знаменитые люди. Например, Пьер Безухов, герой романа Льва Толстого «Война и мир» (1869), становится одержим идеей, что зверем является Наполеон Бонапарт, и пытается доказать, что именно его имя складывается в число 666. После катастрофы на Чернобыльской АЭС в 1986 году сторонники буквального толкования текста Откровения были взбудоражены тем фактом, что вид полыни, имеющий научное название Artemisia vulgaris, по-русски называется чернобыльником. И это несмотря на то что катастрофа не привела к отравлению всех рек в мире, а ядерный реактор вряд ли можно признать звездой, рухнувшей с неба.
Некоторым образом все это объяснимо: в Откровении нам представлен затейливый узор из странных деталей, однако они сводятся к вариациям на две фундаментальные темы, пронизывающие все повествование. Первую из них мы можем назвать экологической катастрофой: огонь и яд, падающие с неба, гибель растительности, засуха и загрязнение Мирового океана. Другая — политическая: повсеместно злонамеренные правители угнетают простой люд, а армии захватывают чужие земли. Голод и природные катаклизмы усугубляются войной, массовыми убийствами и разорением. Уберите фантастический гротеск, в который Иоанн облекает свой рассказ, и вы получите не просто что-то очень знакомое, но нечто типичное и вечное.
Так, по мере того как образы Откровения становились все более известными, а обстоятельства, в которых оно создавалось, забывались, люди все больше переносили его толкования на свою жизнь. Если бы вы жили в Англии в 1000 году, в наступающем конце света вас могли бы убедить набеги викингов, политическая нестабильность и неотвратимость грядущего нового тысячелетия, о чем Иоанн упоминает в своей книге. Если бы вы были американским евангелистом образца 1980-х годов и узнали, что по-русски полынь называется чернобыльник, вы могли бы уверовать в близость конца света. Возможно, современные катаклизмы напоминают вам события из крайне убедительной книги Иоанна: падение уровня Мирового океана, кислотные дожди, катастрофическое загрязнение окружающей среды и бесконечные войны. Если это так, вы делаете ровно то, к чему призывает Откровение: переходите от личного и локального к обобщенному и космическому и обратно. Это естественно, поскольку космический апокалипсис неизбежно влияет на жизнь каждого. Смерть становится концом света для отдельного человека. Она неминуема — но кого это интересует? И, как ни парадоксально, важность проблемы как раз и состоит в том, что это никого не интересует. Мы все — обычные люди, но однажды с каждым из нас произойдет необычное событие — все мы умрем. Иоанн Богослов постоянно возвращается к ужасу самого этого факта, пока перед немногими избранными не откроется волшебная дверь и они не войдут в новое царствие небесное — и в новую землю.
Глава 2. Полчища нежити: зомби-апокалипсис
В живых остались единицы — и вы среди них.
Вы прятались, пока хватало запасов, но теперь нужно или выйти на поиски еды, или умереть от голода. Нужно быть предельно осторожным, ведь на каждой улице и в каждом сквере бродят зомби, на ходу разваливающиеся на части, но странным образом все еще способные передвигаться. Полчища зомби везде, и хотят они только одного: схватить вас, разорвать на части и сожрать. Они нетвердой походкой преследуют вас, их плоть стремительно гниет, а в глазах — пустота.
Такова завязка тысяч книг и фильмов — сценарий настолько знакомый всем и каждому, что почти превратился в клише. Для многих поколений самыми очевидными картинами апокалипсиса были те, что нарисовал Иоанн Богослов, но теперь нам ближе образ зомби-апокалипсиса. Вот так теперь и кончается мир — не взрывом, а монстром.
На полпути между религией и наукой возникают те мифы, в которые мы хоть и не верим, но подвергаемся их влиянию. Большинство людей не верят в привидений, вампиров и зомби, но это не помешало историям о них пропитать нашу культуру. В частности, в сюжетах о конце света никто не встречается так часто, как зомби. Начиная с вышедшего в 1968 году первого фильма Джорджа Ромеро «Ночь живых мертвецов» и вплоть до голливудских блокбастеров вроде «Войны миров Z» (2013) зомби прочно занимают особое место на киноэкране. Существуют даже книги о том, как пережить будущие зомби-апокалипсисы[37]. Их авторы стремятся соединить небрежно-развязную и ироничную интонацию с практическими советами: читатель понимает, что все это несерьезно, но информация подана так, что ей вполне можно при случае воспользоваться.
Сочетание этих противоречивых качеств поражает: мы будто бы не хотим верить в этих монстров, но при этом до конца не отказываемся от веры в них.
Но почему именно зомби стали самыми популярными персонажами конца света, потеснив всех остальных чудовищ? Отчасти потому, что этот жанр весьма разнообразен, а темы смерти, разложения, массового уничтожения и потери контроля могут быть удобными метафорами для выражения самых разных смыслов. Они отражают страх смерти как отдельных людей, так и всего биологического вида, но кроме этого ожившие трупы намекают на ужасы каннибализма, подавление разума в пользу тупого вожделения, промывку мозгов, бессловесность и стадный инстинкт.
