- И когда бомбы свистят, тоже страшно! - вмешалась в разговор Танька.
- А зажигалки тушить совсем не страшно,- сказал я.
- Ну да, не страшно, а кто куртку спалил! - И Танька стала рассказывать, как я накрыл зажигалку курткой и чуть сам не сгорел. Вот придумала ещё!
Федька слушал, слушал, а потом вдруг заявил:
- Я хочу быть лётчиком!
- У нас в школе многие ребята хотят быть лётчиками.- Я не собирался обидеть Федьку, наоборот, думал поддержать его, но он понял по-другому.
- А я стану, лопни мои глаза! - Глаза у Федьки были чёрные, озорные, и я подумал, что Федька должен стать лётчиком, потому что такие глаза не могут лопнуть.- Ну ладно, пошли купаться! - сказал Федька.
Пока мы дошли до реки, Федькин пёс, которого звали Вихраном, успел примириться с моими ботинками и уже не кусал и не царапал их, а только тыкался иногда холодным носом в лодыжки.
Так я познакомился с Федькой. Он был признанный вожак среди ребят, его кулаков побаивались даже взрослые, и Федькино покровительство и дружба спасли меня и Таньку от многих бед, пока мы привыкали к деревенской жизни.
Федька охотно и решительно брался за любую работу- всё у него получалось. Он и косил, и ворошил, и убирал сено, помогал жать рожь и молотить. За это ему прощали даже набеги на сады и огороды.
- Если я не буду поддерживать свой организм хотя бы овощами и фруктами,- говорил Федька, откусывая белыми крепкими зубами сразу пол-яблока или огурца,- то не видеть мне авиации, как своего загривка, лопни мои глаза…- И его скуластое лицо расплывалось в озорной улыбке.
Забота о собственном здоровье не мешала Федьке делиться добычей со мной и другими ребятами. Он только Сашку недолюбливал за хитрость и трусость и если что-нибудь выделял ему, то обычно приговаривал:
- Даю только потому, что война и всем хочется есть.
Сашку это не смущало, он брал свою долю и исчезал.
…Прошло около месяца. Мы с Танькой загорели, ходили
босиком и уже мало чем отличались от остальных ребят. Даже разговаривали, как они, вставляя местные словечки и обороты. Таньке особенно нравилось говорить «эва» вместо «вот» и «всегда» вместо «везде».
Утром и вечером все жители деревни собирались у правления колхоза и слушали сводку Совинформбюро.
Каждый день приносил всё более тревожные вести. Тревога взрослых передавалась и нам. Как-то не верилось, что немцы уже так близко от Москвы и Ленинграда, что фронт проходит в двухстах километрах от деревни. Маму и других женщин мобилизовали на строительство укреплений. Теперь ночью иногда был слышен далёкий гул, а над деревней всё чаще и чаще, правда высоко, пролетали фашистские самолёты.
- На Бологое летят! - говорил Федька и, приложив к глазам руку, долго смотрел вслед самолётам.- Как ты думаешь, Лёнька,- спросил он меня,- мне можно дать четырнадцать лет?
- Не знаю. Тебе же двенадцать… Ты что, на фронт убежать хочешь?
- Да нет… Я в газете прочёл, что один четырнадцатилетний пацан стал лётчиком…
- Но он, наверное, семь классов окончил, а ты всего пять, а там образование важно.
- «Образование, образование»! - передразнил меня Федька, но слова мои его озадачили.
Он нахмурился и отошёл. Потом вернулся и, зло глядя на меня, крикнул:
- Всё равно буду лётчиком, вот увидишь, лопни мои глаза!
3
Я проснулся - стучали в окно. Стук был тихий, но настойчивый. Я приподнялся на кровати и отодвинул занавеску. Только-только начало светать, и Федькино лицо, прижавшееся к стеклу, казалось ещё более скуластым. Федька что-то говорил, смешно растягивая губы. Я показал, что сейчас выйду.
«Федька так просто не станет будить, что-то случилось»,- думал я, торопливо натягивая рубаху. С тяжёлым стуком опустились гири ходиков, и на печи заохала, забормотала во сне бабушка. Я подождал, пока всё стихнет, и на цыпочках выскользнул из комнаты, прихватив ботинки. Федька ждал меня у крыльца, переминаясь с ноги на ногу.
- Пошли! - сказал он и, резко повернувшись, быстро зашагал по улице.
Я кое-как зашнуровал ботинки и поспешил за Федькой. ,
- Куда мы идём? - догнав, спросил я.
- Скоро узнаешь! - ответил он и свернул к лесу.
Я шёл, смотрел на упрямый, давно не стриженный
Федькин затылок и старался угадать, куда он меня ведёт. Может быть, он нашёл в лесу сбитый фашистский самолёт? А вдруг выследил фашистского парашютиста? Только ведь с ним не справиться… И почему Федька не взял с собой Вихрана?
Федька посмотрел на небо и зашагал ещё быстрее.
Я тоже посмотрел на небо, оно стало светлее, и на нём не по-летнему холодно и остро сверкали звёзды.
Вдруг со стороны леса послышался рокот, который нарастал и постепенно превратился в сплошной, временами прерывающийся гул. Федька уже не шёл, а бежал, я едва поспевал за ним.
Вот и лес! Федька, не сбавляя хода, помчался по тропинке вглубь. Сразу стало сумрачнее и потянуло грибной сыростью. Рокотало где-то близко, рядом, и мы бежали навстречу этому рокоту. Наконец деревья стали редеть, появились просветы - там, впереди, была большая поляна.
