Самыгин Саня выжил в девяностые,
И я ему за это руку жму.
Его три тыщи раз партнеры предали,
И бизнес, как фруктовое желе,
Глотая, прокуроры с ним обедали
С браслетами стальными на столе.
Свой воз тянул и тянет
При всем при том
Мой друг Самыгин Саня
По кличке Сом:
«Пробъемся. Знайте, люди,
Придет наш срок!
Как скажем, так и будет!» —
Твердил Санек.
Твой офис — твоя крепость, твое логово.
С легавкою в тандеме, сыт и пьян,
Здесь мелкий хлюст, шестерка из налоговой,
Мизинцем оттопыривал карман.
Он мог тебя, как пепел, как труху смести,
Мы знали, что пройдет психоз и бред,
Что есть предел и подлости, и глупости,
И поняли потом: предела нет!
Ты в детстве не был тихим,
В боях крепчал,
Не то чтоб стал ты психом —
Да нет, не стал.
Но в буйство-то впадаешь,
Когда хамят —
Идешь и побеждаешь.
Нормально, брат!
И если точит ножик зло проклятое,
То и добро, стремясь к балансу сил,
Должно быть с пулеметом и гранатою.
Ты это знал. И в «Джипе» их возил.
Тебя хотели взять быки мордастые
Со всеми потрохами под крыло.
Ты встретил их. Потом, живя и здравствуя,
Они себе признались: «Повезло!»
Ты с ходу: «Ну, разведка
У вас, жлобов!
А в русскую рулетку
Сыграть слабо?
Давай, старшой, чего ты,
Уж коль пришел?
Тащи свою пехоту!
Стволы на стол!»
Они слиняли, так порой случается,
Хлебальники — как спиленные пни!
И ты сказал тогда: «Чего печалиться?
Россия — это мы, а не они!
А наше дело — помнить этих ухарей
И в бой идти, когда зовет труба!»
Спасибо, Саня! Я всегда на шухере.
Я тоже выжил, глядя на тебя!
Лимон. Коньяк в стакане.
В окне луна.
Давай накатим, Саня!
За нас! До дна!
Уснешь — труба разбудит.
Ты дал зарок:
Как скажем, так и будет!
Живем, Санек!
«Кто-то сыпет в бульон специи…»
Кто-то сыпет в бульон специи,
Кто-то в супе сухарь мочит.
Гриша Штульберг живет в Швеции,
Потому что он так хочет.
Гриша в ВУЗе учил формулы,
Здесь, у нас, в те года, прежде,
Он хотел посещать форумы,
На конгрессы хотел ездить.
Он на выезд подал, надо же!
Ох, от злости зрачки сузил,
Ох, и встал на дыбы, на уши
Факультетский актив в вузе!
Вася Зайцев, комсорг, староста,
С вариантом в верха вышел:
«Может, тюкнуть его? Запросто!
Раз — и все! И прощай, Гриша!»
«Мы у дома в долгу отчего! —
Он кричал, — а ведь есть лица,
Что без всяких причин хочут, вон,
Из советской страны смыться!»
Гриша — к девкам, а те — в сторону:
«Ты нам синус чертил, катет,
А теперь, вон, предал Родину!
Мы не любим тебя, хватит!»
Как пчела на стекле мечется,
Клавка — бьет головой в стены:
«Он дебил! Вот и пусть лечится!
Сульфазина ему в вену!»
Опер Пнев снаряжал в путь его,
По затылку свистком стукал,
И, как спину хлеща прутьями,
Вслед кричал: «Сионист! Сука!»
«Зверь! Скотина! Фашист! Быдло! —
Клава в бусах, в туфлях стильных
Возле трапа ему выдала, —
Хоть и парень ты наш, сильный!»
…Время — лекарь. Пять лет минуло.
Гриша в гости, в Москву мчится:
«Эй, родные мои, милые,
Я хочу к вам в процесс влиться!»
А на Родине тьма-тьмущая.
Вот товарищ, Смирнов Севка,
По руинам, мотор мучая,
Гришу в гости везет, к девкам.
Чтоб с почетом приезд праздновать,
Чтоб сверкали вокруг очи,
Гриша девкам всего разного
Накупил — раздавать хочет.
Девки, скалясь, глядят в рот ему.
Пляшут, мордами бьют в бубен:
«Ничего, что предал Родину.
Мы твои, мы тебя любим!»
Девки гольфы, носки меряют,
Скачут, шустрые, как мыши:
«Верим в счастье, в вождей веруем,
А еще — больше всех — в Гришу!»
Он в кабак зарулил с Клавою.
Клава млеет, едва дышит,
Поварешкой икру хавает,
«Молодец, — говорит, — Гриша!»
