— Давай сначала сядем и выпьем, прежде чем говорить о серьезных вещах. Пойдем.
Деметрий последовал за ним к стойке. Большинство столов в помещении были высотой по колено. Вокруг них лежали кожаные подушки для сидения. Возле входа на кухню стояли более высокие столы, табуреты и несколько стульев для гостей, которые привыкли сидеть по-другому.
Рави взял со стойки два глиняных кувшина и две чаши и поставил их на стол. Потом посмотрел в глаза Деметрия.
— Аден умирает, друг мой. Долго и медленно умирает. А мы надеялись, что он выживет.
Деметрий немного помолчал.
— Я заметил, — сказал он, — что в бухте почти нет кораблей, но подумал, что они в восточной гавани.
— Их там не больше десятка.
— А караваны из центральных районов?
— Что им здесь делать? — Рави развел руками. — Забирать товары, которые никто не привез? Или привозить товары, которые никто не заберет?
Деметрий снова внимательно посмотрел на морщинистое лицо человека, которого знал очень давно.
— Не считай годы. — Рави будто прочитал мысли грека. — В любом случае это наши годы. Посчитай лучше годы умирания и скажи, куда мне уехать.
— Туда, где сможет собраться и рассеяться твоя карма. — Деметрий улыбнулся. Египтяне сказали бы «ка» или «ба». Но это одно и то же. Почти.
— А как ты это называешь? Как вы это называете?
— Ты имеешь в виду нас, греков, или властителей мира?
— Они тоже об этом задумываются? — Рави хмыкнул. — И у них есть подходящие слова?
— «Анима», — вспомнил Деметрий. — Или «анимус». С каких пор здесь римские воины?
— Меньше года.
— Зачем они здесь?
— Как зачем? Для надзора. Но давай поговорим не о них, а о нас.
— Куда тебя тянет уехать?
— Думаешь, домой? — Рави покачал головой. — Я слишком давно уехал из дому. Если рассматривать жизнь как путешествие, ведущее к какой-то цели, то никогда нельзя поворачивать назад.
— А ты знаешь эту цель?
— Тогда бы я ее достиг и повернул бы назад, — Рави скривился и потянулся к кувшину с вином.
Деметрий опустошил свою чашу и прикрыл ее рукой, когда индиец собрался подлить ему вина.
— Не сейчас. Мне еще нужна ясная голова. Позже я охотно помогу тебе разбавить вином черный сок уныния.
— У тебя дела? — Рави прищурил глаза. — Интересно, чем ты собираешься заниматься в Адене? Здесь ты не получишь никакой прибыли. Здесь даже нечего терять.
— Терять есть что, — Деметрий скрестил руки. — Жизнь.
— Дешевый товар. Кто заметит потерю?
— Каждый, кто от тебя чего-то хочет. Как дела у старого Хархаира?
Рави выпятил нижнюю губу.
— Он не балует меня своими визитами. Но, насколько я знаю, он тоже страдает от общего упадка.
— Хорошо. Тогда, наверное, с ним можно заключить выгодные сделки.
— Повтори еще раз. Какие сделки ты хочешь заключить в этом городе живых мертвецов?
Деметрий обратил внимание на двоих мужчин, которые, зайдя в закусочную, осмотрели помещение, переглянулись и снова исчезли.
— Это так просто. Это очень просто. — Рави наклонился вперед, будто хотел встать, потом снова откинулся на спинку стула. — Ты и твои люди — первые гости за последние пять дней. Нубо не в счет.
— Этот рослый чернокожий? Почему он не в счет? Неприятный гость?
— Он милый гость. Безобидный дурачок. Но он здесь уже так долго, что почти стал частью обстановки. А кроме него? — Рави вновь развел руками.
— Меня не радуют твои слова, друг мой. Но вернемся к делу. Ты знаешь, у властителей мира временами бывают странные потребности.
— Например, разрушить Аден с помощью своего флота двадцать пять лет назад?
— Это была не потребность — необходимость.
— Ха! — Рави так стукнул кулаком по столу, что пустая чаша Деметрия затанцевала по столешнице. — Необходимость? Для чего это было необходимо?
Деметрий поднял одну бровь.
— А что бы ты сделал на месте Августа?
— Вполне достаточно было просто оккупировать Аден.
Деметрий тут же возразил:
— И каждый год сталкиваться с необходимостью подавлять восстание? Тратить большие деньги на все новые и новые войска и военные корабли?
В ответ индиец что-то пробурчал.
— Я слишком мало знаю. Я не имею понятия, сколько у них воинов на западном побережье, — продолжал Деметрий.
— Два десятка. Может быть, три, — Рави пожал плечами.
— Я предполагаю, что они подчиняются прокуратору Египта и оттуда производится их замена. Вероятно, их задача заключается просто в том, чтобы давать о себе знать. Если люди видят римлян здесь, то не забывают, что в любой момент их может стать больше.
— Тех, кто здесь осуществляет надзор? — Рави ухмыльнулся. — У тебя есть мнение на этот счет?