Итак, хотя эта метафора зомби стала почти обыденной, множество писателей и режиссеров используют этот образ изобретательно и самобытно — пускай и предвосхищая раздражение опытного читателя, ненавидящего любые клише, они часто избегают самого слова на букву З. Поэтому, например, в серии комиксов Роберта Киркмана и художника Тони Мура «Ходячие мертвецы» (2003–2019), на основе которой позднее был снят успешный телесериал, вместо термина «зомби» употребляется слово «ходячие»[38]. Эти мрачные персонажи придают постапокалиптической мыльной опере привкус постоянной опасности: даже когда они уходят на второй план, а выжившие люди начинают грызться между собой, мертвецы все время бродят где-то рядом, в итоге почти сливаясь с фоном. Можно сказать, что ходячие воплощают наш страх перед действительностью, ощущение того, что за пределами наших уютных кружков — дом, работа и т. д. — мир остается ужасным и опасным местом.
Знаменитая трилогия Джастина Кронина «Перерождение» (2010), «Двенадцать» (2012) и «Город зеркал» (2016) аналогичным образом исследует наши страхи перед инфекциями и болезнями — весьма провидчески для книг, написанных до пандемии COVID-19 и локдауна, — рассказывая о гибридах зомби и вампиров — «виралах». Роман Колсона Уайтхеда «Зона один» («Zone One», 2011), действие которого происходит в захваченном «скелами» Нью-Йорке, представляет собой глубокий анализ подсознательных страхов жителей американских городов, включая проблемы иммиграции. А изящно скроенный роман Майка Р. Кэри «Дары Пандоры» («The Girl with All the Gifts», 2014) написан от лица умной и наблюдательной девушки-зомби (так называемой голодной), которую обследуют в некоем учреждении. Другие персонажи ищут столь необходимое человечеству лекарство всеми доступными средствами, включая убийство и препарирование почти человекоподобных детей-зомби. В книге тщательно рассматриваются конфликты между наукой, этикой и состраданием, а также борьба за выживание и законы эволюции.
Избитые или самобытные, современные образы зомби сильно изменились со времен возникновения самой идеи живых мертвецов на островах Гаити, где, согласно культу вуду, колдуны умеют воскрешать мертвых, полностью подчиняя их своей воле. Как пишет писатель-фантаст Чарли Стросс[39], «миф о зомби впервые возник среди рабов на плантациях Гаити. Очевидно, эти истории прямо отражали страх рабов, что и после смерти им предстоит все тот же бесконечный тяжкий труд».
Собравшись с самых дальних концов империй — от Гаити до Антильских островов, — зомби впервые прорвались из фольклора в кино в неожиданно успешном фильме Виктора Гальперина «Белый зомби» (1932), в котором Бела Лугоши играет гаитянского мельника, использующего магические приемы вуду не только для того, чтобы контролировать своих чернокожих рабов-зомби, но и чтобы подчинить собственной воле молодую белую красавицу. Постеры кинокартины кричали потенциальному зрителю: «Глаза зомби сделали ее беспомощной!» и «Хватка зомби заставила ее исполнять любые его желания!»
Со временем общество изменилось — отменили рабство и положили конец превосходству белых, — поэтому и образ зомби претерпел изменения. Они тоже избавились от хозяев и вырвались на свободу, чтобы покорять континент за континентом. Стросс пишет об этом так:
«Этот сюжет был апроприирован и прижился в американском кино, на телевидении и в художественной литературе, где смешался с нарративом о страхе белого переселенца перед восстанием рабов. Сумевшие выжить в условиях зомби-эпидемии протагонисты должны вызывать симпатию аудитории, но реакция героев на орду нелюдей не менее брутальна и жестока, чем реакция любого плантатора на мятеж рабов, — и здесь мы видим специфический для американцев когнитивный диссонанс, панику элит»[40].
Хотя изначально у зомби была безусловная расовая принадлежность, за последние полвека эти коннотации по большей части исчезли. Однако их отзвуки все еще слышны, поскольку проблемы расовой дискриминации во всех ее многочисленных формах никуда не делись. Особенно в Америке, где протестное движение Black Lives Matter распространилось по всей стране в ответ на жестокость полиции, направленную на чернокожее население, и где борьба за равенство по-прежнему остается заметным мотивом в популярной культуре. В фильме «Прочь» (2017) нет привычных нам образов зомби, но ужасающие похищения и промывка мозгов чернокожих жертв напоминают нам о первоначальных образах зомби и связанных с ними страхах доминирования и подавления. Конечно, сегодня слово «зомби» означает не то, что раньше. Есть единое мнение по поводу их характеристик: они выглядят так же, как мы — обычные люди в обычной одежде, но уже на стадии распада, плоть тронута гниением, некоторых частей тела не хватает, ни искорки осмысленности во взгляде, ни самосознания. В большинстве случаев они передвигаются нетвердой раскачивающейся походкой. Ими движет не разум, а голод — они хотят схватить нас, живых, сожрать наши мозги и превратить в себе подобных. Фильм Джорджа Ромеро «Ночь живых мертвецов» запустил образ зомби в поп-культуру. Роль предводителя выживших в нем играет афроамериканский актер Дуэйн Джонс — смелый выбор Ромеро, намеренно переворачивающий расистские коннотации, о которых пишет Стросс. Однако в своих многочисленных сиквелах о зомби Ромеро не стал больше фокусироваться на расовой теме, как и его последователи.