— Перстень находился на руке Клеопатры, когда она ждала укуса змеи. Этот перстень не был драгоценностью империи Птолемеев. Поэтому Август, который был тогда еще Октавианом, не оставил его себе. Он отдал его одному знатному человеку, египтянину.
— Египтянину или македонцу?
— Египтянину. Одному из тех, кто помогал римлянам. А тот человек позже уехал в Аравию и погиб. Что стало с перстнем, никто не знает.
Руфус снова сел на табурет.
— В твоей истории есть неточности. — Он криво усмехнулся.
— Какие?
— Если сведения о месторождениях изумрудов были начертаны при крушении империи, то они не могли до этого быть на перстне и под статуей Анубиса.
Клеопатра улыбнулась.
— Какой ты догадливый, — сказала она и, наклонившись, слегка коснулась щеки Руфуса. — Да будет тебе известно, что это самые богатые месторождения, поэтому их засекретили. Ни один человек из тех, кто там работал, не остался в живых. Чертежи были сделаны задолго до крушения империи. На тот случай, если никто больше не будет знать дороги туда.
Некоторое время Руфус молчал. Наконец он сказал:
— Значит, теперь я со своими людьми должен сопроводить тебя в Иудею, чтобы Пилат смог выслушать твои жалобы, уничтожить заговорщиков и помочь тебе вернуть родовые имения. А по пути туда мы заедем в Ао Хидис, чтобы обследовать там пьедестал статуи Анубиса?
— Да, это было бы очень любезно с твоей стороны.
— А если бы я вдруг решил посетить эти места без тебя и срисовать чертеж на заветном пьедестале?
— Тебе бы это ничего не принесло, Руфус. Чтобы истолковать эти знаки, нужны некоторые знания. Линии обозначают путь к изумрудам от определенного места. Я знаю, где находится это место. Ты его не знаешь и не сможешь найти.
Он удовлетворенно кивнул. Эта информация нисколько не удивила его.
— Так, значит, Палестина и Аравия?
— Да.
— А вознаграждение, о котором ты говорила?
— Золото. Как только я снова верну свои имения. Или кто-нибудь, может быть Понтий Пилат, даст мне взаймы. Изумруды. Как только я получу доступ к месторождениям.
— Химеры, — пробурчал Руфус. — Но возможно, бывают осязаемые химеры.
— Кроме того, это длительное путешествие. — Она выскользнула из кресла и грациозно опустилась на колени перед римлянином. — В долгом путешествии мы могли бы сблизиться. Я думаю, моим служанкам понравятся римские воины, если они молоды и хорошо выглядят. А я… — Она замолчала.
— Ты? — Он рассмеялся. — Аромат, который тебя окутывает, побуждает к поиску источника аромата. Источника всех твоих ароматов. Но Пилат значительный мужчина.
— У него есть супруга-римлянка. Я не была девственницей, когда встретилась с ним, и не собираюсь снова стать ею.
— Тем не менее. — Руфус приложил ладони к ее щекам. Его глаза светились желанием. — Римским офицерам не подобает заниматься браконьерством в заповедниках своих начальников.
— В том-то все и дело.
— В чем?
— В том, кто браконьер, а кто хозяин заповедника. Как на это посмотреть.
Он все еще крепко держал ее лицо обеими руками, потом наклонился и коснулся своими губами ее губ.
— Действительно ценный заповедник.
Клеопатра рассмеялась.
— Давай поговорим о путешествии, — предложила она. Схватив Руфуса за запястья, женщина убрала его руки со своих щек и коснулась кончиком языка правой ладони римлянина. — Как и когда ты собираешься ехать?
— Мы получили предписание прибыть в Иудею приблизительно ко дню весеннего равноденствия. Может быть, к этому времени отправится караван, тогда мы присоединимся к нему, а может, мы сами составим караван. Или… — Он пожал плечами. — Мы получим указания, которые заставят нас ускорить или задержать отъезд.
— Итак, отправление в течение следующего месяца? — Она снова села в кресло.
— Приблизительно. — Он вдруг рассмеялся.
— Почему ты смеешься?
— Твои служанки не случайно заходили. Это для того чтобы ты, если мы поссоримся, могла сказать римскому прокуратору, что они видели, как я к тебе приставал?
Клеопатра холодно улыбнулась.
— Любой прокуратор поверит мне и без свидетельств моих служанок.
— Наверное. Но это и не имеет значения. Я не собираюсь с тобой ссориться. И все же ты должна кое над чем поразмыслить.
Она подняла брови и посмотрела на него.
— Мои мужчины. Они искусные воины. Если ты хочешь, чтобы они защищали тебя и твоих женщин, тебе следует расположить их к себе.
— Что ты имеешь в виду?
— Скажем, создать определенную близость отношений. Они будут более надежными и обходительными, если почувствуют, что с ними рядом не какая-то там княгиня со своими служанками, а женщины, которых они хорошо знают.
Клеопатра недовольно скривилась:
— Не хочешь ли ты предложить, чтобы…
Он поднял руку.
— Ничего подобного. Как ты могла такое подумать? Они обязаны вас ценить и уважать, а ни в коем случае не унижать.
— Что я должна делать?
Руфус улыбнулся.