— Есть. Прежде всего, я думаю, что местные князья, священники и торговцы совершили одну ужасную ошибку. Не преступление. Еще хуже: глупость. Скажем так. — Деметрий помедлил, подыскивая правильные слова. — Ошибка заключается в том, что они оставили за собой монополию на торговлю. Они единственные имеют право торговать пряностями, перевозить на кораблях и верблюдах ладан и мирру, корицу и кассию, перец, шелк, драгоценные камни и все остальные товары. За счет этого жили, возможно, около тысячи человек. Может быть, больше. Если бы они поделились с иностранными торговцами, они бы кое-что потеряли, но выиграли бы гораздо больше. Иностранные купцы, корабли, караваны — все привозят новые товары и новые деньги. Всем нужно жилье, еда, корм для лошадей, вода. Сто заморских кораблей дали бы портовым грузчикам, плотникам, изготовителям парусов и канатов гораздо больше работы, чем пятьдесят местных.
— В этом ты прав. Но привилегия человека состоит в том, чтобы не обдумывать свое будущее и наполнять ошибками настоящее. — Рави тихо вздохнул.
— Давай оставим подобные хитроумные построения. Они ни к чему не приведут. Поговорим лучше о твоих желаниях и о моих намерениях.
— О твоих намерениях? Ба! Ты собираешься заключать сделки, но ты до сих пор еще не рассказал, какого рода эти сделки. — Рави провел по носу тыльной стороной ладони. — Вас пятеро, не так ли? Прибыли на корабле из Береники. Если бы корабль был твой, а ты обязательно упомянул бы об этом, вам не пришлось бы тащить свой багаж сюда. — Он толкнул ногой сумку Деметрия, стоявшую возле ножки стола, и тихо присвистнул.
— Чего ты свистишь?
— Сумка тяжелая. Ее просто так с места не сдвинешь.
— В этом отличие сумки от человека, не так ли?
— Тяжелые сумки означают тяжелое содержимое. Что там может быть? Свинцовый хитон? Вряд ли. Скорее монеты. Много монет.
— Не имеющих абсолютно никакой ценности, — Деметрий прищурил один глаз. — Свинцовые драхмы. Каменные динарии.
— Я думаю, ты не собираешься продавать ничего ценного. Иначе ты остался бы ночевать на корабле. Значит, ты отправился в путь с несколькими надежными людьми, чтобы приобрести вполне определенный товар. Я прав?
— Как я уже говорил, властители мира…
— … к которым принадлежишь и ты…
— …иногда имеют странные желания. Вообще-то я не принадлежу к властителям.
— То, как ты это подчеркиваешь, доказывает противоположное, — на лице Рави наметилось подобие улыбки. — Но ради бога, если ты не хочешь принадлежать к ним, то принадлежи им. Как и полмира.
— Я был рожден римским гражданином, унаследовав от отца право гражданства. И я такой, какой есть. Я не могу ничего изменить. И прекратим эту болтовню, — Деметрий вдруг почувствовал нарастающее раздражение.
Тут в гостиницу вприпрыжку вбежал Нубо. Что-то напевая, он протанцевал через зал закусочной, подбросил бурдюк под самый потолок, хлопнул в ладоши, поймал его на лету и свистнул.
— Он что-то празднует?
— Нет, это просто так, от избытка чувств.
Нубо кивнул, как будто услышал что-то, заслуживающее одобрения, и умчался вверх по лестнице.
Рави вздохнул.
— Может быть, простодушие дураков выше, чем ум мудрецов? Но вернемся к римлянам. О каких странных желаниях, кроме стремления завоевать весь мир, ты говорил?
— Страсть к расточительству, — сказал Деметрий. — У одних сильная, у других не очень. Благородные и богатые мужи, но чаще всего неблагородные и богатые, предаются собирательству бесполезных вещей, если у них нет более важных дел.
— А… Бесполезных? Бессмысленных? Просто красивых?
— Иногда даже и некрасивых. Я знаю одного человека, счастье которого заключается в том, чтобы окружать себя преимущественно отвратительными вещами. Другие коллекционируют прекрасное: произведения искусства, например, или резные украшения. Камни, которые, правда, не являются драгоценными, но в которые заползли странные древние животные, чтобы продолжить жить после смерти и придать этим камням оригинальный вид. Предметы, связанные с какой-нибудь действительно случившейся или выдуманной, но в любом случае захватывающей историей.
Рави захлопал в ладоши.
— Я в восторге.
— Почему в восторге?
— Это определенно свидетельствует об утончении привычек. Может быть, со временем и другие их привычки утратят свою кровожадность.
— На это лучше не рассчитывай. — Деметрий потянулся за кувшином с водой и наполнил свою чашу. — Если кто-то в Риме платит деньги, чтобы поразить своих гостей самым крупным из когда-либо пойманных диких кабанов, то это еще не значит, что Рим откажется от планов завоевать все места, где встречаются дикие кабаны.
— Но ты же не собираешься поразить своих заказчиков тем, что привезешь им диких кабанов из Адена? Здесь они вообще не водятся.
— Это был бы огромный успех — привезти дикого кабана из такой местности, где они раньше никогда не встречались. Такой кабан стоил бы значительно больше, чем все остальные звери.
Рави кивнул.
— Я уже вижу, как ты стоишь в Риме на рынке и предлагаешь свои товары: «Химеры, благородные господа. А тот, кто купит сразу все, бесплатно получит в придачу еще и вот этого очаровательного маленького феникса». Похоже?
— Я вижу, ты понимаешь, чем я хочу заняться. Но не забудь мне наконец-то рассказать и о своих планах.