Уже ближайший его преемник Птолемей Ш подорвал в глазах всей античной Ойкумены реноме рода Птолемеев: он женился на собственной сестре Арсиное, которая была еще и на восемь лет старше брата. Но шокировав эллинов, он пролил бальзам одновременно на души египтян, ибо поступил согласно обычаю, освященному веками, согласно которому фараон женился на собственной сестре, дабы божественная сущность царствующего дома не перемешивалась с низкой субстанцией обычной породы подданных (в этом случае можно также вспомнить и обычаи инков). С тех пор подобные браки у Птолемеев стали правилом. И хотя и говорят, что союз между ближайшими родственниками ведет к вырождению, наша Клеопатра счастливо это опровергла.
И вообще, в этом роду все Клеопатры отличались завидной активностью. Клеопатра I одиннадцатилетней девочкой, по происхождению сирийкой, была выдана за Птолемея V. Она родила ему дочь – Клеопатру II и сыновей – Птолемеев VI и VIII. Наскучив мужем, она отравила его и стала регентшей при находящемся еще в нежном возрасте Птолемее VI. Когда он вырос, то женился на Клеопатре П, но вскоре умер. Ему наследовал Птолемей VII, почти тотчас же убитый, по наущению Клеопатры П, ибо она решила путем брака с Птолемеем VIII вернуться на престол.
Но ее новый муж тоже был не промах, и поэтому спустя некоторое время он женился вдобавок и на дочери Клеопатры II Клеопатре Ш. Следующий Птолемей, IХ, поочередно женился на своих сестрах – Клеопатре IV и V… Так все это и тянулось, пока не дошло до времени Цезаря: Птолемей ХII Теос Филопатор Филадельер Неос Дионисий Авлет. Уже слегка подвержен вырождению, недалек, жесток, любит играть на флейте, ненавидим всеми. Его сын – Птолемей ХIII – наследовавший все слабости отца, субтильный и безвольный, согласно традиций взял за себя свою сестру. Ему двенадцать лет. Ей – семнадцать. Она красива, талантлива, извращена. Ее зовут Клеопатра VII Филопетра.
Она полна сил и намерена все без остатка их потратить на наслаждения, кои дают власть и удовольствия.
Ее отец Птолемей Авлет (Флейтист) был незаконным сыном Птолемея VIII, прозванного Латиром (от греческого lathyros – горох, т. е. «царь-горох»). Он вступил на престол по низвержении Птолемея – Александра II в 65 году до н. э. Через семь лет своего царствования, во время которого он совершенствовал свое умение игры на любимом инструменте, он настолько распустил хозяйничавших в принципе и до него в стране римских ростовщиков, что одному из них передал даже главный финансовый пост диойкета.
Александрийцы, жители одного из самых, пожалуй, космополитических городов Древнего мира, на этот раз быстро сплотились на почве общей ненависти к беспардонным римлянам, имеющим право грабить их отныне по закону. Александрия, жившая прежде всего посредничеством, не желала мириться с тотальной конкуренцией чужаков.
Флейтист был изгнан, и на престол взошла его дочь Береника, разделившая его тяготы, славу и власть со своим мужем – полководцем Архелаем. Низвергнутый царь бежал в Сирию под защиту римских легионов, здраво рассудив, что если римляне были причиной его изгнания, то пусть теперь будут причиной его возвращения к родному кормилу. Римляне, однако, думали иначе. Прошло долгих четыре года, прежде чем легионы, под водительством консула Габиния, вторглись в Египет. Подобная решительность объяснялась – после стольких лет промедления – довольно просто: экс-монарх обещал римскому полководцу десять тысяч талантов золота. Сумма опьянила Габиния, но большая часть начальников римлян, сохранив трезвый рассудок, выступала против сего предприятия. Чашу весов в пользу Птолемея сумел склонить молодой военачальник, правая рука консула – начальник конницы Марк Аврелий, будущий ближайший подвижник и любимец Цезаря. Честолюбивый полководец, к этому времени не достигший еще и тридцати лет, Антоний жаждал подвигов. Хотя не исключено, что он жаждал и еще нечто, более материальное, и судя по обещаниям Птолемея Габинию, египетский царь излишней наивностью не отличался.
Короче говоря, Антоний пылкой речью склонил колеблющихся к походу. В нем Марк Антоний отличился как опытный военачальник и смелый воин, что признавалось всеми с восторгом. Не меньшим восторгом у римлян – чего не скажешь о Птолемее – пользовалось и его великодушие. Так, взяв Пелусий, большой караульный город, фактический ключ к Египту, он воспрепятствовал намерениям египетского царя, прибывшего вслед за ним, перебить всех его защитников. Не понравилось Птолемею и его отношение к Архелаю. Будучи дружен с ним ранее, Марк Антоний позаботился, когда его друг-противник погиб на поле брани, отыскать тело и похоронил его с царскими почестями. Это вызвало у александрийцев громкую молву. Так в ореоле военной славы, прославляемый за свое великодушие, Антоний с авангардными частями Габиния вступил в Александрию. Здесь и произошла его первая встреча с Клеопатрой, которой пока не суждено было иметь продолжение, ибо полководец был опьянен победами, а Клеопатру, как и всю ее семью, в этот момент волновало совсем иное: ее отец, вновь вступив на престол, приказал казнить непокорную дочь Беренику, и, как его ни умоляли, настоял на своем. Таким образом, Клеопатра осталась старшей в семье и должна была по смерти отца вместе со старшим братом – старшим из двух, но младшим по отношению к ней – царствовать на престоле Верхнего и Нижнего Египта.
