Командир 101-го ГИАП майор Алексей Павликов немедленно доложил о победах Иванова в штаб 329-й ИАД. А дальше все стало развиваться со скоростью лавины, сходящей с горы. Командир дивизии подполковник Александр Осипов сразу же передал донесение в штаб 4-й ВА, а ее командующий генерал-полковник Константин Вершинин уже лично позвонил командующему ВВС Красной армии маршалу авиации Александру Новикову.
На следующий день – 16 февраля – Сергей Иванов приказом генерал-полковника Вершинина за одержанные ранее победы был награжден орденом Красного Знамени. Также по личному распоряжению маршала Новикова на летчика, которому тут же присвоили звание лейтенанта, было оформлено представление к званию Героя Советского Союза.
Советские газеты так описывали новоиспеченного супер-аса: «Высокое летное мастерство. Неожиданные, стремительные, настойчивые атаки. Внезапность нападения, всегда атакует противника первым, решительно и упорно доводит свои атаки до конца, открывая губительный огонь с предельно малых дистанций. Присуща военная хитрость и умение ввести противника в заблуждение».
Однако реальный образ Иванова как летчика-истребителя, по воспоминаниям ветеранов 101-го ГИАП, совсем не был таким. Слабость к алкоголю никогда не считалась большим недостатком среди русских мужчин, но было нечто и более серьезное.
Командир 101-го ГИАП майор Павликов, хотя и подписал представление на Иванова к званию Героя, а не выполнить прямой приказ высшего командования он просто не мог, тем не менее имел серьезные сомнения в ряде его побед. Такие же чувства были и у некоторых летчиков полка, один из которых потом так отзывался об Иванове: «Обычно он держался в строю как-то обособленно. В общую „свалку“ боя не лез, прикрывал в стороне. Смотрит, сбили самолет. Он засекает место. Потом после боя пристраивался, группа приходит на аэродром. Он первый садится и докладывает, что сбил, самолет упал там-то. Командир полка докладывает в дивизию, те еще выше. Пойди попробуй докажи, что это не он сбил, а кто-то еще?»
Тут следует особо подчеркнуть, что сомнения были не том, были ли в действительности в это время и в этом месте одержаны советскими летчиками победы. Под сомнением было то, что их одержал именно младший лейтенант Сергей Иванов.
В оставшиеся дни февраля интенсивность действий авиации над Керченским полуостровом резко пошла на спад и воздушные бои носили эпизодический характер.
Так, днем 17 февраля четверка Як-1 из 42-го ГИАП сбила 2 немецких самолета. Ведущему группы – Герою Советского Союза капитану Ивану Горбунову – был засчитан ФВ-190, упавший северо-западнее Катерлеза, а старшему лейтенанту Николаю Печеному – Ме-109, сбитый в районе Керчи.
В тот же день в бою был подбит ЛаГГ-3 из 805-го ИАП. Его пилот – младший лейтенант Анатолий Колесников – смог дотянуть до Таманского полуострова, где совершил аварийную посадку на брюхо. При этом истребитель был полностью разбит, но сам летчик остался цел.
По немецким данным, FW-190F-3 из II./SG2 днем 17 февраля выполнили три групповых вылета на бомбежку советских позиций в районе Керчи – в 11.15, в 12.15 и в 14.05. При этом все самолеты благополучно вернулись в Багерово.
21 февраля истребители 4-й ВА совершили 32 вылета, и капитан Иван Петров из 84-го ГИАП ПВО доложил о ФВ-190, сбитом западнее Керчи. В то же время немецкая зенитная артиллерия подбила ЛаГГ-3 из 790-го ИАП, который затем был разбит во время вынужденной посадки.
В тот день II./SG2 выполнила лишь два групповых вылета – в 12.20 и в 13.15 и действительно потеряла один FW-190F-3, но, как указано в документах, из-за технической неисправности.
К этому времени аэродром Багерово начал периодически подвергаться обстрелам советской дальнобойной артиллерии, а поскольку к тому же на Керченском полуострове, как на земле, так и в воздухе, наблюдалось затишье, командование люфтваффе посчитало неразумным и далее держать на этой авиабазе две свои авиагруппы. Поэтому 22 февраля II./JG52 начала постепенно перебазироваться на аэродром около станции Грамматиково (ныне Краснофлотское), а II./SG2 – на аэродром Каранкут. В тот день сразу после взлета из Багерово отказал двигатель на Bf-109G-6 W.Nr.760298 фанен-юнкера Манфреда Штольпе из 6./JG52. Самолет упал на землю с высоты 10–17 м и был полностью разрушен, а его пилот получил травмы.
В последующие дни в Багерово оставалось все меньше «Мессершмиттов» и «Фокке-Вульфов», которые совершали единичные боевые вылеты над плацдармом. Так, 23 февраля фельдфебель Андреас Штерль из 4./JG52 в 06.57 в районе Аджим-Ушкая сбил Р-39.
Ранним утром 25 февраля последние FW-190F-3 из II./ SG2 покинули Багерово. Интересно, что этим же днем над Керческим полуостровом после длительного перерыва наконец появилась ударная авиация 4-й ВА. Ил-2 из 210-ШАП выполнили 11 самолето-вылетов на штурмовку вражеских позиций в районе так называемой Грязевой Пучины, северо-западнее Булганака, а сопровождавшие их ЛаГГ-3 из 863-го ИАП совершили 16 вылетов. Однако, как оказалось, это был единичный эпизод. И в следущие дни в журнале боевых действий 230-й и 214-й ШАД снова появились уже привычные формулировки: «Боевой работы не вели ввиду отсутствия распоряжения на вылет из штаба 4 ВА».