Федька пошёл осторожным шагом, вытирая на ходу рукавом пот с лица. На краю опушки он остановился и, впервые оглянувшись, позвал меня глазами.
Поляна перед нами была похожа на строительную площадку. По ней сновали туда-сюда грузовики, бензовозы, пробегали в одиночку и группами люди, одетые в комбинезоны.
- Федька, смотри, вон самолёты! - вскрикнул я.
- Вижу, вижу, ты не ори только! - зашипел Федька.
Самолёты, маленькие, тупоносые, с красными звёздами на фюзеляжах и хвосте, притаились по краям поляны. Возле них хлопотали люди в комбинезонах, слышались команды, заглушённые рёвом моторов.
- Поздно вечером прилетели, я случайно узнал,- шептал Федька.- Сейчас подойти можно, посмотреть, пощупать, а утром выставят охрану - не сунешься…
Федька направился к ближайшему самолёту, возле которого не было людей.
Я первый раз в жизни видел так близко самолёт, и не просто самолёт, а боевой истребитель.
- Это «И-16»,- сказал я, вспомнив фотографию в газете, где улыбающийся лётчик стоял возле такого самолёта, а под фотографией было написано, что этот лётчик сбил в одном бою три фашистских самолёта.
- Неплохой «ишачок»,- подтвердил Федька, бросив на меня удивлённый взгляд (откуда, мол, мне известны такие вещи), и похлопал самолёт по фюзеляжу. А потом стал показывать, где находятся пулемёты и пушки. Чтобы заглянуть в кабину, Федька полез на крыло и сорвался.
- А вы что здесь делаете?! -Возле нас стоял лётчик в шлеме и кожаной куртке.- Найденко, куда смотришь, тут самолёт по частям разносят!
Мы не стали ждать, когда появится Найденко, дали стрекача в лес, хотя голос лётчика был не сердитый.
4
Мы пробежали немного, и Федька остановился.
- Пошли, зайдём с той стороны,- сказал он.- Там, кажется, ближе к взлётной. Небось никогда не видел, как взлетают самолёты?
Стало совсем светло, над взлётно-посадочной полосой плыл волнистый розовый туман, до нас доходил острый и приятный запах бензина и масла.
- Вот этот сейчас полетит! - И Федька показал на самолёт, в кабине которого уже сидел лётчик, а возле винта возился человек в комбинезоне.- Это техник. Помогает запустить мотор.
- К запуску! - раздалась команда, и у меня тревожно забилось сердце.
Федька тоже весь напрягся. Я раздвинул ветки кустарника, чтобы лучше всё видеть.
- Смотри, техник крутит винт,- сказал я.
- Не крутит, а проворачивает, - поправил меня Федька.
- Контакт! - крикнул лётчик.
- Есть контакт! - ответил техник.
- От винта! - приказал лётчик.
Техник отскочил, мотор зарокотал, завыл, и самолёт, смешно подпрыгивая, побежал по взлётно-посадочной полосе, оторвался от земли и скользнул в небо.
- Видел? - крикнул Федька.- Эх, мне бы так!
А к запуску уже готовился другой истребитель. Вот он взлетел, а за ним ещё и ещё с весёлым рокотом стали подниматься в воздух и исчезать за лесом юркие краснозвёздные машины.
Я забыл о своём страхе и так же, как Федька, кричал: «Ура! Ура!» И только когда над лесом поднялось солнце, я сказал Федьке, что надо уходить, а то бабушка будет беспокоиться.
- «Бабушка, бабушка»!-проворчал Федька, однако пошёл вслед за мной.
5
Днём уже вся деревня знала, что за лесом - аэродром: видно было, как взлетают и садятся самолёты.
К бабушке зашла соседка и стала ей что-то испуганно шептать.
- Теперь жди бомбовозов,- уловил я.- Помяни моё слово, Тимофеевна, вместе с аэродромом и всю деревню спалят.
- Не бомбовозы, а бомбардировщики,- сказал я, с неприязнью глядя на соседку.
- Оно всё равно, конец один! - Соседка сокрушённо закачала головой и перекрестилась.
- Бабушка, не слушай, не дадут наши истребители бомбить деревню, вот увидишь.
- Не дадут, Лёня, не дадут! Я тоже так думаю,- сказала бабушка и стала успокаивать соседку.- Председатель утром говорил, что в нашей деревне несколько дней будут квартировать лётчики.
- Вот здорово-то! - воскликнул я.
А номером, когда мы ужинали, по деревне вдруг понеслось:
- Лётчики! Лётчики!
Я подбежал к окну: по улице, расстегнув куртки, кто со шлемом, кто с фуражкой в руках, шли лётчики, а за ними с криком бежали мальчишки. Откуда-то послышались звуки аккордеона и песня. Небольшого роста лётчик повернул к нашему дому. Он прошёл мимо окна тяжёлой, раскачивающейся походкой, стал подниматься на крыльцо. Я оторвался от окна и побежал открывать дверь. Но меня опередила бабушка.
- Заходите, заходите! - приветливо сказала она, вытирая фартуком руки.
- Вечер добрый! - прогудел густым басом лётчик, неожиданным для его невысокого роста, и оглядел нас весёлыми синими глазами.- Приятного аппетита.
- Садитесь с нами ужинать! - пригласила бабушка, вытерев для гостя стул.
- Спасибо! Совсем не помешает, - ответил лётчик. - Вот только неплохо бы сначала умыться.