали.
Утром общежитие шло на работу. Точнее — бежало. Видно, так уж устроены все женщины мира: даже если работа в двух шагах от их дома, они все равно опаздывают. И женское общежитие в этом смысле не было исключением. Казалось бы, для своевременного выхода на работу есть всё: и будильники, и соседки по комнате, страхующие пробуждение друг дружки, и наконец тетя Зина, в положенный час включавшая общий звонок громкого боя, который будил даже тех, кому надо во вторую смену. Но все равно они опаздывали.
Причин было множество — и совершенно непредсказуемых. Очередь в душевую; «сбежавший», как его ни карауль, кофе на плите; затерявшиеся черт их знает куда именно в этот утренний час колготки или туфли; забытый в спешке кошелек, за которым пришлось возвращаться, — и так далее, а также тому подобное. Была причина и попроще, но весьма распространенная: девушка бодро просыпалась с первой же трелью будильника, была вполне готова к подъему, вот только пусть соседки первыми отправятся в душевую и на кухню, соседки отправлялись, а она… мгновенно засыпала вновь. Самой же распространенной картиной была следующая: вовремя вставали, вовремя умывались, никуда не убегал кофе, все нужные вещи были под рукой, ничего не забывали дома… и все равно опаздывали.
Поразительная и необъяснимая загадка природы! Почище всяких там «тарелочек»!
Вот почему каждое рабочее утро так стремительно скатывался от общежития на холме вниз к ткацкому комбинату поток девушек — поодиночке, попарно с подружкой или целыми стайками. Одни — «ночные совы» — были еще сонные и двигались как сомнамбулы знакомой дорогой. Другие — «утренние жаворонки» — уже щебетали вовсю, обсуждая события дня минувшего и новости грядущего дня. Кто на бегу повязывал косынку или застегивал поясок. Кто на ходу дожевывал бутерброд или подкреплялся яблоком.
Вера догнала размашисто шагающую женщину. Она была очень высока — «верста коломенская» — и ощущала это, а потому носила туфли без каблуков и некрасиво сутулилась.
— Привет, Галина! — сказала Вера. — Отлично выглядишь!
— Да?..
Галина недоверчиво глянула на Веру, сомневаясь в истинности комплимента.
— Не да, а точно! — успокоила ее Вера. — Семенов будет в семь, не забыла?
— Помню… — Галина вдруг смутилась и попросила: — Верочка, милая, может, ты еще сегодня с нами… Последний раз, а?
— Последний раз был прошлый! — отрезала Вера. — И не гни спину, отвыкай: Семенов же два метра!
Да уж, нелегко ей достался этот Семенов. Баскетбольной команды в городе не было, юные акселераты, естественно, не подходили Галине по возрасту, так что пришлось Вере подсуетиться, пока не отыскался в воинской части — главной надежде и опоре для Веры в ее многотрудном деле — этот самый прапорщик Семенов. Вымахал в гору он на славу, как только в танке помещался! Но не в одном росте, конечно, было дело, а в том, что они с Галиной — «пара», это Вера сразу поняла. И они сами это почувствовали. Вот только Галина все робела, не в силах поверить в долгожданный случай, да и прапорщик оказался в этом деле не боец. Вроде бы уже взрослые — чтоб не сказать более — люди, а всё боялись остаться наедине и каждый раз изобретали поводы, чтобы Вера тоже посидела в комнате или сходила с ними в кино.
Вот и сейчас Галина канючила:
— Ну правда, Верочка, последний раз… Посидим, чайку попьем, у меня знаешь какое вишневое…
— Нет! — Вера была тверда. — Всё, обходитесь без третьей лишней!
Галина еще пыталась умолять, но они уже вошли в проходную, а во дворе комбината поток работниц разделился и разнес их к разным цехам.
К Вере подъехал автокар. Водительница его — маленькая, конопатенькая, похожая на какую-то печальную птичку — молча остановила машину. Вера тоже молча уселась рядом с нею. Конопатенькая повела автокар, не глядя на Веру, уставившись на дорогу большими грустными глазами. Так они и ехали. И молчали.
Наконец Вера как-то виновато сказала:
— Нет, Маша, пока нет.
— Я понимаю, — без всякого выражения сказала конопатенькая.
— Но будет, Машенька, — горячо заговорила Вера, — обязательно будет! Сегодня придет один из управления капстроительства. Он, конечно, немного в летах… но не это главное, ты понимаешь?
— Я понимаю, — так же повторила конопатенькая.
— А не он, так другой, — продолжала Вера, — но обязательно будет! Ты только жди и надейся.
— Я надеюсь, — без всякой надежды вздохнула конопатенькая.
И остановила автокар возле цеха Веры.
Вера помедлила — но что она могла еще добавить? — и спрыгнула с машины. Вновь как-то виновато улыбнулась и помахала Маше. Маша на улыбку не ответила, но тоже махнула рукой и покатила дальше по двору.
А Вера вошла в цех и отправилась в раздевалку, прислушиваясь к неумолчному грохоту за стеной.
Ткацкие станки ровно и безостановочно выстукивали свой ритм. Вдоль станков сновали молоденькие девчонки и женщины постарше, подвязывая оборвавшиеся нити, переключая станки с режима на режим. Все они были одинаково повязаны косыночками, а в остальном одеты по-разному. Кто в темных халатах, кто в ярких платьях, кто в брюках с кофточками.
Раньше, в первые годы комбината, у всех у них была униформа: комбинезоны из прекрасного ситца, ими же производимого. Но со временем продукция комбината стала греметь на всю страну, потом о ней прослышали за рубежом. Соответственно и эти замечательные ситцы сначала распространились по всей стране, а затем стали уплывать за ее кордоны, все реже и все в меньшем количестве оседая в родном городе. А затем и родная страна практически потеряла возможность любоваться этими российскими ситчиками. На сегодняшний день продукция комбината была уже продана в двадцать иноземных государств на двадцать лет вперед.