И действительно, время этому пришло через три года – в июле 51 года до н. э. Птолемей Авлет умер, завещав трон сыну Птолемею ХIII и дочери Клеопатре VII, сделав гарантом исполнения своей воли о престолонаследии Рим в лице одного из членов первого триумвирата, Помпея Великого. Частично это было сделано для блага детей, частично из-за того, что усилившийся Рим триумвиров нельзя уже было игнорировать (ибо та земля, на которую вступала сандалия римского легионера, уже недолго в то время попадала в сферу влияния Рима), частично потому, что десять тысяч талантов так и не были выплачены и продолжали висеть на царе, который этим самым своим ходом с завещанием объявлял Риму, что его дети признают его долги. Хотя Рим уже неоднократно выражал недоумение по поводу того, что египетский царь не может выплатить такой безделки, безделки для Египта, ибо ежегодно казна царства пополнялась двенадцатью с половиной тысячью талантами. Однако Птолемей ХII умудрялся все эти богатства как-то очень быстро и незаметно тратить, так что деньги у него не залеживались.
Подобное наследство – усиливающаяся гегемония Рима и огромные долги при пустой казне – он и оставил своим детям в наследство. Дети были различны по своему характеру, уму и склонностям, не говоря уже о возрасте, соответственно по-разному они и относились к перспективе управлять державой в подобной непростой ситуации.
Собственно, отнеслась одна Клеопатра, ибо ее брат – тринадцатилетний мальчик, начинающий входить в подростковый возраст и отличавшийся от своих сверстников разве что более заторможенным развитием, а отнюдь не увлеченностью политикой – подобными мелочами вообще не интересовался, твердо зная, что всеми скучными делами прекрасно, дабы избавить его самого от них, занимается его воспитатель евнух Потин.
Вот Клеопатра – иное дело. Плутарх так описывал последнюю царицу Египта: «Красота этой женщины была не тою, что зовется несравненною и поражает с первого взгляда, зато обращение ее отличалось неотразимою прелестью, и потому ее облик, сочетавшийся с редкою убедительностью речей, с огромным обаянием, сквозившим в каждом слове, в каждом движении, накрепко врезался в душу. Самые звуки ее голоса ласкали и радовали слух, а язык был точно многострунный инструмент, легко настраивающийся на любой лад – на любое наречие, так что лишь с очень немногими варварами она говорила через переводчика, а чаще всего сама беседовала с чужеземцами – эфиопами, троглодитами (по-видимому, тут имеется в виду какое-то нубийское племя, жившее в пещерах на западном берегу Красного моря. – Примеч. авт.), евреями, арабами, сирийцами, мидийцами, парфянами… Говорили, что она изучила и многие иные языки, тогда как цари, правившие до нее, не знали даже египетского, а некоторые забыли и македонский».
Она воспитывалась по собственному усмотрению, ибо годы, когда происходит становление личности, выпали на время правления ее сестры, которой не было охоты, да и времени, вмешиваться в процесс воспитания девочки, которой, как поначалу казалось, никогда и мечтать будет нельзя о троне (не забудем, что, кроме Береники, у Клеопатры была еще одна старшая сестра – ее тезка, умершая в 55 году). Так что собственная любознательность заставила Клеопатру выучить массу языков, дабы читать на них и слушать разговоры умных людей, постигая суть вещей, событий и самих этих людей. Любознательность толкнула ее на постижение человеческой личности, ее сильных и слабых сторон, а безмерное честолюбие, жестокие толчки которого она постоянно ощущала под сердцем, привели ее к мысли о необходимости использовать вновь приобретенное знание себе на пользу.
Государство, у руководства которого стоят люди, облеченные военной властью, и которое находится на грани войны с сильным и безжалостным противником, как было это с Египтом в годы правления Береники, всегда привлекает под свои воинские знамена цвет нации. Самые блестящие из этих мужественных молодых людей по случаю случайного мира дерзали искать личностей у трона, где их выискивал холодный, загадочный, чувственный взгляд молодой остроумной царевны. Ребенка, становящегося желанной и притягивающей все сердца девушкой. И были при дворе такие, что будь они менее скромными, то могли бы похвастаться, что их любовное томление молодая повелительница не оставила безответным. Это мало кем замечалось, но воспитатель старшего царского сына и брата царицы Потин обостренным чутьем евнуха видел все это. Как видел и то, что у царевны быстро прошла пора безудержных увлечений раскрепощенной и только что созревшей юности, и что она расчетливо, почти с мужской логикой выбирает себе таких друзей, которые через несколько лет поведут за собой египетские войска.