Кроме того, тридцать с лишним лет разницы, неверный трепетный свет пламени в сумерках комнаты и голос Клеопатры. Она не только говорила на латыне, которую Цезарь отчаялся здесь услышать от женщины, она говорила так, что сразу невольно вспоминались Сирены, искушавшие Одиссея.
Все попадали под магию голоса Клеопатры, голоса мелодичного, очаровательного и бесконечно вкрадчивого. В принципе Цезарь, любивший все необычное, за один лишь мешок сицилийца и голос Клеопатры мог на многое пойти. Но Клеопатра не хотела многого. Она хотела всего. Зная сладострастие Цезаря, она решила поразить его и любовным искусством, обучаемым в древних храмах. Римлянин, одной ногой еще стоящий в патриархальных временах республики, горячо откликнулся и на этот талант царицы.
Свидание затянулось до утра, до того момента, когда Цезарь вызвал Птолемея и сообщил ему, что тот должен помириться с сестрой и разделить с ней власть. Египетский царь, возмущенный до глубины души коварством жены и непостоянством Цезаря, бросил к ногам римлянина диадему и выбежал из дворца с криком:
– Измена, измена, к оружию!
Семя упало на благодатную почву – Потин уже давно, почти с самого прихода римлян, готовил против них возмущение народа, ибо понял натуру Цезаря, с которым ему и его партии ни в чем не сойтись. Так, он приказывал кормить римских солдат лишь черствым хлебом, говоря, что и это хорошо, ибо они едят здесь чужое. Легионерам выдавали лишь глиняную и деревянную посуду с уверением, что всю золотую и серебряную Цезарь-де отобрал за долги. Тысячеустая молва разносила эти и другие шутки по всему городу, так что на крик царя горожане отреагировали сразу. Кроме того, надо учесть и реквизиции Цезаря, и заносчивость его ветеранов.
Клеопатра и Цезарь. Художник Ж.-Л. Жером
Толпа гудела угрожающе, но тут вышел вперед Цезарь и пообещал александрийцам сделать все, что они хотят. Скоро в многолюдном собрании он провозгласил Птолемея ХIII и Клеопатру правителями Египта, а их брату и сестре – Птолемею и Арсиное – отдал Кипр, который Египет давно утратил. Это примирило горожан с Цезарем, и было решено устроить пир. Во время пира раб Цезаря услышал, что Потин и Ахилл, главный египетский военачальник, правая рука евнуха при убийстве Помпея, замышляет заговор против римлян.
Цезарь, узнав об этом, приказал окружить залу. Вспыхнул скоротечный бой, в котором часть египтян вместе с Потином были убиты, другая же часть, предводительствуемая Ахиллом, сумела вырваться. Вскоре из дворца бежала Арсиноя. Армия, возмущенная сожительством Клеопатры с римлянином и слабостью Птолемея, вместе с народом выбрала ее царицей. Началась Александрийская война.
В ходе ее сгорела знаменитая Александрийская библиотека – Цезарь приказал сжечь свои корабли, а огонь перекинулся в город. Римляне отбили все атаки многочисленного противника, дождались подкрепления и в решительном сражении разбили египтян.
Птолемей, которого Цезарь отпустил, надеясь этим утихомирить страсти, погиб в этом бою – при отступлении утонул в Ниле. Египет был покорен Цезарем и брошен им к ногам Клеопатры.
Произошло то, что царица надеялась получить от Помпея-младшего. Ну что же: не один римлянин, так другой. Главное – чтобы он был хорошим воином и влюбчивым любовником. А молодой ли, старый ли – кто знает, что лучше?
Цезарь сдержал свои обещания, которые он нашептывал Клеопатре в перерывах между любовью, и, слушая которые, она была готова превзойти самое себя. Он мог бы сделать Египет римской провинцией, и никто не осмелился сказать хотя бы слово. Но вместо этого он преподнес страну Клеопатре, которую он попросил в угоду ее же обычаям выйти замуж за младшего брата царицы – Птолемея ХIV, который был на два года младше предыдущего мужа Клеопатры. Так что негодовавшие доселе на свою царицу египтяне, по сути, должны были ее боготворить. Ибо она сознательно пожертвовала собой, дабы сохранить своей родине независимость. И странно, что до сих пор ни один историк не поставил ей это в заслугу.
Война продолжалась восемь месяцев, в течение которых Цезарь все свое время проводил с Клеопатрой, оставляя ее лишь на время битв. Теперь дела властно требовали его присутствия в Риме и еще в ряде мест, он же все никак не решался прервать свой медовый месяц. Он уже понял, что его возлюбленная была из той редкой породы женщин, что способны пускать на распыл государства, понимал, что промедление для него смерти подобно. И все же медлил. Он уже совсем было решился совершить с Клеопатрой увеселительную прогулку по Нилу на корабле, но тут пришли такие грозные вести с Востока, а легионеры так вызывающе ворчали, что Цезарь, наконец, опомнился.
Последовало быстрое прощание и его отъезд. Но верный своей любви он оставил египетской царице, царице дружественного, независимого государства для ее защиты от собственного народа два своих отборных легиона. Под сенью их значков Клеопатра могла отныне вкушать спокойно столь долго алкаемую ею власть.