— Скоро будет небольшое соревнование. Ты говорила, у твоих стен есть уши? Наклонись, я шепну тебе на ухо.
Клеопатра с интересом слушала.
— Прекрасно, — согласилась она, когда он закончил. — Это мне нравится. — Потом захлопала в ладоши и громко рассмеялась.
IIНА ПОБЕРЕЖЬЕ ЛАДАНА
Страна пряностей делится на четыре части. Такие пряности, как ладан и мирра, растут на деревьях, а кассия также на кустах, но некоторые люди говорят, что кассию привозят из Индии, а самый лучший ладан из Персии.
Согласно иному делению, вся Счастливая Аравия состоит из пяти королевств, в одном из которых живут самые лучшие воины, в другом — крестьяне, снабжающие остальных зерном, в третьем — ремесленники; к тому же есть еще страна мирры и страна ладана. Обе последние поставляют также кассию, корицу и лаванду. Род занятий жителей одной страны не передается жителям другой, а только от отца к сыну. Большая часть вина производится из пальм. Братьев уважают больше, чем детей.
Знания, которыми обладают местные ученые, недоступны ни одному купцу или моряку нигде в мире.
Не стоит приобретать бесполезных старых рабов, впоследствии говорил себе Деметрий, но иногда нужно делать исключения. Не следует также слепо ставить деньги на скачках: потери можно рассчитать, но никогда не знаешь, что тебя ожидает, если выиграешь. Это было, однако, гораздо позже.
Он заметил старца, потому что тот не двигался: неподвижное пятно на фоне бушующей стихии. С тех пор как они вышли из Красного моря, им приходилось грести против юго-восточного ветра, который вздымал волны и нес хлопья пены, трепал пальмы в бухте Адена и заставлял петь корабельные снасти. Клочья облаков мчались на север, в сторону Аравии, порывы ветра завывали и трепыхались в рифленых парусах, брызги соленой воды обдавали людей с головы до ног. Все были слишком истощены, а потому осторожны, чтобы обогнуть скалистое побережье полуострова и идти в восточную гавань, находящуюся под кратером. Там, покачиваясь на волнах, стояли корабли из Индии. Остров, лежащий перед входом в гавань, надежно защищал их. Моряки из последних сил гребли в сторону дальней западной бухты, а затем вдоль северного побережья полуострова к маленькой гавани перед косой. Туда, где под пальмами стояли жилые дома и складские помещения, а у поваленного дерева сидел старик.
Причал, к которому они собирались пристать, поднимался и опускался между сваями, а бронзовые кольца издавали ужасный скрежещущий звук. На северной стороне бухты, где с палками и досками бегали мужчины, ветер поднял песчаную пыль, и несколько верблюдов на косе старались повернуть назад, чтобы песок не попал им в глаза.
— Вы хорошо помогли нам, господин, — сказал шкипер. Он потряс руками, чтобы расслабить мышцы. — В общем-то, ты заплатил нам не за то, чтобы потом грести самому.
— Умный купец лучше сам приложит руку, чем, бездействуя, станет жертвой ветров. — Деметрий утомленно улыбнулся. Подошвы его ног огрубели от соли и были изранены занозами из досок, в которые им приходилось упираться, потом скользить и снова упираться.
Один из моряков накинул петлю каната на сваю у берега. Шкипер проверил ремни кожаного мешка, удерживающего левое кормовое весло подальше от причала. Потом он снова повернулся к Деметрию.
— Как долго ты хочешь здесь пробыть?
— Я не знаю. Это зависит от того, как пойдут дела. Если все будет хорошо, мы соберем караван и отправимся по суше. Если плохо, то я вряд ли смогу заплатить тебе за обратный путь. — Он подмигнул. — А ты надолго тут задержишься?
— Я тоже не знаю, — шкипер улыбнулся. — Как получится. Сначала я должен вручить несколько писем, а потом будет видно. Может быть, кто-нибудь попросит перевезти груз против ветра в Кану, а может, кому-нибудь нужно будет отправить товары по Красному морю. Посмотрим.
— Если я быстро найду общий язык с благородным Хархаиром, — сказал Деметрий, — то я дам тебе знать. Пойдемте. — Он махнул четверым мужчинам, которые сопровождали его от Египта. Те были рады побыстрее покинуть раскачивающийся корабль.
Только теперь, когда они ступили на твердую землю, Деметрий увидел, что неподвижное пятно у поваленной пальмы — мужчина. Старик. На нем не было ничего, кроме набедренной повязки. По-видимому, он не испытывал никакого неудобства, прислонившись голой спиной к шершавому стволу пальмы. Его грудь и плечи были покрыты шрамами, а подошвы ног мозолями. Вместо левой руки висел обрубок, по которому ползали две мухи.
— Подайте, господин, для умиротворения богов. Как знак благодарности Нептуну, — он протянул купцу ладонь, похожую на потрескавшуюся чашу.
Деметрий не любил латинский язык, но здесь, на южной окраине Аравии, он прозвучал для него почти как родной.
— Римлянин? — Деметрий остановился и посмотрел на старика. — Здесь? И в таком состоянии? — Он приложил указательный палец к шее старика, на которой поблескивала голубоватым светом стальная полоска. Таким образом некоторые рабовладельцы помечали своих рабов.