За окном кореша Клавины
Мерзнут, хором орут хриплым:
«Человек он простой, правильный,
Он нальет нам, и мы выпьем!»
Он налил, он махнул штопором,
Он им закусь — плоды манго —
Дал, и Клавку зовет шепотом
В номера, танцевать танго.
Гриша помнит себя все-таки,
Карандаш, чтоб писать, точит,
Он колготки привез, зонтики.
Он металл покупать хочет.
Заводские спецы — ордами
По веревкам к нему — с крыши!
Водку пьют за успех ведрами,
Заключают контракт с Гришей!
Замы в шляпах из недр шествуют
Строем, важные, как танки:
«Адрес дай, мы хотим в Швецию.
Надо счет открывать в банке!»
Мы тут горе не зря мыкали,
Мы сломаем дверьми пальцы:
Нет люминия, нет никеля,
Но зато есть в костях кальций!
Гриша всем отстегнул поровну,
Он суставом во тьму хрустнул.
И воротит лицо в сторону,
Потому что ему грустно.
Год прошел. Грише груз вешают
На весах, он пинком вышиб
Сто печатей — и в путь, в Швецию,
Хочет плыть. Будь здоров, Гриша!
Месяц скрылся, скользнул ящерицей,
Туча бродит с волной рядом.
Девки в трюме, сто штук, прячутся,
Им в Стокгольм позарез надо!
Не успевшие влезть носятся
Вдоль причала, грызут сваи,
Тянут руки, на борт просятся,
Примоститься хотят с краю!
Ждут, лохматые, как веники,
И горластые, как галки.
Он им центы давал, пфенниги,
Девкам жить без него жалко.
Опер Пнев ощутил судорогу,
В пене плещется, как лебедь:
«Референтом хочу к Штульбергу,
За портвейном в продмаг бегать!»
Клава горькой слезой давится:
«Возвращайся скорей, милый,
Корешам моим кайф нравится,
Мне кранты без тебя, вилы!»
По карману, смеясь, хлопает
Вася Зайцев, зампред, шишка:
«Мы в бюджете дыру штопаем.
Есть контакт! Молодец, Гришка!»
Грусть-тоска у ГАИ местного.
Зам по службе в Стокгольм пишет:
«Нам зеленые брать не с кого
Возвращайся скорей, Гриша!»
«Я в загранку плавал, видел праздник, видел волю…»
И вот она пришла, заря свободы.
Я снова здесь — по бизнесу, один.
Залив, туман, прохлада, пароходы.
И мент с усами умный, как дельфин.
Я при деньгах — толкаюсь в райских гущах,
В густых сетях сезонных распродаж!
Чесотка, дрожь в ладонях загребущих.
Иду на «вы», на штурм, на абордаж!
Для жены любимой, для опоры и надежи,
Я за тыщу долларов сюрприз хочу купить —
Что-нибудь на молниях, из меха ли, из кожи,
Чтоб его до старости носить ей не сносить!
Вижу красным бархатом обитые ступени,
Тварь меня кудрявая куда-то волокет,
В зал заводит за руку, а там — стриптиз на сцене,
Бабы пляшут, скачут — вот такой вот переплет!
Они передо мной, как заводные,
Напересменку бюстами трясут,
Нормальные, веселые, простые
Девчата без заскоков и причуд!
Я пиво пил, я вилкой тыкал рака,
Я чью-то руку стряхивал с плеча,
И образ выплывал из полумрака
Родного Тимофея Кузьмича!
Ах, как фигурировала рыжая красавица!
Я гляжу — поддатая, кричу: «Ну, ты даешь!
Ханку жри поменьше, и копыта не отвалятся,
Тоже мне, халтурщики, культуры ни на грош!»
И она бегом ко мне: «Откуда, мол, и кто ты?
Из России? Знаю, там сугробы, там Сибирь,
Там медведей ловят мужики-мордовороты,
В общем, я люблю тебя, красавец, богатырь!»
Вот мне под нос суют сухие вина:
«Ну что, бокал для дамы? Сей момент!»
Кузьмич учил, но я забыл, дубина,
От пьянства проглотить медикамент!
Официант не баловал закуской,
Но подливал, скотина, во всю прыть:
«Ты русский человек или не русский?
Ну покажи, как ты умеешь пить!»
Рыжая в антракте тихой сапой, левым бортом
Подгребала, щурилась: «Смотри, я вся горю!
Мы поладим, сделай мне мороженого с тортом!
Ну давай, давай, давай, давай еще по стопарю!»
Я от горьких думушек отмахивался кепкой,
Я на всех шампанского поставил сгоряча,