Спустя несколько месяцев после отъезда Цезаря Клеопатра родила ему сына, назвав его Птолемеем-Цезарионом. Спустя год, по окончании армянского похода, Цезарь, собираясь вступать в Рим, пригласил туда и Клеопатру. Здесь, в Риме, окруженная многочисленной свитой, она увидела среди проводимых по улице за колесницей триумфатора Цезаря пленников свою сестру Арсиною. Та впилась глазами в лицо своей могущественной старшей сестры, умоляя ее. Клеопатра холодно-лукаво улыбнулась и тягуче-лениво отвела взгляд, еще успев краем глаза отметить, как мгновенно посерело, подурнело и постарело лицо той, кто осмелилась бунтовать против нее. Каждому – свое. Этот римский девиз, чеканно произносимый по-латыни, Клеопатре запомнился с первых встреч с Цезарем.
Здесь, в его городе, он поселил ее, их сына и ее формального мужа, которому иногда она для развлечения и якобы из милости дозволяла целовать подошвы сандалий, а он, бледнея от бессильного гнева, боялся ослушаться и покорно падал к ногам своей богини, как она велела ему себя называть, на богатейшей вилле на правом берегу Тибра. Здесь же Цезарь и навещал ее. Уже не боясь ничьих мнений – что раньше из осторожности он не забывал делать.
Он воздвиг в храме Венеры золотую статую Клеопатры, еще больше вызвав гнев римлян, и так недовольных тем, что Цезарь не где-нибудь в завоеванной провинции или военном лагере тешится с чужеземкой, а в священном Вечном городе.
Ходили также слухи, что Цезарь собирается инспирировать закон, по которому он может жениться на женщинах, от которых ему хотелось бы иметь детей. Что он собирается назначить сына Клеопатры Цезариона своим наследником. Что он собирается перенести столицу государства из Рима в Александрию. Что из этого было правдой, что нет – уже не узнать. Ясно одно: все эти слухи были лишними камнями в огород Цезаря и способствовали росту оппозиции диктатору, что в конце концов, как известно, привело к его убийству.
А если вспомнить дальнейшую судьбу Марка Антония, то нельзя не согласиться, что определение «роковая женщина» как нельзя лучше подходит Клеопатре. Впрочем, что тут удивительного? Она с младых ногтей была готова переступить буквально через все и всех, шагать по трупам, лишь бы властвовать. Так почему она должна делать исключение этим людям? Лишь потому, что они оказались в анналах истории? Что они жили с ней, любили ее, были отцами ее детей, делали для нее все возможное и невозможное? Какие мелочи! Разве они могли иначе, когда этого хотела она, Клеопатра?
Менее двух лет прожила она в Риме, окруженная любовью Цезаря, иногда искренней, иногда притворной приязнью его окружения, ненавистью и презрением остальных горожан. Но Цезарь был убит, ее планы рухнули и она отбыла домой в Египет.
Здесь она поняла, что такое быть между молотом и наковальней: война между сторонниками Цезаря и республиканцами полыхала по всему Средиземноморью. И те и другие просили и требовали от Клеопатры военной помощи. На востоке господствовали республиканцы, возглавляемые Кассием и Брутом. С этим приходилось считаться, так что львиная доля помощи уходила им, хотя сама по себе Клеопатра склонялась мысленно к противникам республиканцев, ибо, защищая дело Цезаря, считала она, невозможно совершенно забыть о существовании его сына. От Брута же и Кассия Египту ничего хорошего ждать было нечего, ибо именно там громче всего раздавались голоса, что Риму явно не хватает египетской провинции.
Среди этих больших огорчений царицу посетила одна маленькая радость – внезапно скончался ее молодой супруг. Помня переворот Потина, Клеопатра не хотела его повторения. К тому же второго Цезаря пока на горизонте что-то видно не было.
Упорно ползли слухи, что Клеопатра сама и отравила мужа, но она лишь, раздраженная неудачными контактами с войском римских республиканцев, просто более часто начала требовать от мужа воздания ее божеских почестей, значительно расширив и усложнив ритуал поклонения. Так что одними сандалиями Птолемей отныне не ограничивался.
Она не убила его. И не приказала его отравить. Затравленный, он сам достал яд. Царица тут же приобщила к трону своего младшего сына – Птолемея-Цезариона, полагая, что часть его римской крови в очень скором времени сослужит хорошую службу всей династии.
Почти два года продолжалась война, но в конце концов Марк Антоний, тот самый, что вернул престол отцу Клеопатры, а после смерти Цезаря пытался выставить Цезариона наследником отца, разбил республиканцев и стал владыкой Азии. Как властитель он принимал подати и посольства, раздавая прибывающим к нему на поклон царям их царства из своих рук, т. е. раздавая гарантию и право на прежнюю жизнь. Молчал лишь Египет.
Тем временем Марк Антоний, грубый солдафон, талантливый полководец, плохой политик, пьяница, обжора и женолюбец продолжал править Востоком, все более уподобляясь любимому им Дионису-Бахусу, который, как известно, в сонме олимпийских богов был богом пьянства, жестоких, кровавых мистерий и непредсказуемых вспышек священной ярости. Всем этим Антоний был наделен от природы с избытком.