Согласно советским документам, 26 февраля над Керченским плацдармом были отмечены пролеты 25 Хе-111, 24 Ю-87 и по 1 Ю-88 и ФВ-190. Летчики 88-го ИАП доложили, что сбили три «лаптежника»: Герой Советского Союза капитан Василий Князев и старший лейтенант Евгений Пылаев – в районе Катерлеза, а младший лейтенант Виктор Иванов – около станции Керчь-2. В свою очередь лейтенант Петер Дюттманн из 5./JG52 сообщил, что в 12.24 восточнее Керчи сбил Р-40.
В 15.54 28 февраля восьмерка ЛаГГ-3 из 863-го ШАП по вызову заместителя командующего 4-й ВА генерал-майора Сидора Слюсарева вылетела на прикрытие своих войск и плавсредств в секторе Керчь – коса Чушка – коса Тузла. В 16.15 в районе Керчи ЛаГГи на высоте 2000–3000 м были внезапно атакованы со стороны солнца парой Ме-109. В результате был сбит самолет младшего лейтенанта Николая Васильева, который, свалившись в штопор, врезался в землю в 2 км восточнее Катерлеза. Летчик погиб.
С немецкой стороны отличились фельдфебель Герхард Хоффманн из 4./JG52 и лейтенант Вальтер Вольфрум из 5./ JG52, которым в тот день были засчитаны по одному ЛаГГ-3, сбитому в районе Керчи соответственно в 14.10 и в 14.26.
Это были последние февральские победы немецких пилотов в боях над Керченским плацдармом. До наступления сумерек последние «Мессершмитты» из II./JG52 перелетели из Багерово на аэродром Грамматиково. Последний находился практически на равном удалении от Керчи на востоке и Перекопского перешейка – на северо-западе. Действуя оттуда, «Мессершмитты» могли участвовать в боях на обоих участках фронта, используя в качестве передовых площадок Каранкут и Багерово.
Добавим, что в течение всего месяца воздушные бои проходили в условиях позиционной войны на земле. Линия фронта окончательно стабилизировалась, а новый командующий ОПА не предпринимал никаких попыток наступления. Фактически это была воздушная война над тем самым «перекрестком трех тропинок».
Глава 7Остров Крым
«Нервозность» и «демонстрация»
К началу весны 1944 г. положение в гитлеровском «Готенланде» оставалось стабильным. Ситуация отчасти напоминала фантастический роман Василия Аксенова «Остров Крым», написанный в 1979 г. Согласно его сюжету, Красная армия во время Гражданской войны не смогла взять полуостров и там возникла еще одна «Россия» – альтернативная советской, что-то вроде Тайваня, фактически ставшего Малым Китаем. Вот и в Третьем рейхе «остров Крым» продолжал жить своей особенной жизнью. Большая часть его не была затронута военными действиями, между Керчью, Феодосией, Джанкоем и Севастополем регулярно ходили поезда (в том числе пассажирские), в портах причаливали и отплывали корабли, а солдаты отправлялись в отпуск и возвращались обратно на бесперебойно летающих транспортных самолетах.
При этом на территории Крыма активно действовали партизаны, контролировавшие целые районы, особенно в горах. Они даже имели свои аэродромы, на которых время от времени совершали посадки советские самолеты. За два с половиной года оккупации обе стороны уже привыкли к такому «соседству», они не прекращали воевать, но по большому счету несильно вмешивались в жизнь друг друга. Размеренно текла и гражданская жизнь: рыбаки выходили в море на промысел, по дорогам разъезжало множество автомобилей, в городских театрах шли спектакли, а в кинотеатрах регулярно показывали премьеры кинофильмов.
А вот за пределами полуострова, можно сказать, бушевал шторм. Войска 1-го Украинского фронта, планомерно тесня части вермахта, продвинулись до Луцка, уже в 360 км западнее Киева. Под угрозой оказался весь растянувшийся вдоль Припятских болот южный фланг группы армий «Митте». Не лучшим образом развивались события и южнее. Хотя большей части немецкой группировки, окруженной в районе Корсуня, в итоге удалось вырваться из котла, эти подразделения побросали почти все тяжелое вооружение и стали лишь ограниченно боеспособными.
Далее в нижнем течении Днепра войска 3-го Украинского фронта при поддержке 17-й воздушной армии в течение февраля сумели полностью «срезать» Никопольский выступ, заставив противника поспешно очистить и долго удерживавшийся плацдарм на юго-восточном берегу. И хотя немецкую 17-ю армию в Крыму все еще отделяло от ближайших позиций вермахта на «материке» около 75 км, всем было ясно, что это ненадолго.
С середины февраля Отдельная Приморская армия не предпринимала никаких серьезных попыток наступления, ограничиваясь отдельными вылазками и боями за «улучшение позиций». Тем не менее штаб немецкой 17-й армии регулярно получал разведданные о переброске на Керченский плацдарм все новых советских частей, а также различные тревожные сообщения от командира 5-го армейского корпуса генерала Карла Альмендингера.